Несмотря на долгосрочную операцию Международных сил содействия безопасности, обстановка в Афганистане остается нестабильной. Центральные власти не могут завоевать доверие племенного общества, а за влияние на талибов борются враждующие между собой организации «Аль-Каиды» и «Исламского государства». В ближайшее время свои интересы в Афганистане начнут отстаивать Пакистан, Индия, Россия и Иран, а это не будет способствовать стабилизации.
Когда в 2010 году Североатлантический Альянс принял окончательное (и как показало дальнейшее развитие событий — необратимое) решение завершить операцию Международных сил содействия безопасности в Афганистане в новогоднюю ночь 31 декабря 2014 года, еще оставалась хрупкая надежда, что в течение четырех лет обстановку в этой стране удастся стабилизировать. К сожалению, из-за того, что дата окончания момента войны была намечена, а план остался в силе несмотря на меняющиеся стратегические и оперативные обстоятельства, ситуация в Афганистане окончательно вышла из-под контроля задолго до конца 2014 года. Мало того: по мере приближения этой символической даты становилось все более понятно, что Афганистан и его жители еще не в полной мере готовы к самостоятельному функционированию без всесторонней и широкой поддержки международного сообщества.
Афганистан, то есть Ирак четырьмя годами ранее
Запад мог избежать очередного поражения, если бы он извлек выводы из ситуации в Ираке, откуда американцы ушли (тоже преждевременно) в 2011 году. В том случае Вашингтон тоже руководствовался преимущественно узкими интересами, не принимая во внимание политические и стратегические реалии Ирака и его окружения. В результате относительная стабилизация страны, которая была достигнута ценой больших расходов и человеческих жертв, после 2011 года моментально рухнула, а конечным итогом такого положения вещей стало появление «Исламского государства» и его стремительные успехи в 2014 году.
Сегодня Афганистан во многих аспектах напоминает Ирак четырехлетней давности — после выхода американцев. Афганское государство, как и страну, лежащую между Тигром и Евфратом, раздирают сильные внутренние политические, общественно-экономические и религиозно-этнические конфликты. Это государство со слабо развитыми и плохо функционирующими институтами, механизмами и процедурами. Это также коррумпированные и не очень популярные «в народе» центральные ведомства и люди, которые формально занимают высшие государственные посты, а при этом на практике несмотря на внешнюю иллюзию демократии попадающие туда на основании не вполне ясных критериев принадлежности к клану, роду или религиозно-этнических признаков. Наконец, это слабый, отличающийся низким моральным духом аппарат безопасности государства во главе с вооруженными силами, которые фактически формируются в опоре на религиозные и/или этнические критерии.
Как и в Ираке, в Афганистане эта слабая власть, слабые силы безопасности и «бумажная» армия стоят перед лицом растущей угрозы со стороны хорошо организованных, решительных и мотивированных противников. А талибы, которые стремятся восстановить свой эмират систематично и неумолимо, как «Исламское государство» в случае Ирака, увеличивают свои территориальные завоевания и укрепляют позиции в уже занятых регионах страны.
Поле битвы исламистов
Спустя год после завершения миссии Международных сил содействия безопасности талибы контролируют уже примерно 75 из 398 афганских провинций (то есть практически пятую часть). Это сейчас своего рода плацдармы, которые позволяют предпринимать дальнейшие действия, направленные на воссоздание Исламского Эмирата Афганистан. Еще 30% провинций стали местом столкновений между талибами и правительственными силами. Таким образом, почти половина афганской территории представляет сейчас собой арену вооруженной конфронтации между властями и мятежниками.
Помимо этого, уже больше года активную деятельность в Афганистане и центральном Пакистане ведут структуры халифата. Так называемый вилаят Хорасан «Исламского государства» предпринимает все более смелые попытки отрезать себе кусок от афганского торта, воюя как с правительственными силами и остатками западных войск, так и с талибами.
Хотя обе исламистские группировки, действующие в Афганистане, борются друг с другом, это не улучшает положения властей в Кабуле. Наоборот: и талибы, и ИГ стремятся к эскалации своих действий, видимо, полагая, что чем больше (и чем более кровавых) атак они проведут, тем сильнее окажется их позиция в борьбе за ведущую роль в афганском движении джихада. Страдают от этого исключительно мирные жители. Прошлый 2014 год стал самым худшим в плане количества мирных жертв афганского конфликта. И все говорит о том, что этот год имеет все шансы побить этот печальный рекорд.
Конфронтация между талибами и ИГ в Афганистане стала такой кровавой и ожесточенной, поскольку она вписана в более широкий контекст соперничества между «Исламским государством» и «Аль-Каидой», которая уже два десятилетия присутствует на территории афганско-пакистанского приграничья.
Талибы (хотя их ослабил обнародованный недавно факт смерти их легендарного лидера Мохамеда Омара, умершего в 2013 году, а также многочисленные случаи измен локальных командиров, выбравших верность халифу Ибрагиму) продолжают придерживаться союза с «Аль-Каидой». А та платит им усилением поддержки и привлечением своих сил и средств к действиям талибов против Кабула и афганским структурам халифата. Именно «Аль-Каида» стоит за самыми масштабными военными и террористическими операциями Талибана последнего года, как, в частности, захват Кундуза, неоднократные теракты в Кабуле (в том числе на базе сил НАТО) или недавнее нападение на посольство Испании в центре афганской столицы.
Реставрация «Аль-Каиды»
При планировании, организации и проведении вышеперечисленных атак существенную роль играли структуры «Аль-Каиды» на Индийском субконтиненте (AQIS) — самого юного официального регионального ответвления организации, которое было создано осенью 2014 года. AQIS объединяет региональные радикальные исламистские группировки, верные главному управлению «Аль-Каиды» и ее лидеру Айману аз-Завахири, формируя из них единую унифицированную организационную структуру. Задачей этого объединения организаций и джихадистских группировок региона Южной и Центральной Азии, на деле уже давно тесно сотрудничавших друг с другом, было восстановление первенства «Аль-Каидым» в соперничестве с ИГ за моральное лидерство среди радикальных мусульман в мире.
В этом плане потенциальный успех в Афганистане, одержанный совместно с талибами, то есть победа над властями в Кабуле и реставрация эмирата, даст «Аль-Каиде» шанс уравновесить в пропагандистском поле успехи «Исламского государства» на Ближнем Востоке. Тем более что сам регион исторического Хорасана, который когда-то включал в себя территории современного Афганистана, Пакистана, Ирана и части Средней Азии, занимает очень важное место в исламской мифологии и пророчествах о «конце света». Поэтому как халифат, так и «Аль-Каида» не откажутся от попыток взять его под свой полный контроль.
Пакистан поддерживает талибов
Но исламские радикалы разных мастей — это не единственные силы, которые активно подключаются к игре за будущее Афганистана и всего региона. В ней активно участвуют все соседи этой страны, и даже те государства, которые, хотя не имеют с ним общей границы (Россия и Индия), считают его важным элементом собственной безопасности и своих региональных стратегических интересов. И, что самое важное, почти каждый из этих игроков, уже обладает в Афганистане союзниками, которым он оказывает поддержку и благодаря которым надеется оказать влияние на ситуацию в этой стране. Больше всего возможностей в этом плане есть, конечно, у Пакистана, который открыто поддерживает талибских мятежников. Однако Исламабаду нужно сохранять осторожность, чтобы не допустить слишком быстрой победы талибов в Афганистане, так как это может представлять опасность для территориальной целостности и стабильности самого Пакистана. Афганские пуштуны после захвата Кабула и усиления в Афганистане (или по крайней мере в его южной и восточной части) могут предпринять попытку вернуться к старой, восходящей к XIX веку, идее суверенного «Пуштунистана», простирающегося по обе стороны современной афгано-пакистанской границы (так называемой Линии Дюранда).
Стратегия Индии
Афганистан становится также полем для усилившейся активности главного врага Пакистана — Индии. Нью-Дели уже не первый год проводит политику интенсификации деятельности (в основном экономической и относящейся к сфере soft power) в Афганистане, усматривая в ней действенный инструмент для геополитического ослабления Пакистана. Свое значение имеет здесь также китайский контекст, то есть создание Индией противовеса для стремительно растущей заинтересованности Афганистаном со стороны Пекина. Китай, близкий союзник Исламабада и региональный соперник Индии, также считает Афганистан подходящим местом для проекции своей силы и реализации стратегических интересов. Китайская активность в Афганистане (в первую очередь инфраструктурная и экономическая) нацелена на то, чтобы расширить влияние Поднебесной в этой стране, а также помешать воплощению тех же намерений другим региональным игрокам, которые, по меньше мере, находятся с Пекином в отношениях соперничества.
Игра Кремля
Сходные намерения питает Россия, которая (как, пожалуй, единственная помимо Пакистана региональная держава) выработала эффективные инструменты влияния на сложные взаимоотношения в афганской внутренней политике. Не стоит забывать, что именно россияне инициировали реактивацию Северного альянса — известного военно-политического союза этнических групп, населяющих северные регионы Афганистана, который до 2001 года оказывал успешный отпор наступающим с юга пуштунским талибам.
Сейчас, после завершения миссии Международных сил содействия безопасности, отвода большей части международных сил и снижения интереса к Афганистану со стороны западной общественности, возрожденный Северный альянс-2 призван, по задумке Кремля, повторить тот успех и защитить не только северный Афганистан, но и близкую российским интересам Среднюю Азию.
Иран смотрит на соседа
Свои «три копейки» в вопросе будущего Афганистана хочет, конечно, добавить также Иран. В отличие от других региональных игроков Тегеран в своей афганской политике руководствуется как прагматическими соображениями (реализацией интересов в контексте крайне туманного будущего этой страны), так и чисто идеологическими, связанными с усиливающимся в исламском мире соперничеством между суннитами и шиитами. Перед своим крахом в 2001 году Исламский Эмират Афганистан как организационное воплощение крайне радикальной суннитской интерпретации ислама занимал открыто враждебную позицию по отношению к шиитской Исламской республике Иран. Так что Тегеран старается минимизировать вероятность очередного появления за своей восточной границей радикального суннитского государственного образования. По крайней мере в этом общем стратегическом аспекте цели Ирана в Афганистане в принципе совпадают с направлением политики США и Запада.
Афганистан еще о себе напомнит
Международное соперничество вокруг Афганистана — это не тот фактор, который может способствовать стабилизации ситуации в этой стране. Даже устроенные в Исламабаде (самым неудачном для такого мероприятия месте!) «мирные переговоры» между правительством в Кабуле, талибами и вооруженными мятежниками — это только ширма для истинных намерений игроков, которые заинтересованы будущим Афганистана.
И лишь западные государства, которые в 2001-2004 годах потратили триллионы на свое военное присутствие в Афганистане и потеряли там несколько тысяч солдат, как кажется, меньше всего интересуются сейчас будущим этой части мира. Возможно, работает наивное убеждение, что если мы забудем о них, они забудут о нас. Но Афганистан еще напомнит Западу о своем существовании и своей ситуации хотя бы посредством присутствия своих жителей в массовой волне мигрантов, несколько последних месяцев наводняющих Европу. В этом смысле нам не удастся полностью уйти от проблем, появлению которых мы опосредованно способствовали тем, что не довели до логического завершения операцию, которая была начата в 2001 году.
Томаш Отловский — бывший аналитик Бюро национальной безопасности Польши, автор книги «Кладбище империй: Афганистан 2001-2014». Специализируется на тематике, связанной с Ближним Востоком, исламским экстремизмом и международной безопасностью.
