В своей книге «Исламское завоевание Иберийского полуострова и извращение фактов прошлого» («La conquista Islámica de la Península Ibérica y la tergiversación del pasado»), написанной в 2013 году, Гарсия Санхуан дает отповедь подобным домыслам, а также развеивает мифы об Аль-Андалусе и так называемой Реконкисты.
ABC: Какую цель преследуют заявления о том, что мусульмане никогда не завоевывали Иберийского полуострова?
Гарсия Санхуан: Подобным теориям дал путевку в жизнь историк-любитель Игнасио Олагуэ (Ignacio Olagüe), пытавшийся противопоставить самобытные черты Андалузии арабской и исламской природе Аль-Андалуса. Его тезисы пропитаны духом национализма. Он хотел увязать большие достижения Аль-Андалуса с чем-то чисто испанским, а не иностранным. С этой целью Олагуэ выдвинул гипотезу, утверждающую, что ислам есть результат развития арианства (одно из учений в христианстве, получившее распространение среди вестготов и других германских народов Иберийского полуострова). Но эти идеи оказались несостоятельными, не опирающимися на исторические свидетельства. Они основываются как раз на отсутствии определенных свидетельства и извращении других.
— Кто продолжил дело Олагуэ, скончавшегося в 1974 году?
— Идеи Олагуэ никогда не привлекали внимание научных кругов до тех пор, пока десять лет назад один арабист Эмилио Гонсалес Феррин (Emilio González Ferrín), преподающий историю ислама в Севильском университете, снова не вытащил на свет эту гипотезу. Его интерес к данной теме объясняется тем, что он поддерживает отношения с андалузским политиком Мануэлем Пиментелем (Manuel Pimentel). Гонсалес Феррин опубликовал книгу со своими гипотезами в издательстве Almuzara, принадлежащему Пиментелю. Патриоты Андалузии всегда относились благосклонно к теориям Олагуэ, поскольку они позволяли им наполнить чисто испанским национальным содержанием Аль-Андалус, ставший золотым веком в истории этого края. Кроме того, они отрицают, что возникновение Аль-Андалуса связано с мусульманским завоеванием, предлагая иные воззрения. С другой стороны, то, что Феррин вновь обратился к этим теориям, может быть просто-напросто связано с желанием заявить о себе в научных кругах.
— Для отрицания мусульманского прорыва Гонсалес Феррин использует в качестве довода то, что Коран в тот период еще не был сведен в одну книгу, следовательно, и мусульман как таковых еще не было.
— Гонсалес Феррин говорит жуткие бессмыслицы, и его утверждения в научных кругах совершенно не воспринимают. Зачастую он говорит полуправду, в других случаях использует лишь те исторические свидетельства, которые его устраивают. С историографической точки зрения, его труды несостоятельны. В исламе, как и во всех религиях, шел процесс написания священных текстов (Корана и пророчеств Магомета). Во времена Омейядского и Аббасидского халифатов религиозная традиция уже существовала, но еще не сформировалась до конца. В своих работах Олагуэ и Феррин намеренно замалчивают исторические свидетельства того, что 711 году полуостров был завоеван вооруженными отрядами берберов, которых послал правитель Омейядского халифата, и игнорируют все более многочисленные археологические находки.
— Если есть свидетельства, подтверждающие это вторжение, то как объяснить столь быстрое поражение вестготов?
— Ислам был в тот момент силой, которая продвигалась с Ближнего Востока, завоевывая все новые территории: Сирию, Палестину, Египет, Северную Африку. Там арабы подчинили себе берберские племена, а затем внезапно отправились на Иберийский полуостров, используя в качестве наемников вооруженные отряды берберов. Поражение вестготов объясняется тем, что их королевство было слабым государством, раздираемым междоусобицей. Когда мусульмане дошли до самой западной части Магриба, королевство вестготов как раз находилось в состоянии очередного кризиса. Умер король Витица, началась междоусобица. В условиях внутренней борьбы за власть произошло мусульманское вторжение. В любом случае, легкость, с которой был завоеван полуостров, объясняется тем, что король Родриго (Rodrigo) погиб в бою, что сделало невозможным восстановление королевства вестготов. Все стали думать только о собственном спасении. Широкие круги вестготской знати предпочли заключить с мусульманами выгодные соглашения вместо того, чтобы продолжать борьбу.
— Про это завоевание написано множество рассказов, которые и по сей день перегружены мифами.
— Во всех исторических конфликтах сосуществуют две точки зрения: победителя и побежденного. Побежденные усмотрели в поражении знак божественного наказания. Это фаталистическое воззрение нашло свое отражение в латинских трудах, увидевших свет сразу после вторжения. Мусульманское завоевание они характеризуют как «катастрофу для Испании». Эта же точка зрения присутствует и в историографии XIX века, целиком находившейся под влиянием концепции Реконкисты и представлявшей испанских завоевателей чуть ли не варварами, приведшими к «национальной катастрофе».
— Представление о завоевателях также не соответствует тому, что происходило в действительности.
— Любой завоеватель должен оправдывать свои деяния. Мусульмане объясняли свои военные успехи божьим промыслом и истинностью ислама. Неспроста современная арабская историография развивает этот самый тезис. Они считают себя носителями идей арабской цивилизации, которая действительно к XII веку достигла значительно более высокого уровня развития в области культуры, науки и философии, чем Европа. Но в момент завоевания этого нельзя было ни знать, ни предвидеть. Подобный мистический подход пытается объяснить прошлое, опираясь на настоящее, что совершенно неправильно.
— Исповедовала ли насилие эта религия, побудившая мусульман совершить вторжение на полуостров? В любом случае, она в большей степени призывала к насилию, чем христианство?
— Обе религии склонны придавать войнам священный характер. В этом они мало отличаются друг от друга. Обычно забывают о том, что в процессе распада государства широкие круги светской и церковной аристократии предпочли пойти по пути сотрудничества с захватчиками. Это облегчило завоевание и, возможно, в ряде случаев снизило уровень насилия. Однако при этом следует все же помнить о том, что в качестве главной действующей силы любого вторжения выступают воинские контингенты.
— Происходило ли массовое обращение населения в ислам?
— Основная масса населения не играла первостепенной роли в происходивших событиях. Нам необходимо говорить о действиях правящих кругов, которые в долгосрочной перспективе оказались под влиянием процессов исламизации и усиления арабского присутствия, происходивших в обществе. Это обычное последствие социально-культурного преобладания победившей стороны. Испанцы на американском континенте вели себя точно так же. Аль-Андалус можно рассматривать как арабскую, исламскую страну на Иберийском полуострове.
— А представителей правящих кругов вестготов принуждали принимать ислам?
— Это происходило само собой. Захватчики не навязывали свою религию. Принятие ислама было своего рода способом естественного сосуществования правящих кругов. Способом вхождения в новую систему власти и приспособления к новому общественному порядку. Это и объясняет процессы исламизации и усиления арабского присутствия.
— Возможно, наиболее распространенным мифом об Аль-Андалусе является бесконфликтное сосуществование трех основных мировых религий. Насколько мирно они сосуществовали в действительности?
— Разговоры о религиозной терпимости сильно преувеличены. Захватчики не хотели насаждать свою веру, поскольку были не в состоянии выдержать напряженность в отношениях с местным населением. Кроме того, в Коране сказано, что ислам не может быть насаждаем насильственным путем, и это является одним из главных заветов мусульманской религиозной традиции. И все же, понятие терпимости относится прежде всего к современной эпохе, и экстраполировать его на Средневековье было бы неправильным. Причем, как применительно к христианам, так и к мусульманам. Разумеется, последователи разных религий сосуществовали, и была определенная степень терпимости в различных аспектах, но не следует забывать, что были и правовые разграничения между разными общинами.
— Можно ли говорить о Реконкисте, понимая под ней целый исторический период, длившийся 800 лет?
— Историография Реконкисты оказала значительное влияние на испанские традиции. Действительно, христиане Средневековья намеревались вернуть территории, которые, как они считали, у них отняли. И все же, задача историка заключается не в том, чтобы поддержать определенный взгляд или оправдать войну. Если мы говорим о Реконкисте, то тем самым подтверждаем, что эти территории на самом деле были у них отняты. Поэтому я не склоняюсь к использованию концепции Реконкисты. Кроме того, она ассоциируется с определенной идеологией.
— Третьим из главных действующих лиц этого периода была иудейская община. Какую роль она сыграла во время вторжения 711 года?
— Во времена вестготов наблюдалось весьма неприязненное отношение христиан к иудеям. Это явствует из правовых и церковных документов той поры. Незадолго до вторжения мусульман иудеев обвиняли в сговоре со своими единоверцами из Северной Африки против вестготов. В этой атмосфере зародились разговоры о том, что иудеи каким-то образом могли способствовать мусульманскому нашествию. Исторических подтверждений этого нет, но такие факты вполне могли бы иметь место, учитывая положение иудеев и внутреннюю нестабильность на полуострове. Сама правящая верхушка христиан имела тесные связи с агрессорами. Самым наглядным примером в этом смысле был епископ Дон Опас (Don Opas), ставший прототипом должностного лица, сотрудничавшего с мусульманами.
— Что Вы чувствуете, когда слышите призывы террористических группировок о возвращении Аль-Андалуса? Это способ запугивания или в арабском мире действительно существуют такие намерения?
— Не думаю, что они говорят это в шутку. Перед нами фанатики, способные на что угодно. В воображении арабов всегда существовало мифическое представление об Аль-Андалусе как об утраченном рае. Для арабов поэты и достижения Аль-Андалуса являются частью их культуры. Экстремисты лишь обострили эти ощущения. Но в основном у меньшинства. Если вы станете говорить с более или менее образованным и неглупым арабом, то упоминание об Аль-Андалусе вызовет у него лишь чувство ностальгии.
