Щедрый святой воплощает в себе надежду и альтруизм, а эти черты выступают движущей силой для здоровья и счастья. Люди, которые преисполнены надежд, реже болеют, быстрее выздоравливают и дольше живут.
Мы учим детей говорить правду, учим их физике, и одновременно рассказываем о том, как девять летающих оленей с санями и один бессмертный толстяк в красном наряде кружат по миру, чтобы за одну ночь доставить подарки сотням миллионов детей. Как нам удается совместить два таких разных мировоззрения, которые мы стремимся привить своим отпрыскам?
Тем более что уже трехлетние дети умеют отличить фантазию от лжи и понимают, что плюшевый лев — это не то же самое, что дикий зверь, которого он более или менее удачно изображает. Дети пяти-шести лет уверены в существовании бактерий и кислорода (хотя не видели их собственными глазами), но с недоверием (хотя не без симпатии) относятся к русалкам, волшебницам и разговаривающим пони. Что любопытно, исследования психологов показывают, что скептический настрой преобладает у детей более младшего возраста.
В святого Николая верит больше пятилетних, чем трехлетних. И хотя примерно на седьмом году жизни жестокая судьба в виде товарища по первому классу часто сообщает нам, что святого Николая не существует, как показывают исследования Жаклин Вулли (Jacqueline Woolley) из Техасского университета, многие дети не могут расстаться с верой в веселого старика с подарками. Впрочем, это неудивительно, ведь вера в то, что нам рассказывают (хотя ее не всегда можно проверить эмпирическим путем) лежит в основе механизма обучения. Огромную часть знаний мы не можем проверить на собственном опыте, но вынуждены принимать их (или нет) на веру. Однако даже совсем маленькие дети, судя по всему, используют очень тонкие «мыслительные фильтры», позволяющие верить одним людям больше, а другим меньше. Когда мне довелось заниматься с одной шестилетней девочкой, я часто сталкивалась с полным подозрений вопросом: «А откуда вы все это знаете?»
Дети обычно верят своим близким или тем людям, которые могут произвести впечатление «эксперта» (учительский авторитет в первом классе кажется практически незыблемым). Дошкольники корректируют свою веру, в том числе опираясь на собственный опыт: если кто-то делает невозможную, по их мнению, вещь, они относятся к этому недоверчиво. Но если такое действие оставляет в мире физический осязаемый след, они верят в это более охотно. А Николай? Ведь он оставляет подарки? Оставляет. Иногда даже появляются следы на снегу, а его существование подтверждают родители. И как тут не верить?
В дискуссии на тему святого Николая существует лагерь психологов развития, которые не рекомендуют навязывать детям эльфов и волшебных оленей. «Это воспитание, основанное на чистом бихевиоризме: кнут или пряник, подарок или розги».
Кроме того, если ребенок обнаружит подарки, которые мы заранее спрятали в шкафу, это нанесет удар по его ощущению безопасности, покажет, что родители тоже могут обманывать.
«Неправда! В этом нет ничего плохого, — заявляет противоположный лагерь. — Ребенок чаще всего сам добирается до правды, и обычно ее обретение связывается не с разочарованием, а с ощущением зрелости, мудрости. Поэтому старшие дети часто становятся отличными союзниками по поддержанию веры в святого Николая у своих младших братьев и сестер. Обретение „истинного знания“ становится здесь своего рода инициацией».
Более того, как доказывают сторонники легенды, у детей, которые активно вовлекаются в игры, требующие хорошей фантазии, и чаще «притворяются», лучше развиваются социальные навыки, эмоциональный интеллект и понимание чужого сознания (способность осознавать, что представления о мире других людей могут расходиться с нашими). В дальнейшей жизни они также лучше справляются со стрессом и травмами.
Дух дара маори
Почему еще в него стоит верить? Потому что святой Николай воплощает в себе надежду и альтруизм. Он вносит в нашу жизнь немного волшебства, становится символом одаривания, а склонность к этому действию давно интригует ученых. Она кажется чем-то невероятно универсальным, потому что ритуалы с поднесением подарков сложились независимо друг от друга у разных народов, даже таких, которые в жизни не слышали о Николае.
Одним из самых известных исследователей места дара в культуре был французский антрополог и социолог Марсель Мосс (Marcel Mauss). «Сделать кому-то подарок означает подарить часть себя, — писал он. — В этой системе идей считается ясным и логичным, что надо возвращать другому то, что реально составляет частицу его природы и субстанции, так как принять нечто от кого-то — значит принять нечто от его духовной сущности, от его души».
«Маори говорят о „хау“ — духе дара, — пишет в книге „Сиквел: дальнейшие приключения культуры в современном мире“ антрополог Войчех Буршта (Wojciech Burszta). — То, что я получил от тебя, я отдаю кому-то третьему. От него я получаю ответный дар. Теперь я должен дать его тебе, потому что это, собственно, твой дар, ведь в нем кроется хау твоего дара. Поэтому полученная вещь — не мертвый предмет: даже перейдя в чужие руки, она сохраняет в себе нечто от того, кто ее подарил».
Польская исследовательница-этнолог Анна Задрожиньска (Anna Zadrożyńska) комментирует это так: «Дар всегда влечет за собой последствия, поэтому люди вообще пользуются этой процедурой. Он всегда вызывает взаимную реакцию, и это свойственно только человеческому сознанию. На даре основываются все известные культуре механизмы создания межчеловеческих связей».
Вот он дух святого Николая: время, усилия, жертвенность. Взаимное одаривание укрепляет социальные связи. Я дарю тебе нечто ценное, значит, я думаю о тебе. Ты мне важен. Ты так важен, что среди миллиардов людей в мире святой Николай думал именно о тебе. У меня для тебя подарок, подписанный твоим именем, это значит, что ты особенный.
Подарок несет надежду
Великий философ Иммануил Кант когда-то писал: «Небо дало людям в противовес многим невзгодам жизни три вещи: надежду, сон и смех». Надежда — это вера в то, что будущее принесет нам что-то хорошее, а мы получим вещи или события, о которых мечтаем, даже если такая вероятность кажется ничтожной. Как подарок от святого Николая. В нашей жизни существует критический период, в который можно привить веру в будущее. Огромное влияние на то, как мы будем в дальнейшем воспринимать мир и реагировать на превратности судьбы, имеет ранее детство.
Одним из ученых, занимавшимся этой темой, был американский психолог Эрик Эриксон (Erik Erikson). Он полагал, что от того, как выглядело наше ближайшее окружение в детстве, зависит наше функционирование во взрослом возрасте. Именно тогда развивается ощущение упорядоченности мира, убежденность в его осмысленности, гармонии, закладывается уровень оптимизма.
Надежду можно назвать экзистенциальной, основополагающей: она тождественна воле к жизни, мотивации встречать с открытым забралом жизненные события и искать в них смысл. Это своего рода уверенность в смысле существования мира, вера в него без каких-либо дополнительных доказательств. Мир просто кажется нам упорядоченным и дружественным.
Такая уверенность влияет на то, будем ли мы с недоверием относиться к новинкам, неизведанным вещам. Есть еще один вид надежды, который проистекает не столько из веры в мир, сколько из веры в себя. Из убежденности, что я все могу, я силен, умен, ловок и справлюсь с любой ситуацией, потому что контролирую свою жизнь. Это чувство тоже начинает формироваться с самых ранних лет жизни благодаря разнообразному опыту. Если мы оказались в обстановке, которая стимулирует нас соответствующим образом, мы станем уверенными в себе людьми, которые с надеждой смотрят в будущее. Надежда — это основная движущая сила нашего счастья и здоровья. Люди, которые преисполнены надежд, реже болеют, быстрее выздоравливают и дольше живут.
У вас еще остались сомнения в том, что стоит верить в святого Николая — бескорыстный дух даров, радости и надежды? Даже если мы согласимся, что это не толстяк в красном тулупе, оставим детям радость ожидания этого периода. Пусть один вечер в году всем царствует святой Николай!
