Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
По данным российского интернет-сайта «Роскомсвобода», в конце ноября число заблокированных в России веб-ресурсов достигло 1 миллиона. Российское интернет–сообщество этому не удивилось. За последние три года наступление Кремля на свободу в интернете усилилось, созданы черные списки вебсайтов, доработана государственная система онлайн слежения и усилено давление на международные интернет-компании.
По данным российского интернет-сайта «Роскомсвобода», созданного для пропаганды идей свободы информации и саморегуляции интернет-отрасли, в конце ноября число заблокированных в России веб-ресурсов достигло 1 миллиона. Российское интернет–сообщество, привыкшее к плохим новостям, этому не удивилось. За последние три года наступление Кремля на свободу в интернете усилилось, и помимо прочего были созданы черные списки вебсайтов, доработана современная государственная система онлайн слежения и усилено давление на международные интернет-компании с тем, чтобы те предоставляли базы данных российским спецслужбам.
Неудачные протесты, проходившие в Москве в 2011–2013 годы — российская версия твиттер–революции, направленная на ослабление сильного влияния Путина в стране — наряду с неутешительными новостями с Ближнего Востока заставили многих усомниться в том, что с помощью онлайн–технологий можно добиться политических изменений.
Но правда ли, что протесты в России ни к чему не привели?
Некоторые утверждают, что те, кто по-прежнему верит в возможности технологий, не учитывают большой исторический опыт. Ведь исторический опыт России позволяет судить о ней как о стране, для которой на протяжении столетий были характерны принципы иерархии и вертикали власти. В советские времена людей и близко не подпускали к представителям власти, принимавшим решения — их судьбу решало партийное руководство, и население должно было ждать, пока государственные СМИ и местные парторганизации не доведут до него линию партии.
И в годы холодной войны государство тоже хорошо понимало опасность, которую представляли собой информационные технологии, позволявшие гражданам распространять информацию самостоятельно. В 1954 году первый советский светокопировальный аппарат был уничтожен, когда спецслужбы поняли, какие возможности он предоставляет. Система автоматической международной телефонной связи, запущенная в Москве для проведения Олимпиады в 1980 году, была отключена всего лишь через несколько месяцев после окончания игр, чтобы лишить простых людей возможности звонить за границу напрямую без участия операторов, работающих под контролем КГБ.
В результате советские люди были политически пассивными и не знали, каким образом действуют власти — хотя, несомненно, такими они были из-за страха перед КГБ.
После непродолжительной оттепели 1990–х годов Путин постарался преобразовать эту систему, приспособив ее к реалиям новой эпохи. И к середине 2000–х годов он добился многих своих целей, сочетая старые и новые методы, основанные на подавлении и запугивании. Но путинский режим действовал в расчете на пассивность населения, когда немногие люди хотели протестовать, но еще меньше людей хотели активно поддерживать Путина.
Все это закончилось, когда в 2011 году начались протесты в Москве. Вполне возможно, что идеи, витавшие в рядах протестующих, были на удивление наивными — недовольные хотели создать группу честных политиков, подготовить честные выборы, не дестабилизируя при этом систему, и так далее. Недостаточно просто размахивать бело–синим флагом Фейсбука в расчете на то, что демонстранты автоматически превратятся в предвестников демократического порядка и демократических принципов. Но одно было совершенно ясно: тысячи возмущенных москвичей избавились от своей пассивности, и широкому обсуждению вопросов, которые на протяжении многих лет публично не обсуждались, способствовали такие платформы как Фейсбук и Твиттер.
Контролировать социальные сети сложно. Поскольку эти новые сети по природе своей горизонтальны, и контент формируют реальные пользователи, российские власти не могут навязывать им свою политическую линию — как они это с успехом делали с традиционными средствами массовой информации в начале 2000–х годов. Да, пока Кремль хитрее лидеров протестных движений и обводит их вокруг пальца, манипулируя вновь мобилизованным обществом. Пока оппозиция что–то там мямлила о борьбе с коррупцией, Путин предложил идею возрождения национальной гордости — сначала с помощью Олимпиады и аннексии Крыма, а теперь и Сирии. Его идея импонирует многим россиянам, обиженным на Запад, который они обвиняют в том, что он не обеспечил им благополучия в 1990–е годы. И успех Путина в этом смысле ничуть не удивителен, учитывая, что за 15 лет общеполитическая дискуссия в России почти сведена на нет.
И, тем не менее, модели, существовавшей в России на протяжении столетий, согласно которой властители правили политически пассивным населением, приходит конец. Возможно, российское общество и разобщено, но оно больше не безучастно. Люди все чаще обсуждают такие темы как Украина, Сирия, терроризм и лицемерие Запада. Не исключено, что многие из них зомбированы пропагандой, но важно то, что теперь они говорят о политических новостях — а не только о своих квартирах и машинах. Впервые за долгое время люди политизируются и участвуют в политической жизни. И значительная часть этой деятельности происходит в интернете.
Кремль всячески пытается вмешиваться в это общение, но российское интернет–сообщество дает отпор. Все больше интернет провайдеров, возмущенных необоснованным блокированием тысяч веб–ресурсов, демонстративно публикуют на пустых страницах заблокированных сайтов сообщения: «Мы не являемся сторонниками цензуры в интернете, но должны выполнять требования. Чтобы обойти цензуру, кликните здесь». Затем по ссылке пользователи переходят на сайт, где предлагаются инструментальные средства обхода цензуры. Россия занимает второе место в мире по числу пользователей системы прокси-серверов Tor, позволяющих устанавливать анонимное соединение. В прошлом месяце российские интернет пользователи, обеспокоенные давлением, которое Кремль оказывает на глобальные интернет–компании с требованием перевести серверы на территорию России, начали сбор подписей под интернет–петицией, размещенной на сайте Change.org, в которой они обращаются к этим крупнейшим международным интернет-компаниям со словами: «Откажитесь от переноса персональных данных в Россию!». Это обращение собрало уже более 40 тысяч подписей.
Это непосредственный результат цифровой революции, которая в нашей истории — явление совершенно новое. И хотя российское руководство, так легко чувствующее себя в условиях вертикали власти, всегда без колебаний и стеснения запугивало редакторов или руководителей интернет–компаний, сейчас Кремль не решается запретить систему Tor и другие средства обхода цензуры. Подобный запрет означал бы столкновение непосредственно с обычными пользователями, которые потенциально представляют собой непреодолимую силу.
И в годы холодной войны государство тоже хорошо понимало опасность, которую представляли собой информационные технологии, позволявшие гражданам распространять информацию самостоятельно. В 1954 году первый советский светокопировальный аппарат был уничтожен, когда спецслужбы поняли, какие возможности он предоставляет. Система автоматической международной телефонной связи, запущенная в Москве для проведения Олимпиады в 1980 году, была отключена всего лишь через несколько месяцев после окончания игр, чтобы лишить простых людей возможности звонить за границу напрямую без участия операторов, работающих под контролем КГБ.
В результате советские люди были политически пассивными и не знали, каким образом действуют власти — хотя, несомненно, такими они были из-за страха перед КГБ.
После непродолжительной оттепели 1990–х годов Путин постарался преобразовать эту систему, приспособив ее к реалиям новой эпохи. И к середине 2000–х годов он добился многих своих целей, сочетая старые и новые методы, основанные на подавлении и запугивании. Но путинский режим действовал в расчете на пассивность населения, когда немногие люди хотели протестовать, но еще меньше людей хотели активно поддерживать Путина.
Все это закончилось, когда в 2011 году начались протесты в Москве. Вполне возможно, что идеи, витавшие в рядах протестующих, были на удивление наивными — недовольные хотели создать группу честных политиков, подготовить честные выборы, не дестабилизируя при этом систему, и так далее. Недостаточно просто размахивать бело–синим флагом Фейсбука в расчете на то, что демонстранты автоматически превратятся в предвестников демократического порядка и демократических принципов. Но одно было совершенно ясно: тысячи возмущенных москвичей избавились от своей пассивности, и широкому обсуждению вопросов, которые на протяжении многих лет публично не обсуждались, способствовали такие платформы как Фейсбук и Твиттер.
Контролировать социальные сети сложно. Поскольку эти новые сети по природе своей горизонтальны, и контент формируют реальные пользователи, российские власти не могут навязывать им свою политическую линию — как они это с успехом делали с традиционными средствами массовой информации в начале 2000–х годов. Да, пока Кремль хитрее лидеров протестных движений и обводит их вокруг пальца, манипулируя вновь мобилизованным обществом. Пока оппозиция что–то там мямлила о борьбе с коррупцией, Путин предложил идею возрождения национальной гордости — сначала с помощью Олимпиады и аннексии Крыма, а теперь и Сирии. Его идея импонирует многим россиянам, обиженным на Запад, который они обвиняют в том, что он не обеспечил им благополучия в 1990–е годы. И успех Путина в этом смысле ничуть не удивителен, учитывая, что за 15 лет общеполитическая дискуссия в России почти сведена на нет.
И, тем не менее, модели, существовавшей в России на протяжении столетий, согласно которой властители правили политически пассивным населением, приходит конец. Возможно, российское общество и разобщено, но оно больше не безучастно. Люди все чаще обсуждают такие темы как Украина, Сирия, терроризм и лицемерие Запада. Не исключено, что многие из них зомбированы пропагандой, но важно то, что теперь они говорят о политических новостях — а не только о своих квартирах и машинах. Впервые за долгое время люди политизируются и участвуют в политической жизни. И значительная часть этой деятельности происходит в интернете.
Кремль всячески пытается вмешиваться в это общение, но российское интернет–сообщество дает отпор. Все больше интернет провайдеров, возмущенных необоснованным блокированием тысяч веб–ресурсов, демонстративно публикуют на пустых страницах заблокированных сайтов сообщения: «Мы не являемся сторонниками цензуры в интернете, но должны выполнять требования. Чтобы обойти цензуру, кликните здесь». Затем по ссылке пользователи переходят на сайт, где предлагаются инструментальные средства обхода цензуры. Россия занимает второе место в мире по числу пользователей системы прокси-серверов Tor, позволяющих устанавливать анонимное соединение. В прошлом месяце российские интернет пользователи, обеспокоенные давлением, которое Кремль оказывает на глобальные интернет–компании с требованием перевести серверы на территорию России, начали сбор подписей под интернет–петицией, размещенной на сайте Change.org, в которой они обращаются к этим крупнейшим международным интернет-компаниям со словами: «Откажитесь от переноса персональных данных в Россию!». Это обращение собрало уже более 40 тысяч подписей.
Это непосредственный результат цифровой революции, которая в нашей истории — явление совершенно новое. И хотя российское руководство, так легко чувствующее себя в условиях вертикали власти, всегда без колебаний и стеснения запугивало редакторов или руководителей интернет–компаний, сейчас Кремль не решается запретить систему Tor и другие средства обхода цензуры. Подобный запрет означал бы столкновение непосредственно с обычными пользователями, которые потенциально представляют собой непреодолимую силу.
