В начале холодной войны советский лидер Иосиф Сталин начал угрожать и давить на Турцию. Он требовал согласиться на размещение советской базы на берегах стратегически важного пролива Босфор, а также рассчитывал вернуть Карс и Ардахан, от которых был вынужден отказаться в 1918 году. Реакция президента США Гарри Трумэна была решительной и бескомпромиссной. Выступая перед обеими палатами Конгресса 12 марта 1947 года, он объявил об оказании военной и экономической помощи Турции (и Греции) в размере 400 миллионов долларов в рамках новой «доктрины Трумэна».
В полном противоречии с этой жесткой и эффективной политикой, сопровождавшейся отправкой в регион кораблей Шестого флота в качестве средства сдерживания и противовеса концентрации российских войск, президент Барак Обама, как обычно, демонстрирует немыслимую слабость, «занимаясь» российско-турецким кризисом. Хотя отношения Белого дома с Турцией в эпоху президента Эрдогана — гораздо более сложные, чем в те далекие времена, когда Турция играла роль важного и надежного союзника в оборонительной системе, созданной Трумэном в противовес попыткам СССР нарушить статус-кво, не следует забывать, что речь идет о государстве, состоящем в НАТО.
Вместо того чтобы поддержать столкнувшуюся с угрозой Анкару, Обама занял позицию практически нейтрального посредника, опасающегося занять внятную позицию перед лицом российской агрессивности. Американский президент, впрочем, призвал обе стороны избегать действий, способных привести к дальнейшей эскалации напряженности, но при этом не посчитал нужным осудить очевидно непропорциональную реакцию Путина на сбитый самолет. Более того, когда Госдепартамент (в вялом и нерешительном заявлении) признал, что российский самолет нарушил турецкие воздушные границы, министр обороны США Эштон Картер решил именно в этот момент свести счеты с Анкарой.
В отличие от Трумэна, который не только делал воинственные заявления, но и предпринимал конкретные шаги для сдерживания советской угрозы, нынешний американский президент в отношении российско-турецкого конфликта и всех прочих военных конфликтов и кризисов в регионе проявляет невероятную слабость. Он стремится воздерживаться от реального вмешательства, и неважно, какую цену приходится заплатить США своим престижем и доверием союзников.
Американская администрация не только терпит фиаско в борьбе с «Исламским государством». США отказываются признать серьезность угрозы, которую представляет собой исламский экстремизм стабильности и безопасности Ближнего Востока. Более того, даже бойня в Калифорнии не заставила Обаму очнуться от иллюзий и пересмотреть слепую веру в то, что фундаментализм «Аль-Каиды» и ИГИЛ — удел крохотной группы маргиналов. Лишь три дня спустя президент заставил себя пробормотать, что, «вероятно», речь идет об исламском терроризме.
Это бледное заявление связало бойню в Сан-Бернардино с невыносимой легкостью приобретения личного оружия в США, но полностью проигнорировало чудовищную суть глобального терроризма. Оно показало, что и в последний год своей каденции, несмотря на символическое размещение на Ближнем Востоке американского спецназа, Обама продолжит стоять позади широкой коалиции, которая поставила цель ликвидировать эту угрозу. Похоже, Обама продолжит витать в облаках, игнорируя угрожающую реальность.
