Сейчас друг другу противостоят две Германии. Не капиталистическая Западная и коммунистическая Восточная, как при холодной войне, а «светлая» и «темная», Германия волонтеров, принимающих беженцев, и Германия ксенофобов, которые жгут их лагеря.
Эту черту провел сам президент Йоахим Гаук, бывший священник с востока страны. Он напомнил согражданам, что прием беженцев (сначала они шли с аннексированных СССР и Польшей восточных территорий, а затем спасались от восточногерманского режима) является неотъемлемой частью демократических традиций страны. Существование этих двух Германий попало на первые полосы СМИ. Недавно в одной телепрограмме сошлись лицом к лицу те, кто «помогают», и те, кто «ненавидят».
Первых пока еще больше, чем вторых. Подавляющее же большинство немцев согласны позаботиться о тех, кто уже приехал, но опасаются, что поток беженцев не иссякнет. Это самое большинство со все большим скептицизмом относится к обещаниям Ангелы Меркель, которая упорно отказывается обозначить предел числа беженцев, которых может принять Германия. Как бы то ни было, на последнем съезде христианских демократов она пообещала «значительно сократить их число», которое перевалит за отметку в миллион человек в этом году. Но как? Она полагается на три рычага, которые тем не менее обладают совершенно разной эффективностью.
Метод
Прежде всего, это Турция. Ангела Меркель была одним из инициаторов соглашения с президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом. В обмен на 3 миллиарда евро Турция, на чьей территории уже находятся 2 миллиона сирийских беженцев, обязуется не дать им уехать в Европу, а также улучшить их условия жизни в лагерях. Турецкая полиция усилила контроль за побережьем, и поток людей уже сократился. Как бы то ни было, на границу Австрии и Баварии каждый день все еще прибывают 4 000 — 5 000 человек.
Вторая принятая Берлином мера — это отказ в убежище и отправка обратно к границе мигрантов из безопасных, по его мнению, стран. Это относится, например, к выходцам из балканских государств и, в частности, из Косова. На них сейчас приходится не более 1% прошений об убежище против 40% в начале года. По сравнению с 2014 годом число выдворенных людей увеличилось вдвое (более 18 000 на конец ноября).
Наконец, немецкое правительство полагается на «солидарность» европейских партнеров. Их призывают принять беженцев по схеме, с которой не согласны многие из них, прежде всего государства Центральной Европы. Берлин грозит им штрафом и отменой европейских субсидий в случае отказа. Последняя встреча глав государств и правительств ЕС не позволила решить этот вопрос.
ПЕГИДА
Второй фактор риска — рост числа ксенофобских акций: поджоги в местах размещения, драки и погромы, запугивание властей, которые принимают у себя иностранцев. За 2015 год было зарегистрировано 800 правонарушений на почве иммиграции — в четыре раза больше, чем в прошлом году. В большинстве случаев речь идет не об организованных бандах или ультраправых группах, а одиночках, 70% которых раньше не попадали в поле зрения полиции.
Кроме того, антииммиграционный настрой поддерживается движением, которое чуть более года назад провело первое собрание в Дрездене. ПЕГИДА, «Патриотические европейцы против исламизации Запада», пустило корни по всей стране, хотя его позиции все еще сильнее на востоке, чем на западе. Оно вперемешку выступает против «великого замещения» (христиан мусульманами), «предавших родину» политиков (больше всего достается Ангеле Меркель) и «прогнившей прессы», которую разъедает яд политкорректности. У него есть рычаги в интернете и псевдоинтеллектуальной среде правых радикалов и перебежчиков из ультралевых.
Журнал Der Spiegel говорит о «новой правой непарламентской оппозиции». Нечто подобное уже было в стране в конце 1960-х годов. Тогда у руля стояла широкая коалиция христианских демократов и социал-демократов, которым противостояла лишь небольшая парламентская оппозиция. Современные праворадикалы тоже выражают протест за пределами законодательного собрания.
Политический риск
У них нет (пока еще нет?) электоральной опоры. Христианские демократы всегда бдительно следили за тем, чтобы у них не появилось конкурентов на правом фланге. Попытки сформировать ультраправую партию неизменно оборачивались провалом. Сейчас же ситуация может измениться с появлением «Альтернативы для Германии», созданного университетскими кругами антиеврейского движения, которое приобретает все более популистскую окраску. В 2013 году АДГ не удалось пройти в Бундестаг, но теперь, по опросам, ее поддержали бы 8-10% немцев.
Существует реальный политический риск того, что часть центристского большинства Германии может прислушаться к популистам, если прием беженцев выльется в настоящий кризис. Пока главная тенденция в том, чтобы принять тех, кто уже здесь. Но многие задумываются: что будет, если массовый приток возобновится с наступлением теплой весенней погоды. У людей складывается впечатление, что власти не обращают внимания на их беспокойство и не способны ответить на простые вопросы. Сколько это стоит? Сколько еще времени это продлится? Сколько еще наши дети не смогут заниматься спортом, потому что во всех залах разместили беженцев?
Ангела Меркель играет на двух струнах: Германия — богатая страна, а слово «христианский» в названии партии напоминает о необходимости проявить гуманизм. Но если она не хочет, чтобы ее слова звучали как оторванная от действительности элитистская риторика, ей нужно показать, что она держит ситуацию под контролем, как это было во время предыдущих европейских кризисов. Получится ли это у нее? Большой вопрос…
