ИРА означает Исламская Республика Азербайджан. Каким бы невероятным ни казался этот прогноз, полагаю, что его публичного провозглашения ждать осталось недолго. И это при том, что по моему глубокому убеждению, азербайджанцы всегда были скорее суеверным народом, чем глубоко религиозным. Это так же верно, как и то, что у нас по сию пору не видно следов просвещенного ислама. Сомневающихся в такого рода суждениях приглашаю призадуматься над следующими и не поддающимися сомнению историческими поворотами.
В начале прошлого века, когда едва ли не десяток-другой представителей народа, (к слову, полагали они себя тюрками) убеждавших своих соотечественников в неизбежности наступления эры социализма, вряд ли сами верили в то, что это произойдет уже при их жизни. Однако прошло каких-нибудь 10-15 лет с момента произнесения слова «социализм», как идея стала политико-практической реальностью. И надолго. Казавшуюся абсолютно сумасшедшей идею о независимом Азербайджане от ее практического воплощения отделяют вообще каких-нибудь жалких четыре года — 1988-1992. И другой неоспоримый факт: если большая часть этой нации — порядка 35 миллионов может преспокойно существовать в чисто исламских традициях Исламской Республики Иран, почему этого не может произойти с девятью миллионами их единоверцев по другую сторону Аракса?
Ислам стучится в дверь
Дело не только и не столько в Нардаране, а в серьезности исламского вызова, который датируется куда более ранними числами. Припоминаю споры после роспуска осенью 1991 года правящей Компартии, когда впервые достаточно громко прозвучала мысль о том, что уход со сцены главной идеологической составляющей существовавшего свыше семи десятилетий социалистического государства чревато воцарением идейной пустоты, что может стимулировать возрождение иных политических групп. Было определенно сказано, что вероятней всего место социалистической идеологии займут ценности исламистского движения.
На это национал-демократы, праздновавшие захват власти, названного национальной революцией снисходительно отвечали, что, дескать, азербайджанский народ сделал свой выбор, его идеология — демократия национального типа, проще говоря, первобытный национализм и никакая сила не может ему составить конкуренцию в течение ближайших 200 лет. Не успели смолкнуть бурные аплодисменты по поводу этой радостной мысли, озвученной тогдашним вторым человеком в народофронтовской иерархии Панахом Гусейновым, как пришло сообщение о создании Исламской партии Азербайджана.
Ее лидеры на недоуменные вопросы о регистрации своей организации, прочитав приличествующую случаю суру из Корана, с достоинством отвечали, что сторонники Ислама признают только волю Аллаха и пророка, и в формальностях коррумпированных чиновников не нуждаются. Двумя годами позже на расширенном заседании Милли Меджлиса, пригласившем Гейдара Алиева во власть, лидер исламистов с трибуны стал поучать «мастера власти» как наилучшим образом надо бы ему идти дорогой Аллаха и шариата, на что последовала нетерпеливая реплика бывшего члена Политбюро ЦК КПСС и будущего президента Азербайджана: «Кончай свою молитву!»
И тут впервые на официальном государственном мероприятии прозвучало Слово Корана, слово Всевышнего, Великого и Всемилостивого. Много чего мы насмотрелись за прошедшие после первого явления азербайджанских исламистов народу: мы видели удивительные трансформации бывших непоколебимых партийных идеологов в правоверных мусльман, а приверженцев политизации ислама — в узников МНБ, где им читал незабываемые проповеди предшественник Эльдара Махмудова генерал Намик Аббасов, исламистов ловили с наркотиками, им подбрасывали огнестрельное оружие, обвиняли в шпионаже «одного соседнего государства» (странно, что никто не заподозрил в коварных происках Грузию или Россию).
Однако вся эта мышиная возня мало отражалась на настроениях народных, наконец-то обретшего право молиться своему богу. В лице трехсот тысяч бывших членов Компартии мечеть обрела самых последовательных активистов, благо за нарушение заповедей пророка никто не грозился объявить выговор с занесением в учетную карточку, не исключал из джамаата мечети.
«Новые азербайджанцы» охотно оплачивали строительство мечетей долларами и манатами. Дома аллаха появились даже там, где их отродясь никто не видел. Возможно, это массовое обретение мусульманизма явилось самым убедительным свидетельством свободы и демократии, покончившей с авторитарным и атеистическим прошлым. Однако Запад, взявшийся опекать строительство нового демократического общества в Азербайджане и выносить свое верховное суждение о его достоинствах и недостатках, как-то не спешил поздравить новый Азербаджан с этим крупным идейно-политическим достижением. Это тем более было удивительно, что в зарождавшемся исламистском движении проявлялись явные признаки плюрализма: в считанные месяцы улицы заполнили бородатые молодые люди в коротких штанишках — вахаббиты, смекнули граждане, в южных районах местные муллы щеголяли в религиозных одеяниях своих иранских коллег, стало быть последователи имама Али в Азербайджане всячески поддерживались своими коллегами из Ирана.
Впрочем, и суннитов, судя по размаху реставрационных работ в Аждар-мечети, более известном в народе как «Лезги-мечеть», не обделили покровителями. В Гяндже, Нахичеване, Евлахе и прочих местах преображались могилы святых, обладающие чудодейственными свойствами.
По мусульманским праздникам тысячи людей устремляются со всех концов страны в Шувелян, где возвышается великолепная гробница Мир-Мовсум Ага, бакинского старца, а также в Нардаран, к устремленным ввысь голубым минаретам роскошной мечети, отстроенной иранцами, очевидно, в подарок своим азербайджанским единоверцам.
Мусульмане по рождению
Произошло то, что и должно было произойти: свято место пусто не бывает — мечеть превратилась в главный идеологический центр. Ни государственные структуры, ни множество политических партий так и не предложили 9-ти миллионам граждан сколь-нибудь вдохновляющей общенациональной идеи. В то же время порядки, утвердившиеся в новом государстве — Азербайджане, раздражающе противоречат всему тому, что завещано мусульманам Пророком.
Забыта и выброшена за ненадобностью важнейшая заповедь — не укради. Крадут все, пока воровством занимались торговцы и завсклады, такое еще можно было терпеть, но теперь это стало как бы служебной обязанностью лиц, образующих саму власть, тех, кто обязан предотвращать казнокрадство. Не может понять простой нардаранец: почему за рыбу, выловленную им в Каспии, (а ведь это дар божий!) его волокут в каземат, а банкир, укравший миллиарды долларов из государственного, стало быть, из нашего с вами кармана, живет себе как ни в чем не бывало!
Так и никем не разъясненная деталь: в Сирию многие направляются целыми семьями. Если парень с автоматом становится в ряды бандформирований за то, что это неплохо оплачиваемая работа, то понять его еще как-то можно. Но муж, жена и четверо детей — мал-мала велика. Они-то что ищут в краю далеком и смертельно опасном? Лучшей доли, господа!
От своих соотечественников, перебравшихся куда-нибудь в Сибирь или на русский север в поисках работы и благополучной жизни он отличается только тем, что по простоте душевной полагает, что там в Сирии он будет жить среди таких же мусульман как он. И дети его вырастут настоящими мусульманами. Возможно, это бегство от самого себя.
Несколько лет назад я заглянул на пятничный намаз вахабитов. Меня поразило не только количество молодых и вполне образованных людей. Они находят в новой религии то, что не может предложить им азербайджанское общество. Другого объяснения этому просто нет. Этим объясняется и приток в ряды шиитских центров в Гяндже, Геокчае и других регионах страны.
В ряду причин расширения шиитского ареала и мощное пропагандистское влияние ИРИ. Заметьте, оно усилилось заметно после того, как бедные слои населения потянулись в соседнюю страну за медицинской помощью. Привлекает не только более высокая квалификация оказываемых услуг, но и их невысокая цена, не говоря уже о том, что стоимость лекарств в Иране несравнима с азербайджанскими. Итак, две основные причины исламского взрыва, на мой взгляд, тесно взаимосвязаны друг с другом — непреодолимый социальный кризис — он длится с конца прошлого века — и отсутствие привлекательной общенациональной идеологии.
Есть и третья причина. Она — в инертности государства, фактически отдавшего работу с широкими слоями населения на откуп самозваным муллам или проповедникам, получившим хорошее религиозное образование в мировых исламских центрах. Характерный пример — Нардаран, за исторически короткие сроки фактически превратившийся в некий иранский религиозный анклав под боком бакинского мегаполиса. Кто знает, сколько в стране ваххабитов и их потенциальных сторонников? А реально верующих граждан? И сколько среди них людей с сознанием просвещенного ислама?
На настроения масс, особенно обездоленной части их, не могут не влиять идейные установки пришедшего в движение исламского мира. Это сила, от которой не cпрячешься, которую невозможно игнорировать. Ей можно лишь противопоставить программы новой социальной политики, на основе которой и может только родиться новая идея, способная увлечь если не весь народ, то по крайней мере, его новые поколения.
Продуктом этого комплекса причин являются фактически организационно оформившиеся, отмобилизованные группы ваххабитов и шиитских центров по всей республике. Они — реальность. И ждут они только одного — своего Хомейни — харизматичного, сильного и обаятельного лидера. Того, кто позовет их, нет, не на штурм властной твердыни, а к избирательным урнам. И уж если светский Азербайджан не смог не так давно воспротивиться косноязычному, ограниченному, лишенному харизмы Абульфазу Алиеву, то тягаться с тем, кого мусульманские массы нарекут новым Хомейни или Мехди, будет тем более нереально. Ведь на знаменах их не будет написано ничего крамольного, только три слова: «Исламская республика Азербайджан». Большинство тех, кто готов стать под эти знамена, в той же мере мусульмане, в коей были социалистами те, кто пошел за проповедниками социализма. Но в том нет ничего нового…
