Год назад редакция журнала Do Rzeczy попросила меня представить прогноз, как будет выглядеть Россия через 100 лет. Это было безопасно, потому что никто из читателей текста не сможет проверить, как сильно я ошибся. Сейчас риск несравнимо более высок: меня попросили написать, как Россия будет действовать на международной арене в ближайшем году. В этом случае кто угодно сможет через год посмеяться над этим текстом. Если, конечно, нам еще будет смешно.
Мужественность в представлении президента
Первый вопрос, который следует задать, размышляя о внешней политике настолько централизованной страны, как современная Россия: над чем посмеялся бы сам Владимир Владимирович? Какое у него чувство юмора? Напомню два эпизода. Первый: замечание, прозвучавшее на встрече с израильским премьером Эхудом Ольмертом во время его визита в Москву в октябре 2006 года. В тот момент президента Израиля Моше Кацава обвинили в сексуальных домогательствах. И Путин адресовал Ольмерту такую «шутку»: «Передайте привет своему президенту! Оказался очень мощный мужик! Десять женщин изнасиловал! Я никогда не ожидал от него! Он нас всех удивил! Мы все ему завидуем». Микрофоны, разумеется, с ведома и согласия хозяина Кремля, зафиксировали это высказывание. Видимо, он хотел, чтобы его публика от Костромы до Хабаровска и от Лондона и Варшавы до Берлина, поняла, как президент России понимает мужественность и силу.
Второй пример — из крупнейшей американской либеральной газеты New York Times. Президент России разместил на ее страницах платную публикацию. Российский лидер прокомментировал в своем обращении к американцам их представление о собственной исключительности: «Считаю очень опасным закладывать в головы людей идею об их исключительности, чем бы это ни мотивировалось. Есть государства большие и малые, богатые и бедные, с давними демократическими традициями и которые только ищут свой путь к демократии. И они проводят, конечно, разную политику. Мы разные, но когда мы просим Господа благословить нас, мы не должны забывать, что Бог создал нас равными». Мудрые слова. В чем же шутка? В дате публикации. Текст был напечатан, согласно пожеланию заказчика, 11 сентября 2013 года. То есть в годовщину терактов 2001 года, в национальный день траура в Америке. И в такой день российский президент решил обратиться к американцам, а в особенности к Бараку Обаме, с поучениями. Он показал, как легко их победить.
В тот момент Обаме пришлось отказаться от своих обещаний и отменить налеты на сирийский режим Асада. Это произошло потому, что Путин пригрозил тем, что поддержит президента Сирии, а британская Палата общин (не без влияния круга друзей России) отвергла правительственное предложение по оказанию помощи американцам в операции против Асада. Сторонник «перезагрузки» Обама остался один и в проигрыше. Он отступил и потерял лицо. Америка была унижена. И это был отличный повод для смеха.
Говоря о Европе, Путин иногда использует популярное в России определение «Гейропа», которое, пожалуй, не требует перевода. В свою очередь американцев в Москве называют «пиндосами», а США «Пиндостаном». Первое слово появилось в эпоху позднего Брежнева среди «освободителей» Западной Африки (Анголы) в качестве названия коренных жителей Черного континента (нечто вроде, извините за выражение, «черно***»). Когда в конце 90-х российские войска встретились в Косово с американцами во время операции НАТО, обозначение «пиндос» приклеилось в сленге военных к американцам. Сейчас их так называет вся путинская Россия.
Что показывают нам две эти «шутки» Путина и два употребляющихся в России слова, топоним и этноним? Они говорят о презрении к слабости Европы, об уверенности в том, что этой слабостью, европейским страхом, а одновременно «гейропейской» завороженностью насилием очень легко манипулировать. Ей нужно демонстрировать свою силу, свою склонность к насилию. И не стыдиться этого, а наоборот: показывать, что Москва на него способна. Такую внутренне сломленную Европу будет легко впрячь в колесницу путинской имперской идеи. Такова цель политики Путина в отношении Европы: взять ее целиком. Не Крым, не очередной фрагмент украинских земель, не «Новороссию» (то есть территорию от Дона до Одессы), не Украину целиком, не Литву, Латвию и Эстонию и территорию прежней «внешней империи» (стран-участниц Варшавского договора), а всю, по крайней мере, континентальную, Европу. Не танками и не газом, а страхом. Страхом окончательно погрузиться в болото морального разложения, из которого ее вытащит Владимир Владимирович: или отважный рыцарь христианства, последний защитник Креста, или реставратор «мужского» неоязычества (зависит от политической ориентации целевой аудитории, к которой обращается Москва).
Страх на Западе подстегивают также естественные опасения последствий наплыва исламских «беженцев». В праворадикальных кругах не осталось сомнений: только Путин способен остановить эту волну. Раз он смог убить 200 000 чеченцев, а из детей убитых создать личную гвардию под началом диктатора Кадырова, значит он «мощный мужик, которому мы все завидуем». В какой мере любимые спецслужбы Владимира Владимировича «помогают» в таких важных операциях, как атака двух чеченцев на Бостонский марафон, расправа в редакции Charlie Hebdo или последние теракты в Париже, остается в сфере спекуляций. Однако совершенно ясно, что налеты российских самолетов на позиции сирийских противников Асада, а одновременно врагов ИГИЛ, гонят очередные сотни тысяч беженцев в направлении Европы. Что и требовалось. Страх и хаос в «Гейропе» нарастают. И президент России в будущем году с удовольствием будет взирать, как этот страх окончательно парализует старую «Европу Агеноровну».
Он будет обращаться к ней не только как автор «шутки» о мужской силе, но и как автор слов и действий, унижающих «пиндосов». У него найдутся предложения и для европейских левых: обещания, что он будет, где только возможно, изобличать американское имперское лицемерие (лучше всего это делает не первый год пользующееся рекордной популярностью среди мировых леваков телевидение Russia Today), а также все более убедительные заверения, что любая российская агрессия всегда оправдана, а угрозу может нести лишь американская «империя зла».
Качиньский и Орбан: удобный предлог
Так в глазах европейских левых и крайне правых сил можно будет в итоге оправдать «изменение границ» Украины. Не для того, повторюсь, чтобы получить ее часть, а для того, чтобы окончательно унизить партнеров по такой сделке. Я полагаю, что в 2016 году целью Путина в Европе станет именно это, то есть новая Ялта или, скорее, новый Мюнхен: договоренность с западноевропейскими партнерами (из Германии, Италии, а также Франции) об отказе от политики символических санкций в отношении Москвы и заключении «стратегического союза» на трупе прежней Украины во главе с дрожащей от страха Восточной Европой, вновь признанной «естественной сферой интересов» Кремля. А если британцы, которые в 2016 году выскажутся на выборах по поводу своей принадлежности к ЕС, уйдут из него, то тем лучше. Тем лучше для путинских планов. Левые со всей Европы будут все яростнее критиковать «отвратительную личину», которую показала Восточная Европа, то есть Польша, Венгрия, Словакия, Хорватия и страны Балтии. И как в 1946 году Келецкий погром, так сейчас до невероятных размеров будет раздут «фашизм» Качиньского и Орбана, который позволит снять груз с совести Западных левых и отдать «отвратительную» Восточную Европу важному партнеру — Москве. В свою очередь правые обрадуются, что в борьбе с «Гейропой» и исламским терроризмом им поможет мужественный союзник из Кремля.
Палка в американское колесо
Однако исламская проблема реальна, а не выдумана кремлевской пропагандой. А Америку невозможно унизить одними только словами. Желая навредить американцам, вставить палки в колеса их политики, бедный Путин попал в настоящую ловушку. Осознанно ли расставил ее Обама? Не знаю. Ясно, что при помощи военного вторжения в Сирию Путин хотел закрепить имидж человека, который выступает в роли сильного человека в борьбе с исламским терроризмом, в чем так нуждается Европа. Одновременно он хотел получить контроль над этим важным плацдармом присутствия России на Ближнем Востоке и на Средиземном море. Он хотел вернуться на старые советские базы в Латакии (авиабаза, с которой сейчас летают российские бомбардировщики) и в Тартусе (морская база) и втянул Россию в настоящую войну. А войну контролировать невозможно. Уже сбит первый после войны с Грузией в 2008 году российский бомбардировщик. Но Грузия не была для Москвы опасным противником. Турция, которая сбила российский Су-24, выступала важным партнером Кремля в масштабных энергетических проектах, а стала важным врагом: он силен в военном отношении, а управляет им лидер с похожими авторитарными возможностями и способностями, что у хозяина Кремля. Сейчас в этой «игре в Кацава» (кто произведет самый эффектный акт насилия) унизили Путина. И он не может сдаться, потому что тогда утратит свою мужскую силу.
Здесь уже нет места рациональности. Это война самцов. Россия будет все глубже погружаться в губительную для себя роль участника гражданской войны мира ислама. Кремль скатывается к функции помощника шиитской коалиции во главе с Ираном, которая противостоит коалиции суннитской (с Турцией и Саудовской Аравией, которых на расстоянии поддерживает Вашингтон). Ничего хорошего для России из этого выйти не может: новые расходы, очередные гробы, приезжающие из Сирии в Петербург, Москву и в провинцию. Россия может стать целью реального, направляемого отнюдь не с Лубянки, исламского терроризма наравне с Парижем и Лондоном. А уже скоро 20% жителей этой страны будут составлять мусульмане. И это очень серьезная проблема.
Владимиру Владимировичу остается только бегство вперед. К еще более сильной военной истерии, которая призвана предотвратить утрату общественной поддержки и того, что называют в Китае «мандатом небес», а в Кремле означает согласие олигархов из КГБ-ФСБ на правление их самого талантливого представителя. Ему придется размахивать не столько шашкой, сколько ракетами: в направлении тех, кто стоит за всем злом, угрожающим России, то есть «пиндосов». Поэтому глава министерства войны (в 2010 году, когда произошла смоленская катастрофа, он был министром по чрезвычайным ситуациям) Сергей Шойгу недавно заявил о завершении строительства мегабазы на острове Котельный в море Лаптевых, которая вместе с базами на Курильских островах (ранее японских), острове Врангеля и полуострове Шмидта по соседству с Аляской создадут новый арктический фронт. С полуострова Шмидта и с острова Врангеля до США не дальше, чем от Закопане до Гданьска. Российские корабли-шпионы («корабли электронного слежения») подплывают к Гаване. Москва ведет переговоры о базах и военном сотрудничестве с Венесуэлой, Никарагуа, Алжиром, Вьетнамом, Сейшельскими островами, Сингапуром и даже с Кипром.
Непредсказуемый
Одновременно Россия переживает резкое падение своих экономических возможностей. С ценой барреля нефти, опускающейся ниже 40 долларов, она может распрощаться с мечтами о реальной модернизации своих боевых сил. Ничто так ярко не символизирует этот крах, как стоимость компании Газпром. В 2008 году она оценивалась в 360 миллиардов долларов, а сейчас примерно в 50 миллиардов (то есть примерно в четыре раза большую сумму, чем крупнейшие польские компании). Агрессивная политика Путина приносит не только пропагандистские успехи и восторги, но и убытки. Согласно данным доклада Pew Research Center, положительно оценивают Россию всего в трех странах: в Китае, Вьетнаме и Гане. Это не упрощает ведение политики. Как и экономическая и демографическая слабость этой страны, заметная на фоне ее азиатских соседей. Москве отчаянно нужно напугать Европу и подчинить ее своей воле, чтобы сохранить то место на карте, которое со стороны Азии неуклонно и стремительно сожмется, переходя в первую очередь к восточным «друзьям».
Россия — не сверхдержава и никогда ей не станет. Ее время неотвратимо подходит к концу. Но именно потому, что обещания превратить страну в сверхдержаву стали условием сохранения власти «сильного человека» в Кремле, он может стать по-настоящему опасным. Он спешит, потому что он отчаялся, потому что он ожидает новых сюрпризов вроде сбитого турками Су-24. И в своей борьбе за выживание он может стать непредсказуемым. Однако, как говорят в Кремле, однажды его путь тоже пересечет «черный лебедь», и он улетит на Альфа Центавра.
ЮНЕСКО признало остров Врангеля объектом всемирного наследия, потому он был последним местом обитания мамонтов. Сейчас новая база, призванная напомнить «пиндосам» о военной мощи Владимира Путина сыграет, пожалуй, сходную роль: последнего заповедника мамонтовых амбиций Кремля.
