4 декабря в Вене проходит встреча представителей стран-экспортеров нефти в обстановке повышенной напряженности. Дело в том, что сохранение цен на нефть у крайней низкой отметки в 40 долларов серьезно расшатывает положение некоторых стран организации.
Atlantico: Какие позиции складываются сейчас внутри организации? Возможны ли новые альянсы?
Стефан Сильвестр: Напряженность в нефтяном картеле еще никогда не была так сильна, причем проявляется все сразу на нескольких уровнях. Разумеется, в центре внимания стоит вопрос рыночной стратегии, однако есть разногласия и по коммерческим и политическим вопросам. В ценовом плане, Саудовской Аравии хотелось бы договориться о сокращении производства картеля до 30 миллионов баррелей в день, однако многие члены считают, что эти меры будут напрасными, если не входящие в организацию страны не примут такие же ограничения.
Им будет только в радость подмять под себя освободившуюся долю рынка. Ко всему этому добавляется поворот в курсе Индонезии, которая сейчас импортирует нефть и будет отстаивать низкие цены. Далее, в коммерческом плане страны ОПЕК конкурируют друг с другом и пытаются отобрать друг у друга доли рынка. Иран не собирается мириться со снижением квот на фоне грядущего снятия международных санкций и может нарастить производство. Наконец, в политическом плане конфликт шиитов и суннитов силен как никогда, и иранцы видят во всех шагах аравийцев стремление ослабить их.
В таких условиях возможность достижения договоренности кажется призрачной. А из него следует и снижение котировок на финансовых рынках.
Кристофер Дамбик: От встречи ОПЕК 4 декабря не стоит ждать многого. Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива явно собираются и дальше придерживаться стратегии активной добычи, несмотря на все связанные с ней сложности для государственных финансов и общественной модели. Наиболее пострадавшим от низких цен странам-членам вроде Венесуэлы и Алжира затыкают рот. У них нет никаких рычагов воздействия на Совет сотрудничества Персидского залива.
Кроме того, сложно представить себе, что такие ключевые игроки как Ирак и Иран, которым не удалось в полной мере воспользоваться периодом высоких цен в 2000-х годах, сегодня могут согласиться на снижение производства. У них есть совершенно понятное желание отвоевать потерянные ранее доли рынка. При полном снятии санкций иранская добыча возрастет с нынешних 2,8 миллиона баррелей в день до 4 миллионов в будущем году. Цифры впечатляют, но в 1974 году речь шла о 6 миллионах. В любом случае, даже если производство в Иране вырастет на 1,2 миллиона баррелей в день, этого будет достаточно, чтобы еще больше усилить давление на нефтяном рынке. Пока еще сложно сказать, как быстро страна сможет нарастить производство, а в нее хлынул поток иностранных инвестиций. Не исключено, что Ирану удастся быстрее, чем ожидается выйти на эквивалентный 1970-м годам уровень производства.
Все указывает на сохранение избыточного предложения на нефтяном рынке, потому что такая ситуация пока что выгодна крупнейшим производителям ОПЕК. В то же время нельзя исключать принципиального соглашения о начале переговоров с не входящими в организацию странами для выхода на удовлетворительные для всех цены. Но это ни к чему не обязывает. Я буду очень удивлен, если на собрании решат снизить добычу.
— Разве Саудовская Аравия уже не добилась результатов в своей стратегии американского нефтяного рынка? Каковы аргументы в пользу нынешнего широкого предложения на нефтяном рынке?
Кристофер Дамбик: Саудовская Аравия сейчас, безусловно, довольна результатами стратегии ценовой войны на фоне спада американского производства и ожидаемого снижения добычи в других странах, будь то по внутренним причинам, как в России (хронический недостаток инвестиций и западные санкции), или из-за перепроизводства (Венесуэла, Алжир).
Эр-Рияд оправдывает стремление наводнить рынок и сбить цены (прежде всего, в Азии) конкуренцией со стороны сланцевой нефти из США, а также Малой Азии, Китая и России. В последних двух странах инвестиции пока минимальны, но в долгосрочной перспективе этот сектор может представлять угрозу для ОПЕК. Поэтому организация хочет в зародыше убить его.
Как бы то ни было, пусть сейчас Саудовской Аравии и удалось добиться определенных результатов, эта битва проиграна заранее. Технологический прогресс в сфере добычи сланцевой нефти позволил намного снизить порог рентабельности. Некоторые американские скважины будут рентабельными, даже если цены на нефть опустятся ниже 30 долларов за баррель. Реальная задача ОПЕК — выиграть время, чтобы уменьшить зависимость от нефтяных поступлений.
Странам вроде Катара и ОАЭ это пока удается. Но некоторые испытывают трудности, например, Кувейт, Венесуэла и Алжир.
— Каких последствий стоит ждать наиболее уязвимым странам, Венесуэле, Нигерии, Алжиру? Многие государства-члены организации ведут борьбу с ИГ, и может ли стратегия низких цен как-то отразиться не ней?
Стефан Сильвестр: Три эти страны находятся в критическом положении. Тем более что у них нет накопленных финансовых ресурсов, как в Персидском заливе. Поэтому там возможны общественные и политические волнения. В Венесуэле рушится модель нефтесоциалистического режима, а в Алжире преемнику Бутефлики придется действовать в обстановке сильнейшей общественной напряженности.
Касательно войны с ИГ, цены на нефть напрямую не отражаются на ней, по крайней мере, с точки зрения баланса военно-политических сил. Как бы то ни было, резкий подъем цен привел бы к активизации боевых действий на фоне притока нефтедолларов. Помимо ИГ стратегия США заключается в том, чтобы перекрыть финансовый кислород радикальному исламизму, урезав его нефтяные поступления.
Кристофер Дамбик: Дефицит бюджета, снижение социальных расходов, ухудшение баланса внешней торговли — все это видимые симптомы снижения цен на нефть в уязвимых государствах. Главной жертвой дешевой нефти стала Венесуэла. Она — настоящий контр-пример Саудовской Аравии. Несмотря на наличие крупнейших доказанных резервов, Венесуэла не смогла за последние 15 лет сформировать новую экономическую модель с опорой на нефтедоллары, диверсифицировать промышленность и создать подушку безопасности на случай ухудшения конъюнктуры. В 1998 году на нефть приходилось 74% экспорта страны, а сейчас — 95%. Без финансовой помощи Китая Венесуэла бы уже объявила дефолт. Первая жертва нефтяной войны…
В худшем из сценариев можно ждать отказа некоторых стран от привязки к доллару. Это не так уж невероятно. Летом Казахстан отказался от привязки своей валюты к доллару, чтобы установить плавающий курс. С тех пор она потеряла треть стоимости. Таковы последствия дешевой нефти и дорогого доллара.
Хотя дешевая нефть и накладывает ограничения на бюджет, она не должна отразиться на войне ближневосточных государств с ИГ. Оборона стоит выше бюджетных трудностей. Что вполне понятно.
— В случае сокращения предложения и, как следствие, роста цен, чего стоит ждать мировой экономике и в частности Европе?
Стефан Сильвестр: Рост цен означал бы серьезные последствия для мировой экономики, куда более ощутимые, чем в случае снижения.
Спад цен пришелся на стагнацию в Европе, слабый экономический рост в Северной Америке и его замедление в Китае. То есть, он позволил избежать рецессии, но не более того. На Западе люди и предприятия уже привыкли к дешевой нефти. Поэтому рост цен мог бы повлечь за собой рецессию в Европе, где некоторые страны все еще не могут справиться с финансовым кризисом. Кроме того, центробанки лишь постепенно отказываются от стратегии крайне низких процентных ставок. Поэтому в случае угрозы рецессии они будут не в состоянии снизить ставки рефинансирования, чтобы придать толчок экономике. Что касается Китая, он пытается подтолкнуть вперед развитие экономики, в частности путем ослабления валюты. Подъем цен на нефть стал бы ударом по его программе, особенно при снижении спроса на Западе.
Кристофер Дамбик: Резкое сокращение спроса свело бы на нет робкий рост мировой экономики, но такой сценария сегодня исключен. В среднесрочной перспективе нефть определенно вновь не поднимется до отметки в 100 долларов. Исторические примеры могут кое-что показать нам в плане грядущего изменения цен. Это не точная наука, но так у вас хотя бы сложится некое представление. Как нам известно, нефть, подобно другому сырью, движется в рамках суперциклов продолжительностью от 30 до 50 лет. С конца XIX века их было четыре. То есть, цикл снижения начался лишь четыре года назад, и есть все основания полагать, что ситуация сохранится по меньшей мере до начала следующего десятилетия. В таких условиях дешевая нефть будет фактором поддержки для экономики многих стран. Но этого недостаточно, потому что общемировой рост стоит на месте. По прогнозам МВФ, в будущем году он составит в лучшем случае 3,1%. Нынешний период полон парадоксов: нефть очень дешевая (как и евро), процентные ставки отрицательные, но экономика все никак не хочет расти.
Кристофер Дамбик — экономист, эксперт Saxo Banque France.
Стефан Сильвестр — инженер, преподаватель Парижской школы бизнеса, эксперт по энергетике.
