На прошлой неделе госсекретарь США Джон Керри заявил следующее: «Мы хотим сменить Асада, а не режим». Усвоив уроки неудачи в Ираке, США и их западные союзники стремятся сохранить институты сирийского государства, чтобы не допустить формирования исламистского хаоса в случае свержения власти в Дамаске. Тем не менее после четырех лет войны ни российские, ни иранские союзники, ни даже оппозиционеры не могут назвать имя преемника внутри режима, который мог бы дать гарантии меньшинствам и сохранить порядок.
Почему так сложно найти замену Асаду внутри режима?
Потому что все вертится вокруг президента. «Его отец Хафез выстроил систему таким образом, что все подчинятся лидеру, который держится в самом центре игры, — говорит бывший сирийский посол в Лондоне Сами Хийями. — Вторая проблема касается алавитского меньшинства. Алавитские генералы должны доверять тому, кто сменит Асада». В 2015 году Башар Асад — уже не тот неуверенный президент, которому приходилось делиться властью с семейными кругами. Сейчас он — единственный военачальник, которому противостоят тысячи оппозиционеров. Конфликт усилил его контроль во всех сферах власти. В том числе и, казалось бы, в мелких вопросах. Если «Хезболла» пытается отобрать у предпринимателя дом в Дамаске, тот может обратиться к президенту, чтобы разрешить спор. А оппозиционер спрашивает из Бейрута у президента разрешение на участие в конференции в Норвегии.
«При Хафезе были и другие видные фигуры: Али Дуба в разведке, Фарук аш-Шараа и Абдельхалим Хаддам в политике, — рассказывает предприниматель из Латакии. — Сегодня никто из нас не в состоянии назвать какое-то другое имя. Башар сформировал вокруг себя вакуум». Поэтому провести внутренний переворот пока не представляется возможным. «Мы пытались найти преемника Асада, но не смогли», — признал недавно дипломатический советник иранского лидера Али Акбар Велаяти. «Именно это россияне сейчас объясняют американцам, — добавляет один ооновский дипломат. — Башар — гарант армии и государства. У вас есть на примете кто-то еще?» У Асада на руках все карты, в том числе и самая важная: армия и спецслужбы. «Чтобы отобрать их у него, потребуется время», — уверен арабский дипломат в Дамаске. Именно в этом заключается цель переходного процесса, который формируется с первой встречи в Вене в середине ноября этого года.
Кто ключевые фигуры в переходном процессе?
В качестве лидеров и участников переходного процесса называют несколько имен. Первый — это бывший вице-президент суннит Фарук аш-Шараа, который находится под домашним арестом в Дамаске с начала революции. Он может стать компромиссной фигурой. «Шараа может устроить одновременно свою партию “Баас” и оппозицию», — утверждает поддерживающий с ним связь оппозиционер Хайтам Манна. Его критическое отношение к тому, как Асад подошел к революции, принесло ему симпатии многих оппозиционеров. Бывший министр иностранных дел Хафеза Асада не вызывает неприятия у Саудовской Аравии и хорошо известен европейцам и американцам. И хотя иранцы не испытывают особого энтузиазма на его счет, они предпочли бы иметь дело с известным им лидером, а не с незнакомцем. Только вот с его фигурой связаны две проблемы. Асаду может быть не по душе, если тот возглавит переходное правительство. Как отмечает один эксперт по сирийскому кризису, «тот боится, что благодаря ему переходный процесс увенчается успехом», и ему придется оставить власть. Преклонный возраст (77 лет) и слабое здоровье представляют собой вторую трудность.
Нынешний глава национальной безопасности Али Мамлюк, которого поддерживает Россия, тоже мог бы сыграть определенную роль, не премьер-министра, но министра внутренних дел с расширенными полномочиями. Он суннит и сохраняет связи с руководством западных разведок, с которыми сотрудничал против исламистов до 2011 года. К Мамлюку хорошо относятся в Египте, ОАЭ и Омане, а этим летом он встречался в Эр-Рияде с сыном нынешнего суадовского короля Мохаммедом ибн Салманом. Он — доверенное лицо Асада и был направлен летом в Москву, Тегеран и Каир, чтобы договориться о российской операции. Хотя Мамлюк и остается одним из архитекторов репрессий, «он соответствует российско-американскому пониманию преемственности армии и спецслужб» в будущей Сирии, уверен Хайтам Манна.
Бывший генерал республиканской гвардии Манаф Тласс, который бежал в Париж летом 2012 года при помощи французской разведки, является своеобразным джокером. Он настроен категорически против религий. «Это будет очень важно при формировании новой армии, которая должна остаться национальной и светской», — полагает Хайтам Манна. Мана Тласс, суннит и сын бывшего министра обороны Хафеза Асада, успел хорошо познакомиться с представителями западных правительств в Дамаске.
Сухайль аль-Хасан — полковник-алавит по прозвищу «Тигр» — стал одним из самых видных офицеров в войне с мятежниками. Он пользуется поддержкой алавитского меньшинства и мог бы стать начальником штаба новой сирийской армии. Кроме того, что касается кресел в новом правительстве, стоит вспомнить о представленном Москвой списке 38 оппозиционеров, в который входят три бывших президента национальной коалиции (Ахмед Джабра, Моаз аль-Хатиб и Хади аль-Бахра) и ее нынешний лидер Халид аль-Ходжа. Там значатся также исторические оппозиционеры вроде Мишеля Кило и даже два представителя «Братьев-мусульман» Мохаммед Тайфур и Мохаммед Хабаш. Саудовская Аравия представила список из 20 имен, а Египет — из 10. Далее, есть тут и командиры вроде Захрана Аллуша, как приемлемые, так и не очень. Иначе говоря, определиться с «кастингом» будет непросто…
Сколько людей нужно сменить, чтобы покончить с режимом Асада?
От 40 до 50 в одних сферах и до 200 — в других. Речь идет о руководстве спецслужб, армии и структур, которые играли ведущие роли в репрессиях. Около 20 из них уже исчезли (шурин президента Асеф Шаукат, Ростом Газалех, Джамех Джамех), тогда как некоторые родственники Башара, например, двоюродный брат Хафез Махлуф, нашли прибежище в Белоруссии. Разрушение системы контроля спецслужб над армией должно стать приоритетной задачей. «Когда я командовал отрядом, вокруг меня стояли трое полковников-алавитов, — рассказывает генерал-дезертир. — Теоретически они находились под моим командованием, но это не касалось некоторых решений, которые я мог бы принять. Например, попытаться сбежать. В таком случае у них был приказ убить меня».
Россия же хочет сохранить костяк армии, который готовила не один десяток лет. «У нас в армии есть около двух десятков генералов, которые могли бы сыграть такую роль, — уверяет один оппозиционный лидер. — Но они не в силах ничего сделать, пока идет война и политический процесс не запущен. Они не могут заявить о себе открыто, потому что сейчас им нужно в первую очередь успокоить алавитское и христианское меньшинства, которые боятся мести повстанцев». Отстранить наиболее приближенных к Асаду людей, сохранив костяк оборонной системы и не поддавшись жажде мщения бывших жертв — задача будет очень непростой, особенно с учетом необходимости сохранить руководство для борьбы с исламистами и местными полевыми командирами, которые не собираются слагать оружие. «Поэтому нам нужны прочные институты до проведения выборов, а не наоборот, — уверен Хайтам Манна. — В противном случае все решат эмоции, а не качество людей».
Разойдутся ли стратегии России и Ирана?
Россияне и иранцы считают своего союзника Башара Асада лучшим бастионом против суннитского исламистского терроризма. Однако в среднесрочной перспективе их задачи могут разойтись. Иран, скорее всего, держится за персону Асада больше России. «Для нас это красная линия», — подтвердил в воскресенье Али Акбар Велаяти. У Тегерана имеется должок перед Дамаском, своим единственным союзников во время войны с Ираком (1980-1988). Кроме того, в Сирии сильны позиции союзной ему ливанской «Хезболлы». Поэтому Иран ни в коем случае не может отказаться от «Хезболлы», своего «окна» в Ливан, которое суннитское правительство постарается «прикрыть». Москву же «Хезболла» не волнует. Главное для нее — это армия. «Хватит говорить мне, что мы — адвокаты Асада», — недавно отчитал сирийского оппозиционера глава МИД РФ Сергей Лавров. Для Тегерана естественным союзником являются вооруженные отряды, которые иранцы готовят с 2012 года. А они тесно связаны с персоной Асада. И не выживут без него. Ирану также не слишком по душе российское вмешательство, которое дает Москве руководящую роль в операциях. Тем более что в попытке пошатнуть нейтралитет суннитских государств Персидского залива Путин пообещал им уменьшить зависимость Сирии от Ирана. Россия стремится привлечь нефтяные монархии залива на свою сторону. Ведь кто будет платить за восстановление Сирии? Они, а не Иран.
