Россия официально вмешалась в гражданскую войну в Сирии немногим более месяца назад. С тех пор россияне успели заслужить репутацию стороны, которая проводит большое количество боевых вылетов, наносит не слишком точные авиаудары и преследует всех, кроме Исламского государства. Российские и сирийские вооруженные силы достигли некоторого прогресса в своих скоординированных наступлениях на позиции повстанцев, однако их продвижение идет довольно медленными темпами.
Трудно избавиться от ощущения, что Россия и режим Асада попросту топчутся на месте, пытаясь сохранить то, что у них есть, вместо того чтобы предпринять масштабное наступление против ИГИЛ или «умеренной» сирийской оппозиции. Пока Россия потеряла пассажирский самолет, уничтоженный взрывом бомбы ИГИЛ и бомбардировщик Су-24, сбитый турецкими ВВС. Сирийские правительственные войска потеряли огромное количество наземных боевых машин в своих схватках с хорошо вооруженными и подготовленными повстанческими группировками.
Сейчас создается впечатление, что Россия хочет увеличить интенсивность своих военных действий в Сирии. Что нужно сделать России, чтобы переломить ситуацию и выиграть в этой войне? Ниже приведены пять средств, которые России необходимо задействовать в этой борьбе, чтобы сохранить режим Асада.
1. Су-25
Хотя сбитый у турецкой границы бомбардировщик Су-24 продемонстрировал уязвимость самолетов-штурмовиков без сопровождения перед современными истребителями, Россия все еще должна помочь сирийской арабской армии (САА) и дружественным ей группировкам добиться успеха на местах. Лучший способ сделать это — использовать мощный, тяжелый бомбардировщик, такой как Су-25, который может быстро и существенно изменить ситуацию на поле боя. Су-25, который считается советским эквивалентом А-10, может переносить огромное количество боеприпасов, но при этом пострадать от сравнительно небольших орудий.
2. Зенитный ракетный комплекс С-400
Ранее на этой неделе Россия объявила об успешном развертывании зенитных ракетных комплексов С-400 в Сирии. О технических возможностях этого комплекса написано уже довольно много, однако в политическом смысле С-400 является для режима Асада гарантией того, что Запад не сумеет создать бесполетную зону и начать антиасадовскую воздушную кампанию. Это значит, что ИГИЛ и сирийским повстанцам придется сражаться с Асадом (и Россией) самостоятельно, без прямой поддержки со стороны своих союзников.
Западные военно-воздушные силы, возможно, способны уничтожить С-400 и связанные с ними системы ПВО, хотя при этом они могут понести определенные потери. Однако прямая атака против российской системы ПВО предполагает гораздо более серьезную эскалацию, и ни одна из сторон в этом не заинтересована. На практике С-400 дает России право вето на любые действия Запада против Асада.
3. Дипломатия
Самое главное оружие, которое Россия может использовать для спасения Асада, это ее дипломатический корпус. Хотя за последние несколько лет мягкая сила России в некотором смысле деградировала, у нее все еще есть силы и возможности заключать соглашения с различными влиятельными игроками сирийского конфликта. Среди них можно назвать региональных соседей Сирии, членов Евросоюза, которые не готовы вкладывать большие средства в эту борьбу, и более удаленные влиятельные государства, которые хотят оказать воздействие на исход конфликта. Все это может сместить фокус дебатов вокруг сирийского конфликта в сторону сохранения режима Асада.
Одним из самых ценных дипломатических активов России является ее право вето в Совбезе ООН. Россия может использовать вето в качестве щита, защищающего от любых масштабных действий Совбеза и от повторения сценария с НАТО в Ливии.
4. Разведка, наблюдение, рекогносцировка
У России нет и никогда не было таких средств РНР, которые в США воспринимаются как само собой разумеющееся. Тем не менее, она способна существенно увеличить возможности САА в этой сфере. Российские средства РНР могут помочь точно определить возможности различных повстанческих группировок и проанализировать их реакцию на наступательные операции САА. А это в свою очередь поможет России и САА разработать эффективную стратегию уничтожения повстанцев.
Активы России в этой сфере включают в себя не только самолеты-разведчики и дроны, но и установки для ведения электронной войны, которые могут анализировать коммуникации повстанцев. Российская разведка вполне способна проанализировать эти данные и представить их в удобной форме российским и сирийским военным в Сирии.
5. Спецназ
САА и связанные с ней группировки должны отвоевать территорию у повстанческих группировок, которые в настоящий момент занимают большую часть страны. К сожалению, САА традиционно не способна проводить мобильные наступательные операции (она показывает гораздо более высокие результаты в статических оборонительных операциях и артиллерийских дуэлях). Россия должна обеспечить САА руководящим звеном, которое поможет одержать победу на местах.
Пока Россия не решит перебросить в Сирию гораздо более многочисленные сухопутные силы (что довольно сложно, учитывая ограниченные ресурсы России и сложности логистического плана), ее основная роль будет заключаться в руководстве, координации и поддержке. Российский спецназ должен обратиться к опыту западных сил в Афганистане, Ливии и других горячих точках. В то же время они должны постараться избежать жертв среди мирного населения, что подорвет поддержку со стороны российской общественности и авторитет на международной арене.
России предстоит сражаться в Сирии еще очень долго. Первые недели вторжения США в Афганистан и вторжения НАТО в Ливию принесли некоторые очевидные результаты. В обоих случаях авиаудары ослабили и раздробили сопротивление, что в конечном итоге способствовало масштабному наземному наступлению. Скоро, спустя два или три месяца, международное сообщество, возможно, будет прославлять успех России в борьбе против ИГИЛ, а режим Асада будет праздновать разгром повстанческих группировок на западе страны.
Однако не стоит делать на это слишком большие ставки.
Роберт Фарли — автор книги «The Battleship Book и старший преподаватель Паттерсоновской школы дипломатии и международной торговли (Patterson School of Diplomacy and International Commerce) университета Кентукки. В сферу его научных интересов входят вопросы национальной безопасности, военной доктрины и морского дела.
