Российский актер и режиссер Юрий Соломин за свою многолетнюю карьеру сыграл десятки ролей в театре и кино, стал худруком Малого театра, которым продолжает руководить в свои 80 лет. В 60-е получил партийный билет КПСС, в 90-е успел посидеть в кресле министра культуры, в нулевые был назначен доверенным лицом Владимира Путина, а в марте 2014 года в числе других подписал письмо «Деятели культуры России — в поддержку позиции президента по Украине и Крыму». Корреспондент издания «Гордон» выяснил в интервью, изменились ли взгляды Соломина спустя почти два года после этого письма. А также — как он объясняет для себя, что произошло тогда в Крыму, откуда у боевиков на Донбассе техника, топливо и боеприпасы, что там делают российские военные и можно ли верить российскому телевидению.
— Юрий Мефодиевич, вы — не случайный человек в политике, при Союзе были членом КПСС, после этого стали министром культуры. Полученный многолетний опыт явно помогает вам в нынешней ситуации видеть и понимать больше других ваших коллег. Вы верите современным политикам?
— Когда я наблюдаю некоторые выступления политических деятелей, то понимаю, что моя режиссерская профессия заключается еще и в том, чтобы распределять роли: кто-то может играть положительные, а кто-то нет, хотя бы по своим данным. Когда смотрю на все эти выступления — получается неприятный ансамбль из людей, которым зритель не поверит. Как, к примеру, если совершенно больной на головку человек будет играть Гамлета. В нашем правительстве я распределю пьесы, и уже есть кого назначать. Если бы я ставил какого-нибудь «Макбета» или другой спектакль, то для ваших политиков пока не смог бы найти ролей. Кстати, а как там наш Шустер? Он еще не перешел во враги Украины?
— Сейчас создал свой канал, ведет программу. А почему вы о нем вспомнили? Он вам импонирует?
— Нет, он мне не нравился даже когда у нас работал. Если бы я распределял роли в каком-нибудь спектакле, то не дал бы ему играть положительные (смеется). И сейчас в этом убеждаюсь. А на отрицательные он подходит. Нутро вылезает.
— А если отрицательную, то какую роль вы бы ему дали?
— Никакую. Я с такими людьми не общаюсь.
— Что думаете о том, что происходит сейчас в отношениях между Россией и Украиной?
— Что вам сказать… Я смотрю на это с точки зрения человека, который помнит, что такое война. А те, кто сегодня руководит властью, не знают, что это такое. В школу я пошел восьмилетним мальчиком в 1941 году. Есть было нечего… Поэтому я не могу положительно реагировать на ситуацию, которая сейчас сложилась на Украине. Взрослые люди должны как-то договариваться. Мне очень грустно от того, что происходит, понимаю: «подгнило что-то в Датском государстве», как говорил Шекспир. Но меня трудно переубедить в чем-то, потому что за спиной прилично прожитой жизни и поездок по Западу и Востоку. Во многих странах меня знают, несмотря на барьеры. Я — не политик, а просто человек, говорю об этом абсолютно честно.
В политику не вмешиваюсь и на демонстрации не хожу, как некоторые мои коллеги от искусства. Их, наверное, люди мало в лицо знают, вот они и ходят. А тех, у кого лица знакомые, вы там не найдете. Если меня об этом спрашивают, говорю то, что думаю. Никто мне не запрещает. И оказываюсь в большинстве. Жалко, что мы идем на такие нечеловеческие вещи. Как можно убить человека? Я собаку не убью, котенка не утоплю. А у меня четыре кошки, три собаки и есть щенки. Тяжело и мне бывает, но я почему-то раздаю их. В апреле на Донбассе снимали пожилого мужчину, на нем были трусы и очки в металлической оправе. И больше ничего. Мне бы не хотелось так же сидеть в очках и в плавках у своего дома
— Из каких источников вы черпаете информацию, чтобы быть в курсе событий?
— Каждую неделю на нашем телевидении проходят так называемые круглые столы, которые я смотрю в пятницу и субботу. На эфиры приглашают украинских деятелей и представителей других стран. Мне бы хотелось, чтобы и наших политологов к вам приглашали, ведь есть и у нас деятели, которые относятся не так отрицательно, как большинство, к тому, что происходит между Россией и Украиной. Но когда смотрю выступления ваших политологов и людей, которые занимаются наукой, мне очень жаль тех, кто приезжает… не хочется говорить «от вас к нам», потому что мы привыкли с детства говорить «наша Украина» и сейчас трудно отвыкать…
Но я вижу: что-то не так делается… Меня не устраивают стороны, которые нас убеждают в том, что у нас нет свободы слова, а зрители от Москвы до Астрахани это смотрят. Когда такое говорят, улыбаюсь, потому что возмущения это не вызывает, просто думаешь: «Ребята, соберитесь, не надо все валить с больной головы на здоровую».
— Вы не допускаете, что те, кто приезжает на российские эфиры из Украины, не выражают точку зрения всех украинцев?
— Да, я это понимаю. Именно поэтому с вами и разговариваю, вы понимаете меня, а я — вас. В таких ситуациях конечное слово за народом, который у вас живет. И это слово обязательно будет. Правда, не предсказываю — какое. Я смотрю телевидение каждый день, у нас показывают много западных каналов. Для того чтобы узнать, что творится у вас и у нас, мы должны смотреть почему-то французское, английское, немецкое телевидение, благодаря этому есть возможность делать какие-то выводы. К сожалению, нет украинского, его обрезали, но если, к примеру, наш журналист передает сюжет с какого-то события, когда у вас начинается чуть ли не очередной Майдан, я вижу, что это сделано не специально для съемки нашего канала. Поэтому склонен на 95% верить нашим каналам.
До сих пор не могу забыть одного человека… В апреле, когда случился большой обстрел на Донбассе, снимали пожилого мужчину, моего возраста. На нем были трусы и очки в металлической оправе. И больше ничего. В таком виде он сидел около своего дома и говорил: «Вот все, что у меня осталось!» Я даже сейчас об этом говорю — а у меня комок в горле стоит. Мне бы не хотелось так же сидеть в очках и в плавках у своего дома. У меня профессия такая, я все перевожу на себя.
— Неужели вы никогда не задумывались над тем, что российские телеканалы могут вести целенаправленную информационно-пропагандистскую войну против Украины, извращать факты и дезинформировать народ?
— Ну, а тут какие инсценировки могут быть? Только с Великой Отечественной войной, но даже по очкам другое время. У меня такие же очки были, как у этого человека. Думаю, если бы здесь показывали ваши каналы, то, наверное, можно было бы понять, есть подтасовки у нас или нет. Но я не уверен в этом, потому что знаю, сколько погибло там наших журналистов. А просто так они не погибают, только во время военных действий. Мамы этих людей сейчас живут и плачут. Я когда изредка приезжаю на эфиры нашего телевидения, вижу, что возле мемориальной доски лежат свежие цветы в память о погибших на Донбассе. Их приносят те, кто работает на телевидении и знал этих людей.
— В 2012 году вы были зарегистрированы как доверенное лицо Владимира Путина. Часто с ним видитесь? Одобряете его политику или нет?
— Не могу сказать, что мы прямо общаемся с Путиным, но я бываю на каких-то театральных совещаниях, когда они случаются. В последний раз виделись года два назад, в театре «Ленком». Путин собирал всех руководителей театров, нас было восемь-девять московских и петербургских ведущих творческих руководителей. Речь шла о грантах, которые получают театры. Когда что-то не так и если я могу, то об этом говорю, как было в случае с образованием, в частности с ЕГЭ (Единый государственный экзамен, итоговая аттестация в российских средних школах. — прим. ред.), который у нас никуда не годится.
А наш министр иностранных дел Сергей Лавров… Все хочу узнать: он дома вообще живет? Завтракает в Турции, обедает где-то в Америке, а на ужин прилетает в Одессу… Вот что называется настоящая дипломатия, занимается делом человек, не натравливая никого!
Ваше же правительство не выполняет Минские соглашения. Сказали отвести войска, а они: «Нет, пусть те сначала отведут». Мы отвели, ваши продолжали стрелять. Потом отвели какие-то маленькие пулеметики, но танки оставили. Они что, не знали, что там еще люди живут? А Донбасс отвел по Минским соглашениям, значит, они согласны, что нужно разойтись на время, как в семье мужу с женой. А потом вступает суд и говорит: «Все, вы вместе не живете. Но квартира одна». И начинается обмен, кто-то кого-то обманывает. (Стороны договорились о прекращении огня с 1 сентября 2015 года, это позволило начать отвод вооружений. Но с ноября, по сообщениям штаба АТО, количество обстрелов со стороны боевиков увеличилось. В Генштабе в конце ноября заявили, что украинские Вооруженные силы отвели вооружения калибром менее 100 мм и выполнили таким образом Минские соглашения. В то же время сотрудники миссии ОБСЕ фиксируют неотведенную технику «ДНР/ЛНР». — прим. ред.).
Почему центральная часть правительства Украины не хочет встретиться с правительством Донбасса? Они что, такие великие люди? Тоже мне, ленины… И вы все прекрасно это понимаете. Нет у вас там таких лидеров. Один врет, другой сидит, нашептывает. Есть Минские соглашения. Сколько раз там собирались, и только в конце, когда Россия сказала: «А почему нет людей со стороны Донбасса? С кем договариваться? Почему с нами все говорят?», стали вести переговоры с Донбассом. И Донбасс идет на уступки, давайте поговорим, изберем кого-то или нет, но ваше руководство не хочет. И почему-то им это спускают. Но в последнее время перестали, теперь посмотрим, что будет дальше. Только переговоры за столом могут привести к нормальной жизни, чтобы перестали уничтожать украинцев, русских, там уже гибнут все национальности.
И другие области задумываются, глядя на это. В первую очередь — Одесса. Ведь не ясно до сих пор, кто виноват в пожаре 2 сентября. Говорят о том, что 40 или около 50 человек погибло, их там убивали и травили. И никто не отвечает за это. Ваши репортеры снимали, как стоял какой-то милицейский начальник и стрелял из пистолета, он поднимал оружие вверх, не видно, в кого целился, но явно стрелял куда-то на второй-третий этаж, а не в толпу. Значит, добивал тех, кто хотел выйти в окно. (Массовые столкновения в Одессе произошли 2 мая 2014 года, потасовки и перестрелки привели к пожару в Доме профсоюзов, в котором погибли 48 человек, более 200 ранены. Расследование трагедии не завершено в том числе из-за побега подозреваемых — начальника областного управления МВД и его заместителя. — прим. ред.). Но народ не обманешь. Да, пока они молчат, но кто-то не молчит. Кого-то арестовывают, но всех убить невозможно, все равно информация просочится, через год, через два, но это станет известно.
— Что вы думаете о действиях Путина в Сирии?
— Уже даже в парламенте Америки стопроцентно голосуют за правильность этого действия. Недавно Барак Обама в Париже сказал: «Вы молодцы, что боретесь с ИГИЛом» (организация запрещена в России — прим. ред.). Более слабые люди, которые защищают свою землю, попросили помощи у России, и наш лидер объявил это во всеуслышание, сказал: «Вы возражать не будете, если мы немножко поможем?» Знаете, я живу по принципу: если идет какая-то драка, тот, кто посильнее, вступается за того, кого бьют несколько человек. Здесь точно так же. Да, мы сильнее в данной ситуации, так почему не помочь? Об этом было известно всему миру еще задолго до начала этой ситуации. Германия, Америка, Франция с этим согласны. И сейчас это доказывают. Так что, какие могут быть претензии? Мы все делаем по закону.
— Ваш друг и коллега Валентин Гафт недавно сказал, что верит только российскому президенту, а на Украине убивают своих же. Вы поддерживаете его точку зрения?
— Мы очень большие друзья с Валей. Бывает, и по медицинским делам иногда встречаемся, и по праздникам. Добрейшей души человек. И огромнейшего таланта. Ему недавно исполнилось 80 лет — столько же, сколько и мне. Действительно, на Украине свои убивают своих же. Это нелогично и несердечно. У меня это вызывает протест. Нужно сесть и поговорить, а не драться, не выходить на улицу и устраивать мордобои. Я против демонстраций. Ничего хорошего в них нет. Для всех стран мира есть пример — Украина. Все демонстрации теперь называют «майданом». Это единственное, что родила за последние три года Украина. Но начинался Майдан мирно, а потом произошло предательство, которое довело Украину до того, чем она сейчас является.
— По вашей логике, украинцы сами с собой начали войну?
— Ну, не русские ведь этот Майдан сделали. Это ясно, а делают из нас страшилку. Я езжу по всему миру и спрашиваю людей, что они об этом думают. Если два-три года назад говорили: «Ну, вы подумайте!», то сейчас говорят: «Они что, не понимают, что могут остаться одни?» Украина будет наполнена бандитами, которые стреляют за деньги. Луганская область, Харьков и Донецк — там всегда было больше русских и они никакие не бандиты. Когда к власти пришло ваше новое правительство и сказало, что русский язык отменен (я слышал об этом своими ушами), то куда было тогда деваться русским? Сейчас их называют сепаратистами и бандитами. Но они защищали свои дома и свой язык. (22 февраля 2014 года Верховная Рада отменила закон «О государственной языковой политике» и таким образом восстановила действие 10 статьи Конституции о едином государственном языке. Запрет на использование русского языка, как это преподносили в российских СМИ, парламент не вводил. — прим. ред.). Недавно прочитал, что как только перестали стрелять, 500 человек вернулись на Донбасс. Никто их не держит и не говорит: «Вы такие нехорошие! Сначала пришли к нам, а потом от нас». Нет ничего удивительного в том, что люди, у которых там погибли семьи, возвращаются, ведь там остались их дома. А почему говорят, что русские там воюют?
— Юрий Мефодиевич, потому что на Донбассе присутствуют российские военные, там полно российской военной техники, и это уже не секрет.
— Это не армия, а отдельные люди, у которых там родственники. Я знаю добровольцев из многих городов, которые там служат. Лично с ними встречался. У них там деды похоронены. Как же их обвинять, что они такие-сякие? В первые месяцы там было очень много танков и техники. Армия украинская была к войне не готова, многие солдаты из вашей армии помогали, отдавали оружие, а их местные жители кормили и говорили: «Ребята, езжайте домой». Это факты и против этого не попрешь.
Все говорят: «Вот вы танки свои туда отправили…» Ну как их туда переправить можно было, если на границе видно? Из космоса тоже все видно. Есть небольшие городишки, где все разбито, и то, что мы туда везем крышу, бревна оцилиндрованные, — это же факт. В этих бревнах не прячут оружие. Бизнес и культура несовместимы, бизнес и медицина несовместимы, бизнес и армия тоже несовместимы. К сожалению, на Украине сосуществуют бизнес и армия, но она долго не протянет. Мне бы хотелось, чтобы это прекратилось как можно быстрее. У меня профессия такая, душонка моя паршивая, старая, она не может смотреть на то, что происходит.
— То есть вы уверены, что никаких российских войск на Донбассе никогда не было?
— Поверьте, если бы Россия кинула туда ту технику, в применении которой ее обвиняют, то наши войска бы уже дошли до Киева. А уж насчет того, чтобы долететь, — это секунды. Вообще как рука поднимается дать команду стрелять по своим — этого я не могу понять. Наемники у вас ведь есть, армия платная существует в Днепропетровске. Это всем известно и у нас. Ваши политики об этом говорят. Если бы пошла настоящая армия… А ее же не было первоначально, мальчишки на переднем плане стояли, а все платники — сзади. Местные там жили себе спокойно, а тут приходят эти люди, начинаются пьянки, насилие. Кстати, у нас этого не показывают по телевидению, я знаю это из других источников. Эта тема очень скользкая и запутать людей легко, пока запутывают.
— Вы имеете в виду турецкого президента? Wikileaks, например, утверждает, что Реджеп Тайип Эрдоган отдал приказ сбить военный самолет РФ еще за шесть недель до нарушения турецкой границы российскими летчиками. А вы как думаете, что произошло на самом деле?
— Со всей этой историей с самолетом кинематографические детективы расписываются. Не очень опытный драматург. Не знаю, может быть, в этом участвуют какие-то сценаристы, но это смешно. Я к этому отношусь как к какой-то сказке, но не для детей, а для взрослых. Мы еще увидим, может быть, где-нибудь в кино появится правда. Когда наш турецкий знакомый вдруг говорит, что не было опознавательных знаков, поэтому самолет перепутали, у меня возникает вопрос: с кем перепутали? Дружба украинского и турецкого лидеров, честно говоря, мне не очень нравится. Чего это вдруг он приехал в Киев? Пельменей поесть? Да еще буквально на второй день после того, как все это случилось. (Президенты Украины и Турции встречались не в Киеве, а в Париже 30 ноября, через неделю после инцидента на турецко-сирийской границе. — прим. ред.).
Я много переиграл следователей, инспекторов уголовного розыска, разведчиков, как-то в этом деле разбираюсь. Хотя в политике не специалист, но вижу, когда меня хотят обмануть. Может быть, не так, как простой человек, хотя я простой человек, но и мне ясно, что это было сфабрикованное дело. Для чего? В скором времени услышим об этом. Я не понимаю страны, которые тихо молчат, но Европа вся взбудоражена. Кто первый попадет под удары, так это европейские страны, и там уже не будут знать, хорошие они или плохие. Как только будет какое-то нападение, будет и защита. Хотя они уже не молчат: десятки, сотни тысяч говорят об этом. Уже захаркали кровью Бельгия, Нидерланды, не говорю о Франции. Держится пока Англия. Она всегда хитренькая была. Но там уже тоже хотят пройти водными путями. Наводнили Грецию, Черногорию, Венгрию, Чехию. Это же не мы их науськали. Мы можем помочь, если к нам обратятся.
Ну, и наша любимая Болгария. Чего хочет их новое поколение, сами не знают, все они говорят по-английски, а те, кому за 40, прекрасно говорят по-русски. Я работал в Болгарии в 80-е годы. Знаю этот народ, и мне его жаль. Их президент обращается к миру с просьбой спасти их от агрессии русских. Иран почему-то не обращается. Ирак — тоже. Сирия попросила нас о помощи. А Болгария вдруг решила, что она может попросить спасти их от России. Ну и бог с ними! Но это не весь народ, а часть современной элиты.
— В марте прошлого года вы в числе других артистов подписали письмо в поддержку политики Путина в отношении Крыма. Вы считаете, что полуостров был взят законно?
— Не стоит по-новому переписывать историю. Я был в Крыму в июне этого года на гастролях, мы выступали в центральном театре Севастополя. Нас встречали журналисты, была очень хорошая пресса, аншлаги, но все как-то не так… И директор театрального музея при встрече нам сказал: «Ну, наконец-то вы приехали! Первый приезд артистов Малого театра состоялся 117 лет назад». Эта фраза заставила меня съездить в Херсонес и посмотреть, что писала Екатерина II. Крым принадлежал многонациональной России с 1854 года, может быть, даже и раньше. Хотя помогали Англия и Франция, Италия. Результат известен — 600 кавалеристов погибли там… Кстати, Италия попала под санкции, бывшему итальянскому премьеру сделали выговор на Украине и он не имеет права приехать. А если у него на кладбище в Крыму похоронен кто-то из дальних родственников?
Я бы на месте руководителей Украины не говорил, что это украинская территория. Она к ним перешла только в 1954 году при Никите Хрущеве. Он был тогда секретарем ЦК, и сказал: «Ну, возьмите». Сейчас документы поднимаются. Украина и Россия тогда были едины, и Россия ведь не стала говорить: «Что? Как?» Надо было тогда думать, когда Крым стал самостоятельным полуостровом. Поэтому я сейчас не пойму, какие претензии? Мы же не предъявляем претензий, что Харьков когда-то был русским и даже считался столицей России, значит, теперь он — наш. Просто там русских больше. Но никто не говорит: «Отдайте нам Харьков». (С 1919 по 1934 год Харьков был столицей УССР, не России. — прим. ред.)
— Хорошо, тогда давайте поговорим о России. У вас же есть много уголков, которые не принадлежали вам исторически. Например, Курильские острова возвращать по месту прописки, судя по всему, никто не собирается…
— Почему? Эту землю просит Япония. Они давно об этом говорят. Длится это уже более двадцати лет. Периодически возникают какие-то вопросы, а нельзя ли… Южно-Сахалинск тоже на нашей территории находится.
— Но вы же не отдаете.
— Так еще, может, время не пришло (смеется).
— Но японцы ведь не ведут себя так же, как Россия по отношению к Крыму, — не приезжают туда со своими войсками брать штурмом в одну ночь…
— Да, не ведут. Потому что отношения у нас хорошие, добрососедские. Это было еще в царское время, и, поскольку японцы подписали договор, они просят, а не требуют. Не нарушая договоренности, которая была изначально. Вот мы мирно и договариваемся. Как все сейчас говорят, «давайте дипломатическим путем», по этому пути и идем. Может быть, 5 лет, 20 лет пройдет, когда это случится. Но эти территории в результате войны отошли. Это совсем другой вопрос.
А у вас один товарищ, хорошо пообедав, выпив, будучи секретарем ЦК, одним росчерком пера решил: «Давайте подарим!», а документов дарственных нет. По историческим законам — это наша земля. В Крыму все памятники, которым по 200-300 лет, поставлены русской армии. Зачем говорить, что Крым наш, если вашим он стал с 1954 года, а до этого он был наш, общий? Когда это случилось, никто об этом не говорил, а после развала Союза вдруг вспомнили, понастроили себе там много всего. Я не понимаю, какие претензии? На каком основании Украина просит, чтобы мы отдали ей Крым? Мы у нее его не забирали.
— Как это не забирали? А как же «зеленые человечки» в Крыму? Путин же сам признал, что лично руководил операцией по захвату полуострова, это его слова в фильме «Крым. Путь на Родину», который вышел в марте этого года.
— А вы что, хотите, чтобы было то же самое, что в Донецке? Вас бы это устроило? С точки зрения политики, это было сделано для того, чтобы не погибал народ. Все было проведено на высочайшем уровне — не погиб ни один солдат. Их погрузили в машины и они спокойненько ушли, но почему-то об этом никто не говорит. А если бы началась перестрелка, мы бы имели то, что имеете вы сейчас на Донбассе. Там живет татарское население, а Украина, как говорят по-русски, сделала подляну, отключила электроэнергию. Это же полный беспредел!
Товарищам или господам, которые выступают со стороны Украины, требуя чего-то, надо было делать это раньше. А сейчас чего они хотят? Люди, живущие там, проголосовали за отделение от Украины, и то общество, а его большинство в Крыму, выступает за то, чтобы дальше было так, как уже есть сейчас. Так теперь ваши хотят их уморить голодом? Газ отключили. Мы говорим: «Давайте мы заплатим». Теперь воду отключили… А потом хотят, чтобы за них голосовали. Кроме возмущения, это ничего не вызывает. При чем тут люди, которые лежат в больницах, работают в детских садах? Это называется «хамство» и «жульничество»! Даже в школе так не наказывали, не говорили, мол, не пустим в туалет, если ты плохо себя ведешь.
— После нарушения Россией суверенитета и целостности Украины, захвата Крыма и вступления в войну на Донбассе на стороне пророссийских сепаратистов мировое сообщество в несколько этапов ввело санкции против РФ. Коснулись ли эти санкции вас?
— Лично я от санкций и кризиса никак не пострадал. Малый театр — тоже. У нас 750 работников. Мы никому не сократили зарплату. Ремонт делаем, правительство отпустило нам еще три года назад очень большие деньги для того, чтобы мы это сделали. Ни одной копейки у нас не вынули, и мы в следующем году заканчиваем ремонт, будем открывать старое здание Малого театра, которому уже 260 лет. Да, есть повышение цен на питание, но это бизнес, торговля. Земли много, хлеба и картошки тоже достаточно уродилось… Мы же не умерли во время войны. Была картошка, капуста… Фруктов не было, но выжили.
Меня обижает другое, когда говорят: «Ну, сейчас мы вас задавим санкциями…» Я вышел из того возраста, чтобы меня ставили в угол за то, что я не так высморкался или не так кашлянул. Сначала переживал, возмущался, а сейчас просто смеюсь над этим: это несерьезно. Хотя потихонечку все обходят эти санкции, всем хочется жить. Россия — большая страна с многомиллионным народом.
Я отпраздновал свое 80-летие в здравом уме, могу работать и руководить. Так что, думаю, все будет хорошо, и мы еще приедем в Киев. Такая профессия у меня: надо верить во все хорошее. Всем знакомым привет от меня передавайте! В последний раз мы были у вас как раз перед началом политических событий. Я ведь люблю Киев и сейчас. Каждые два-три года мы приезжали на гастроли к вам всем Малым театром. Многих актеров знал, снимался в нескольких картинах, и, кроме хороших воспоминаний, этот город у меня ничего не вызывает. А какой народ отзывчивый и добрый был… И вдруг смотрю: идут с черными флагами по Крещатику, где я любил гулять, когда приезжал…
Я много снимался на Украине, работал на киностудии имени Довженко. Бывает, и сейчас письма от зрителей из Киева и Харькова получаю. Не знаю, правда, как они доходят, может быть, по нескольку месяцев идут, но меня в этих письмах никто не обзывал, потому что мои роли всегда были честными. Киев запомнился мне еще и тем, что в 1973 году у меня случился очень сильный перитонит, оперировал ваш хирург Юра Ганул. Надеюсь, он сейчас жив-здоров, я очень благодарен ему и всем ребятам, которые спасли мне жизнь. И сейчас вспоминаю их добрыми словами.
Знаете, я до сих пор преподаю в родном училище, и в этом году набирал первый курс студентов. У меня есть одна девочка из Чернигова, одна из Луганска и один парень из Крыма. Талант есть талант, он вне границ. И мы их взяли. Сейчас учатся. Может быть, потом вернутся к себе работать — в Луганск, в Чернигов.
— А сейчас с кем-то из украинских знакомых общаетесь?
— Нет, как-то все прекратилось. Многие умерли. Но не прекратилась дружба между нашим театром и вашим театром имени Леси Украинки. Наш актер Слава Езепов выезжает в этот театр играть спектакли, но отпускаю его я. А он уже больной человек, в возрасте, но когда-то театр им. Леси Украинки дал ему первый шаг, возможность, он к нам оттуда перешел. Поэтому никаких разговоров на эту тему не происходит. Нам просто очень жалко, и в первую очередь тех друзей, которые остались там. Теперь уже не знаю, называть их или нет.
— Вам-то чего бояться?
— Ну, если начну говорить, меня в какую-то санкцию запишут. Пока, слава богу, ко мне благотворно относятся ваши руководители. Но для нас иногда становится невероятным, почему это случилось с тем или иным человеком. Не так давно я был в Италии и видел там много украинцев. Я их встречал там и десять лет назад, когда лечился. Помню, сидел в скверике около больницы и слышал, как они говорили по-русски. Я не понимал, почему они там, и поинтересовался у своего доктора. Он сказал, что у них много украинцев. Люди уезжали пять, десять, пятнадцать лет назад из Украины. Особенно из Закарпатья, Львовской области. А та часть людей, которую не устраивала жизнь на Украине, вышла на Майдан, чтобы нормально, по-человечески высказать свою позицию, а их стали убивать, а теперь валят на русских, что это они все сделали.
— А почему вы лечились в Италии? В России вам не смогли предоставить должный уровень медицинского обслуживания?
— Нет, просто для операции на сердце, которая мне нужна была в 1992 году, не было специалистов в той клинике, в которую мы обратились. Меня повезли в больницу прямо со съемок фильма «Московская сага». Август, многие врачи в Москве в отпусках, а ждать нельзя. У меня не было даже загранпаспорта. Министерство иностранных дел сделало мне выезд, и я вылетел. Причем, когда киногруппа (кстати, мы дружим с ребятами до сих пор, можно сказать, что это они меня спасли) погрузила меня в самолет, я даже не знал, куда меня отправляют. А когда прилетел в Италию, два русских врача меня уже встречали в аэропорту, повезли в замечательную клинику, где со мной и разделались (смеется).
Теперь езжу примерно один раз в три-четыре года в эту клинику и благодарю кардиохирурга-итальянца Альберто Репассини. Когда в последний раз был у них, они мне сказали: «Живи! Все хорошо пока». Мне же все время вставляют разные штучки в сердце, чтобы сосуды работали, а тут вдруг обрадовали, сказали, что все работает хорошо. Вот я и живу.
