После парижской трагедии становится все очевиднее, что сегодня большинство западных лидеров серьезно пересматривают свое отношение к России и возможность ее привлечения в качестве союзника к решению ближневосточного кризиса. О причинах, по которым совсем недавно произошло охлаждение отношений между Западом и Россией, и которые никуда не исчезли, те же люди стараются демонстративно молчать.
Еще до терактов в Париже канцлер Германии Меркель, охваченная возвышенными чувствами, признала, что «без России с миграционным кризисом не справиться». Одним из первых после терактов о необходимости международной сплоченности начал громко заявлять Владимир Путин. Его тон переняла Хиллари Клинтон во время дебатов в штате Айова.
Говорить о Бараке Обаме бесполезно: он вертел перед камерами головой, гордо подняв подбородок, еще чаще и выразительнее, чем обычно. Франсуа Олланд, который несколько недель назад отказался продать Москве уже оплаченный «Мистраль», вдруг 26 ноября уже договаривается в Кремле об условиях российского участия в операциях против «Исламского государства».
Россия безвозвратно обосновалась на Ближнем Востоке
Внезапный поворот в политике Запада хорошо иллюстрирует старая мудрость: генералы всегда готовятся к прошлой войне. Декларативная верность неправильно понятым отдельным принципам ставит под угрозу саму основу моральной политики. Вся стратегия базируется на искаженном принципе «враг моего врага — мой друг». Неверность этого утверждения тем очевиднее, что частью «гибридной» войны России является систематическое подсовывание ложных намерений и фальшивых целей международному сообществу.
В запутанном мире каждая из сторон может полагать, что Путин — ее друг. Из многих источников (приведу для примера высказывания румынского генерала Иона Пацепы, самого высокопоставленного перебежчика Варшавского договора) следует как минимум подозрение в том, что Россия продолжает контролировать мощные рычаги внутри исламистского движения.
Так или иначе, пока Запад старательно обдумывает, что делать с Ближним Востоком, Россия уже сегодня жадно готовится к будущей войне: оснащая свои крупные базы в Сирии системами ПВО, Россия делает свое присутствие в регионе Средиземного моря практически бесповоротным.
Параллельно в западной печати ведется интеллектуальная ревизия, которая призвана придать политическому вероломству вид эдакой доктринальной позиции, достойной доверия. При этом отправной идеей является в целом банальная мысль о том, что мир уже давно живет в состоянии войны, но теперь эта война нового типа — без фронтовых линий и списков воюющих сторон.
Внешне сильным аргументом в пользу концепции является отсылка к прошлому: столкнувшись лицом к лицу с нацизмом, Запад все-таки сумел преодолеть предрассудки и объединился со сталинской Россией. Почему бы тогда сейчас не объединиться с Россией путинской, чья направленность хоть и вызывает определенные вопросы, но все же еще далека от сталинизма?
Проект Путина — антицивилизационный…
Эта логика очень несовершенна и граничит буквально с извращенностью. За ней стоит непонимание мелких различий. Большевистский проект, который впоследствии переродился в проект сталинской милитаристской индустриализации «любой ценой», все же был проектом модернизационным, заимствованным у Запада в каждой своей части. И нацизм, и сталинизм были извращенными последствиями периода модерна.
Большевистская форма российской мобилизационной модернизации связана с тем, то проект осуществлялся на цивилизационной окраине европейской культуры, на совершенно не подготовленной исторической и культурной почве. Для оценки плюсов и минусов союза с Россией не важно, что Путин — это пока еще не Сталин.
Важно то, что путинская Россия еще последовательнее являет собой антимодернизационный проект, точнее — антицивилизационный. Это не политические спекуляции, а результат кропотливых научных исследований. Например, видный российский политолог, социолог и экономист профессор Вячеслав Иноземцев отводит этому вопросу большую часть своего публицистического творчества.
Если сравнить опасность «Исламского государства» и современной России, то нельзя не прийти к выводу о том, что Россия представляет для западной цивилизации намного большую угрозу. Несравнимы военные потенциалы этих двух угроз. О системах вооружения, которыми располагает Россия, исламисты даже не мечтают.
…а также крайне антизападный
Кроме того, в России намного быстрее темп роста антизападных настроений. Сначала антизападный настрой двух угроз нарастал почти синхронно. Террористический анклав под названием «Исламское государство» дал о себе знать в Ираке в 2006 году. В феврале 2007 года Путин выступил в Мюнхене с прославленной речью в духе холодной войны. В августе следующего года Кремль порадовал себя маленьким «блицкригом» против Грузии. Летом 2014 года ИГИЛ начал наступление в Ираке и Сирии, которое теперь перенеслось в Европу.
В том же году Россия оккупировала военными средствами Крым, и с того момента использование ее вооруженных сил за пределами собственной территории стало главным инструментов путинской внешней политики. Внутри страны катастрофическими темпами менялся социально-политический характер путинского режима. Видимыми проявлениями этих перемен стали брутализация отношений между властью и населением, ограничение демократических свобод и вместе с этим невероятнейший размах культа личности Путина.
Эксперты напрасно повторяют, что победить «Исламское государство» — это не то же самое, что победить международный терроризм. Первое довольно легко сделать, а вот второе — практически невозможно. Современный международный терроризм носит принципиально разветвленный и горизонтальный характер, и в этом его сила и непобедимость, ведь против него традиционными методами воюют централизованные государства или союзы государств.
Возникновение ИГИЛ Запад должен был использовать стратегически
Сегодня это банальность, от которой стараются отмахнуться вчерашние поизносившиеся генералы. Возникновение ИГИЛ как временной мутации исламского терроризма было своего рода подарком Западу, который не сумел им воспользоваться. Территориальная локализация терроризма и его воплощение в квазигосударственной форме чрезвычайно упрощает борьбу с ним. К сожалению, беззубый и непрозорливый Запад во главе с лауреатом Нобелевской премии мира Бараком Обамой сумел упустить эту возможность и тем самым получил массу проблем, которые расхлебывает до сих пор.
Для победы над ИГИЛ как квазигосударственным образованием Западу не нужен был союз с Россией, Китаем или Индией. Все, что ему действительно было нужно, это решительные лидеры, которых не оказалось. После того как ИГИЛ распространил террор за границами Ближнего Востока, шансы на приход подобных лидеров к власти растут.
Но этого недостаточно для решения проблемы международного терроризма. Но совершенно не нужным тут является союз с Россией. Нелепая идея о том, что враг моего врага — мой друг, и что в борьбе против радикалов даже путинская Россия хороша, снизит этические стандарты западных политиков на десятилетия вперед.
Они будут стыдливо наблюдать за нынешними, а также будущими репрессиями путинского режима в отношении недовольных, людей, разочарованных тем, что им приходится выступать против власти, которая формально признана союзником Запада. И даже добившись отмены экономических санкций, Путин не улучшит свои экономические перспективы, пока не решит проблему подавления инакомыслящих.
У Запада, угодившего в капкан, который он сам же себе и расставил, уже не будет политических рычагов и морального права ударить Кремль в случае необходимости по вороватым рукам. Лучшего подарка международному терроризму и придумать невозможно.
