Рассуждать о сокращении социальных расходов и о налогах — да, это прямая профессиональная обязанность министра финансов России Антона Силуанова, но нигде не сказано, что свои соображения на эту тему он может оформлять в форме политических заявлений. А именно это и произошло. В интервью Reuters Силуанов назвал перспективу повышения налогов или сокращения социальных трат «непростым общественным выбором» и добавил, что этот вопрос «должен быть в программе следующего российского президента».
Особая роль бывшего министра
Вообще-то это сенсация. У современных российских чиновников такого уровня вообще не принято говорить вслух о том, что у России может быть какой-то следующий президент. Это как бы ставит под сомнение несменяемость Владимира Путина, особенно если логика выстраивается таким образом, что будущему президенту предстоит принять какое-то тяжелое решение — это что же, выходит, Путин сам не может с этим справиться?
Возможная разгадка неожиданной смелости Силунова появилась спустя несколько часов после его интервью — согласно утечкам из Кремля: покровитель и предшественник Силуанова на министерском посту Алексей Кудрин может получить высокую должность в администрации президента.
Кудрин в Кремле — очевидно, так и никак иначе может выглядеть сегодня максимальное подобие политической оттепели, на которую может решиться Владимир Путин. Уйдя из правительства четыре года назад, Алексей Кудрин занял уникальную и очень странную нишу в российском околовластном пространстве. С одной стороны, он сохранил хорошие отношения с Владимиром Путиным, причем эти отношения ежегодно демонстрируются россиянам во время путинских «прямых линий», на которые регулярно приглашают Кудрина, чтобы он задал президенту какой-нибудь острый вопрос.
Президент, в свою очередь, традиционно намекает в ответ, что на должность премьера Кудрину рассчитывать не стоит; смысл этих спектаклей остается неизвестен, но так или иначе — вся страна видит, что Путин с Кудриным общаются, и президент, если что, готов прислушаться к бывшему министру. Это с одной стороны.
С другой — Алексей Кудрин вполне комфортно чувствует себя и среди критиков Путина. Еще в декабре 2011 года он пришел на оппозиционный митинг на проспект Сахарова, чтобы произнести там невнятную речь и быть освистанным толпой, но за четыре года отношения Кудрина с оппозиционерами значительно улучшились.
Он — руководитель «Комитета гражданских инициатив», едва ли не самой влиятельной легальной структуры, в которой есть место и для критиков Кремля. Совсем недавно комитет Кудрина проводил в Москве свой «гражданский форум», участие в котором принимали даже представители партии Алексея Навального, хотя сам Алексей Кудрин публично подтверждал, что проводит форум с санкции администрации президента.
Других вариантов либерализации не осталось
Когда Кудрин разговаривает с Путиным, за ним стоит оппозиция. Когда Кудрин разговаривает с оппозицией, за ним стоит Путин. Возвращение такого удивительного человека во власть могло бы символизировать переход Кремля в новое состояние, когда критиков режима уже не объявляют врагами России, а ведут с ними уважительный, хоть и ни к чему не обязывающий диалог — наподобие того, о котором говорит Антон Силуанов.
Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов и принятую в России византийскую аппаратную традицию — специально для непопулярных решений (повышение пенсионного возраста, сокращение социальных расходов и т.п.) на работу берется Кудрин, чтобы именно он, а не Путин, стал в массовом сознании виновником ухудшения жизни россиян.
В любом случае, показательно, что к концу 2015 года в распоряжении Владимира Путина остался единственный способ даже не совершить либерализацию, а намекнуть на нее — позвать на работу в Кремль, даже не в правительство, последнего своего знакомого, не скатившегося в привычное для высших российских чиновников мракобесие.
Второго такого знакомого у Путина нет, да и этот за четыре года терпеливого ожидания, что его позовут, наверняка растерял какую-то часть своего либерализма. Но других идей, даже совсем гипотетических, у Путина, кажется, не осталось — слишком долго он выстраивал свою команду по принципу личной преданности, слишком долго боролся с самой возможностью услышать от кого-нибудь возражения или критику. Путин сам стал заложником путиноцентричной системы, в которой возвращение Кудрина — максимальная «революция сверху», на какую только способна эта система.
