Бывший посол Германии в Вашингтоне и Лондоне возглавляет Мюнхенскую конференцию по безопасности и регулярно общается с властями многих стран мира. Он требует от Берлина предъявить стратегию по Сирии.
Handelsblatt: Г-н Ишингер, считаете ли Вы правильной мерой то, что Германия окажет Франции военную поддержку в Сирии?
Вольфганг Ишингер: С моей точки зрения, самое важное — это то, что федеральное правительство обосновывает операцию в Сирии не только солидарностью с Францией. Когда мы в 2001 году приняли решение об отправке солдат бундесвера в Афганистан, политическое обоснование гласило так: мы должны помочь американцам. Этого недостаточно. В том, что касается военной операции, речь должна идти об интересах безопасности Германии. Мы не имеем права впутываться в военные операции, руководствуясь расплывчатыми доводами.
— А в Сирии разве идет речь об интересах безопасности Германии?
— Да. Основной пункт — право на самооборону, и на него может сослаться весь Евросоюз. Террористические атаки в Париже — это нападение на нас и на ЕС, поэтому мы должны вместе на него ответить. Ведь в европейских договорах существует статья о взаимной помощи. Если сейчас только французы будут рисковать всем, то наши тактические интересы снова окажутся под угрозой. Теракты в Париже вынуждают нас действовать сообща, разделить риски: это называется солидарность.
— То есть, мандат Совбеза ООН для такого вмешательства совершенно не нужен?
— Конечно, мандат СБ ООН — идеальный вариант, но его не всегда получишь. Так было с Косово. Тогда как ссылка на право на самооборону является убедительным аргументом. Что касается мандата, которым бундестаг должен наделить бундесвер, то должно быть ясно: речь идет о военной операции, в ходе которой может потребоваться широкое применение оружия. Ведь в случае, если собьют самолет-разведчик Tornado, например, бундесвер должен иметь возможность вызволить пилота, применив при этом оружие. Если мы хотим обеспечить абсолютную защиту солдат, нельзя мудрствовать.
— А ясны ли вообще цели операции?
— Крайне необходимо, чтобы участники военного альянса четко определили цели. Идет ли речь только об оттеснении ИГ? Может быть, в будущем встанет вопрос о создании защитных зон для гражданского населения? Идет ли речь о том, чтобы принудить к перемирию с помощью военной силы? Если мы хотим перемирия, то должны достигнтуь того, чтобы ни один участник гражданской войны не думал, будто он может добиваться своих целей с оружием в руках. Только тогда все сядут за стол переговоров. В общем, необходимо дать четкий ответ на вопрос о стратегии и стратегических приоритетах.
— Очевидно, французские власти хотят признать Асада и его армию — сухопутные силы — как участников международной военной операции…
— Нельзя добиться всех целей одновременно. Если основная цель = это побороть ИГ, тогда на время необходимо смириться с неприятностью по имени Асад. Единственные сухопутные войска, о привлечении которых можно говорить, — правительственные силы Асада. В Ираке Соединенные Штаты допустили ошибку: после свержение Саддама они распустили все войска и государственные структуры. Мы не должны повторить ту же ошибку в Сирии.
В целях политического возрождения сирийскую армию и государственный аппарат большей частью необходимо сохранить, но Асад при этом не должен надолго оставаться у власти. Я понимаю, почему французы поддерживают логику русских в этом вопросе. После проведенных с Моской переговоров мне стало понятно, что Путин заинтересован в долгосрочном присутствии в регионе. Для него речь идет не о том, чтобы непременно обеспечить длительное пребывание Асада у власти.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Вольфганг Ишингер: «Важно то, что федеральное правительство обосновывает операцию в Сирии не только солидарностью с Францией. Когда мы в 2001 году решили отправить солдат в Афганистан, политическое обоснование гласило так: мы должны помочь американцам. Этого недостаточно. Если мы говорим о военной операции, речь должна идти об интересах безопасности Германии».
