Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
История испанского «серийного инвестора», который вложил деньги в Skype, когда этот проект был не более чем просто мечтой, и за два года заработал на нем сотни миллионов — человека, который впоследствии сделал ставку на Формулу-1, купил гоночную команду, подружился с Владимиром Путиным и мечтает об освоении Арктики.
Сначала это был просто Жерардин. Дородный, улыбчивый парень, фанат спорта, которого сложно было вывести из себя. Сын галисийских иммигрантов процветающей Центральной Европы 70-х. Болельщик ФК Барселона. Он мечтал стать вторым Айртоном Сенной или Майклом Джорданом и купить кабриолет. Лучше всего — Porsche. Также неплохо было бы обзавестись парой швейцарских часов и самых эксклюзивных кроссовок Nike. Жерардин хотел всего и сразу, но ему приходилось довольствоваться малым. «Моя семья была бедной. В нашей деревне Риоторто не было ни ванной, ни водопроводной воды. Мы мылись в тазу. Вели натуральное хозяйство: бобы да точилки для ножей. Вся моя семья — иммигранты. В 17 лет мой отец отправился в Европу работать в сфере строительства в Швейцарии и Бельгии, затем держал мясную лавку в Люксембурге. Позже он занимался экспортом ветчины в страны Бенилюкса. Летом он заставлял меня учиться и позаботился о том, чтобы я выучил языки. Я никогда не забывал, откуда я родом. Если бы мне не удалось преуспеть, я мог бы жить по-другому и все равно был бы счастлив».
Жерардин родился в Люксембурге в 1971 году, он фактически был случайным ребенком, до семи лет прожил в Испании, в деревне Эспасанде-де-Байшу, в часе езды от Луго (Галисия, северо-запад Испании), у бабушки по материнской линии. Затем его перевезли в Люксембург, в Эш-сюр-Альзетте, маленький городок на границе с Бельгией. Он жил с родителями (Жерардо Лопес и Арундина Фохака) и двумя сестрами в двухкомнатной квартирке с видом на футбольное поле местной команды, владельцем которой он сегодня является. Это был квартал итальянских и португальских иммигрантов. «Там я начал говорить на ломаном итальянском. К тому времени я уже знал французский, немецкий, люксембургский, кастильский, галисийский, португальский и английский. А в университете погрузился в изучение японского и арабского, потому что на нем говорили друзья». Жерардин не был отличником, но обладал незаурядными умственными способностями. Он хорошо играл в футбол и в баскетбол. И жадно следил за всеми матчами испанских команд: «Меня всегда охватывал этот безусловный патриотизм иммигранта. Испания была для меня всем. Я думал, что иммиграция будет временной, что мое будущее — на галисийской земле. Когда все сложилось иначе, мне было не по себе. Со временем я понял, что должен быть счастлив там, где нахожусь, довольствоваться тем, что имею. У меня до сих пор испанский паспорт. Утром я ходил в люксембургскую школу, а вечером — в испанскую. И благодаря этому я научился разносторонне воспринимать реальность. Днем, на французском и немецком, я слушал о том, что Писарро был человеком, выступающим за геноцид. Вечером же, на испанском, Писарро был героем. Я познал совокупность вещей, в то время как моим друзьям открывалась только половина. Такой же логикой я руководствовался, делая вложения, пытаясь познать мир, изучив основательно все грани дела: кто за всем этим стоит, в чем суть вопроса, и какова обратная сторона медали. В частности, в случае России. Моя сильная сторона заключается в том, что я стараюсь понять людей: откуда они приходят, что хотят сделать. Это все — результат моей биографии, пути, который я проделал, вырываясь из бедности. Чтобы инвестировать во что-либо, я должен почувствовать искру. Я движим страстью. Мне нравятся вызовы, нравится быть подверженным риску. Я не финансист в буквальном смысле этого слова — скорее, просто ищу в этом удовольствие».
В 17 лет Жерардин воплотил в жизнь свою американскую мечту. Живя на стипендию и заработок, который он получал, моя тарелки в престижном университете Огайо (Университет Майами, в Консультативном совете Бизнес-школы которого он сегодня состоит), Жерардин (не слишком самозабвенно) изучал математику, статистику и системотехнику, когда никто не знал, зачем это нужно. Он совместил это с азиатским искусством и «с тем, что называлось предпринимательством. Я хотел научиться создавать предприятия, искать возможности для развития, чтобы потом продавать их. Никакой спешки — это и есть ключ к успеху».
В начале 90-х он открыл для себя Интернет, когда для всех это было чем-то вроде загадочной военной тайны. Хотя в 1993 уже было разрешено коммерческое использование Глобальной сети, на нее все еще смотрели как на непродолжительный проект, который долго не продержится. В Европе, отстающей от Соединенных Штатов по технологическим разработкам на 5 лет, эта идея была очень распространена. Соответственно, инвестиции в подобный тип компаний были мало развиты. «Никто в Европе не делал ставку на Интернет, не было даже фондов. Следовательно, моя идея состояла в изучении этих технологий и поиске возможных сделок. Нужно было найти того, кто мог бы заняться их развитием, преобразовав в товары или услуги, а также привлечь группы инвесторов, которые были бы готовы вкладывать деньги вместе с нами. Другими словами — объединить всех, чтобы создать что-то инновационное в сфере новых технологий. Речь шла не о том, чтобы улучшить то, что уже существовало, а о том, чтобы создать что-то неповторимое, быть первыми и сделать прорыв на рынке. Я хотел построить будущее, а не приспособиться к нему, быть главным героем. Таким образом, когда Интернет только начал появляться, я оказался в нужное время, в нужном месте».
Лопес занимался программированием, когда еще был подростком, а в 15 лет даже разработал платное веб-приложение. В своем стиле, никому не подчиняясь. Он сам хотел быть себе начальником. Как китайцы. «В 24 года мне предложили стать компаньоном аудиторской компании Andersen, когда другим это предлагают только в 40. Это была невероятно ответственная должность. Я отказался. Если бы я стал управленцем в таком возрасте, это разочаровало бы меня. Я хотел создать фонд технологического развития, но сначала научился открывать собственные предприятия». Предпринимая первые шаги, сам того не осознавая, Жерар постепенно становился предпринимателем: создателем стартапов, а также новых, рискованных и революционных молодых компаний, в рамках новой экономической системы. К 20-ти годам, в 1992-м, он создал свое первое предприятие, еще не окончив университет. Компания называлась Icon Solutions. Себе он назначил зарплату в 1 800 евро. Он продал ее спустя полтора года. Создав вторую компанию по прокату автомобилей, ProLease, он снова ее продал. С третьей компанией, Securewave, Жерар сделал то же самое. Так он заработал свои первые миллионы и повез своих друзей праздновать это на Манхэттен. Затем он купил спортивную машину и часы фирмы Rolex, которые хранит как память. Теперь у него одна из лучших коллекций классических машин и часов во всем мире, отвечающих высочайшим стандартам качества — капризы, стоящие десятки миллионов евро.
«Я истинный галисиец и не привык к шумихе». Это верно. Жерардин — простой и довольно скрытный человек, ловко передвигающийся в тени, обстановке, подходящей для того-то, чья работа — доверять ощущениям и покупать быстрее всех, чтобы никто не знал, сколько он вложил, и продавать вовремя, чтобы никто не знал, какова прибыль. Осторожность — прежде всего. Однако, за этой скрытностью таятся дорогие удовольствия: особняки с высшей степенью защиты в Лондоне, Люксембурге и Дубае, а также самолеты, машины Ferrari и произведения искусства. При этом Жерар старается выглядеть очень скромно. В своих джинсах и спортивных кедах (у него есть огромная эксклюзивно подобранная коллекция), с бритой головой, трехдневной щетиной и аллергией на галстуки, что с эстетической точки зрения позволяет отнести его к поколению толстовок, к небрежно одетым мультимиллионерам Глобальной сети, как Марк Цукерберг (Mark Zuckerberg) основатель Facebook. Хотя за этой оболочкой скрывается истинный мультимиллионер, который и ведет себя соответственно.
Жерардину не исполнилось и тридцати, когда он превратился в Жерара Лопеса. Охотника, инвестора, специализирующегося на венчурном капитале, который обогатился за два года, сделав ставку на Skype (бесплатное приложение, обеспечивающее голосовую связь через Интернет). Жерар был одним из первых европейцев, рискнувших своим (а также чужим) капиталом в сфере новых информационных и коммуникационных технологий, покупая и продавая акции недавно появившихся компаний по всему миру, что сделало его еще более богатым. Подсчитав, какая сумма необходима для того, чтобы предприятие окупилось не более чем за пять лет (высчитав отправную точку (entry point) и момент выхода (exit point), как это называется на биржевом сленге), в 2009 году Жерар отважился окунуться в рискованный мир Формулы-1, возглавляемой самим Берни Экклстоуном (Bernie Ecclestone) и горсткой именитых марок, подобно Ferrari, Mercedes или McLaren, с бюджетами, достигающими 400 миллионов евро. А также купил гоночную команду Renault на сбережения из собственного кармана, чтобы прославиться на всю планету, впоследствии создавая новые проекты на этой основе, повсюду сопровождая на собственном самолете, отделанном древесиной и мягкой бежевой кожей, постоянно перемещающийся гоночный чемпионат мира. На пути между Монако, Куала-Лумпур, Абу-Даби и Мельбурном он не потратил зря ни секунды, показав себя в роли блестящего PR-менеджера.
Он завел дружбу с европейскими государственными деятелями, арабскими принцами, еврейскими правителями, звездами Голливуда, азиатскими лидерами, Рахоем (Rajoy) и Фейхоо (Feijoo), а также с самим Путиным. Они поддерживают тесную дружескую связь и общаются на немецком. Жерар стал одним из тех счастливчиков, которые удостоились чести наблюдать за российским лидером, когда тот увлеченно слушал игру пианиста в уютной обстановке собственной дачи и кормил яблоками своих домашних питомцев. Как-то в выходные, во время дружеской встречи, глава Российской Федерации спросил Жерара: «Тебе бы помогло, если бы люди узнали, что мы друзья?». Лопес ответил утвердительно, не нужно было лишних слов. «Президент открыл мне безграничные возможности, не сделав ни единого звонка. Каждый делает то, что должен. А я ищу инвесторов, готовых сделать ставку на Россию. Это моя цель».
Его новая страсть — покорение Арктики, с ее источниками энергии и огромными возможностями в сфере поиска альтернативных торговых маршрутов, составляющих конкуренцию Суэцкому каналу. В этом регионе еще многое предстоит сделать (начиная с портов и железных дорог и заканчивая газоперерабатывающими заводами, танкерами, недвижимостью и больницами), а для Жерара это — еще один технологический вызов, который он сравнивает с борьбой за господство в космосе: «Строить здесь — настоящий подвиг: машины замерзают, бетон не схватывается, а вертолеты не взлетают. Арктика — последняя граница мира, которую науке еще предстоит досконально исследовать, это меня и привлекает. Мне нравится рисковать, нравятся технологии и источники энергии, а здесь как раз все это есть». Кроме того, если говорить о России, Жерара, безусловно, привлекают огромные финансовые выгоды. Он вкладывал деньги уже около 20-ти раз, заручившись поддержкой российского правительства, страстно желающего сделать свою экономику более открытой для мира и получать инвестиции, вопреки экономическим санкциям со стороны Запада, связанным с украинским конфликтом. Лопес настроен собрать 12 миллиардов и начать добычу на полуострове Ямал, вычеркнув при этом из своей записной книжки все контакты в Персидском заливе. Он надеется выручить за счет вложенного капитала прибыль и с ее помощью превратить «белый ад» в территорию будущего, контролируя процесс с самого начала.
«Я никогда не был сторонним наблюдателем. Я — режиссер. Я не оставался безучастно сидеть, смотря, как другие строят будущее. Мне нравится быть в центре событий. Мой род занятий не подразумевает получать прибыль, оставаясь в стороне. Нам звонят и ждут от нас не только экономической помощи, но и активного участия в разработке стратегии, управления и маркетинга. Именно это является важным аспектом в России, обладающей огромным человеческим капиталом, но недостаточным торговым потенциалом, получившей десятки Нобелевских премий, но не умеющей делать iPhon. Это благодатное место для нас».
Рейс Москва-Салехард. Четыре часа над белым и монотонным покрывалом Сибири, устремляясь за линию Северного полярного круга. За это время можно многое успеть. Миниатюрный самолет Embraer Legacy 600, вместимостью 16 пассажиров, летит над тундрой и тайгой, издавая убаюкивающее жужжание двигателей. Ковровое покрытие мягкое, словно трава на лугу; меню отмечено мишленовскими звездами. На борту — командир экипажа и второй пилот, оба — испанцы, пара помощников и Лопес, сопровождаемый тремя русскими деловыми партнерами по фирме Rise Capital (которую, c помощью половины акций группы компаний «Нектон», в начале прошлого года Жерар превратил в собственную инвестиционную компанию в области энергетики). Жерар Лопес — изощренный банкир и бизнесмен, строитель успеха и человек, которого привлекают разработки газовых месторождений, вот — три столпа его проектов. В Ямало-Ненецком автономном округе, где мы приземлимся через несколько часов, сосредоточено самое большое количество запасов газа на планете (помимо месторождений нефти и другого сырья), принадлежащего Российской Федерации, где 40% ВВП приносит сектор добычи нефти и газа.
Внешность не выдает в Лопесе человека с мертвой хваткой. Несмотря на свой статус, он держит себя довольно скромно: мягкий голос, непринужденные жесты, у него миниатюрные руки и некоторая склонность к полноте. Он внушает доверие, однако неприкосновенность его личной жизни непререкаема. Он рассказывает, что друзья называют его дом тюрьмой Гуантанамо, «потому что там — около сорока камер наблюдения. В прошлом году я подвергся нападению, тут уж не до шуток». У Жерара аллергия на социальные сети, он предпочитает не говорить о личной жизни, ничего о себе не рассказывает. Зато на десятикилометровой высоте, он соглашается поведать о том, как обогатился благодаря Skype. У него есть четыре часа.
В 2000 году Жерар Лопес открыл свой первый инвестиционный фонд, направленный на финансирование стартапов в сфере Интернета, программного обеспечения, телекоммуникаций, биотехнологий, финансового управления и электронной торговли. Ему было 28 лет. Фонд назвали Mangrove Capital Partners («Корни мангрового дерева (mangrove) тянутся на много километров, оно быстро разрастается и выдерживает бури»). Его партнерами стали Марк Тлущ (Mark Tluszcz) и Ханс-Юрген Шмитц (Hans-Jürgen Schmit), американец и немец, с которыми Жерар познакомился в компании Andersen. «Мы хотели организовать венчурный бизнес в Европе и странах БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай), при этом наш фонд должен был отличаться от других: больше взаимодействовать с предприятиями, делая вклады без посредников, участвовать в развитии бизнеса, в отличие от европейской модели, которая подразумевала только банковские и финансовые вклады. 2000 год — довольно странное время: недавно лопнул первый технологический мыльный пузырь — открылись сотни фондов и предприятий. Биржевой индекс Nasdaq потерял 5 пунктов. Такое положение дел ставило под сомнение успешное будущее Интернета. И тогда, проанализировав предварительно 3 000 отчетов по стартапам, чтобы узнать, куда вкладывать деньги, и появились мы. Самым главным было найти что-то новое, предугадывать события».
Среди выживших после того, как лопнул экономический пузырь, нашлись двое своеобразных парней, Никлас Зеннстрем (Niklas Zennström) и Янус Фриис (Janus Friis), — два молодых программиста с севера, которые разработали революционное приложение KaZaA, предназначенное для передачи музыкальных архивов с одного компьютера на другой. Позднее это стало яблоком раздора и поводом для спора за обладание влиянием в сфере глобальной музыкальной промышленности, в то время сброшенной со счетов. Проект KaZaA просуществовал недолго, но Зеннстрем и Фриис сохранили эту технологию. В 2002-м они были готовы зайти еще дальше: превратить свое открытие в бесплатное приложение, обеспечивающее видео- и голосовую связь через компьютер. Другими словами — превратить ноутбук в видеотелефон. У них не было ни гроша на развитие, ни один фонд не был готов поставить на их изобретение: у них уже было двадцать отказов. В начале 2002 года изобретатели находились в безвыходном положении.
Как-то летом они встретили Жерара Лопеса и объяснили суть своего проекта. Лопес хотел инвестировать в какое-нибудь музыкальное приложение, взять инициативу в свои руки и заявить о себе. Skype держался исключительно на вере в успех и пока существовал только на бумаге. Была лишь пара компьютеров и разработчиков из Балтийского региона, которым нечем было платить. Кроме того, инвестировать в Skype — значило столкнуться с жестокой конкуренцией телефонных операторов. Skype не находил реального применения до лета 2003 года. Однако Лопес был захвачен идеей создать огромное интернет-сообщество на основе простой в использовании технологии. «У меня было предчувствие». Skype пустили в обращение 29 августа 2003 года, он стал работать. За четыре недели набралось 10 тысяч пользователей, за два года — 54 миллиона.
Финансирование стартапа — сложный процесс, который начинается со вклада предпринимателя и развивается благодаря вкладам его близких (семьи, друзей и еще пары «недалеких» людей, готовых вложить деньги); дальше привлекается капитал работников (в обмен на акции), а также бизнес-ангелы, эксперты по финансированию молодых компаний на основе бизнес-инкубаторов и бизнес-акселераторов. Когда компания стремится функционировать без посторонней помощи и выйти на рынок, а у нее нет доступа к банковским займам, тогда и возникает проблема — дефицит капитала. Тогда и должны появляться фонды рискового капитала для привлечения миллионных инвестиций в обмен на акции. Затем — последний штрих — продажа этого стартапа в большую группу компаний или его выход на биржу. В обоих случаях первый инвестор всегда выигрывает.
В декабре 2003 года Mangrove Capital Partners, фонд Жерара Лопеса, возглавил первое собрание инвесторов по вопросу о том, как извлечь максимальную выгоду из Skype. К его финансированию привлекли такие заслуженные фонды, как Draper, Index и Bessemer, выручив 25 миллионов евро. Второе собрание состоялось в марте 2004 года, в результате него удалось получить 19 миллионов. Трудно сказать, сколько вложил Лопес, возможно, — около четырех миллионов. Полтора года спустя, 12 сентября 2005 года, влиятельная интернет-платформа по продаже товаров онлайн, eBay, приобрела Skype за четыре тысячи миллионов евро. Благосостояние Лопеса возросло до четырехсот миллионов евро, хотя он сам не подтверждает и не опровергает этой информации. В его жизни это стало огромным достижением и позволило ему играть в высшей лиге. С тех пор Жерар последовательно покупал и продавал доли в уставном капитале технологических фирм Brokat (с доходом, в десять раз превышающим инвестированный капитал), Dialcom, Nimbuzz и Wix (куда он вложил пару миллионов. Согласно Комиссии по ценным бумагам и биржам, Жерар обладает 21% акций в компании стоимостью 1 200 миллионов). Помимо непрерывного инвестирования в сотню молодых фирм, связанных с онлайн торговлей, и изъятия из них капитала, он продолжал наращивать свой капитал, не обходя вниманием такие области, как продажа предметов роскоши, игры в сети, мода, управление бронированием отелей и больницами, умелое использование статистики, экологически чистые источники энергии, мир красоты или виртуальная валюта.
Когда Жерару Лопесу было пять лет, один родственник подарил ему 300 песет, на которые он купил себе машинку Формулы-1 в миниатюре: «Черно-золотой Lotus». Это был знак свыше. Движимый страстью к гоночным машинам, уже обогатившись благодаря успешной авантюре со Skype, он создал в 2006 году, вместе со своим новым партнером, старым другом и также страстным поклонником гонок, Эриком Люксом (Éric Lux), Gravity Sport — компанию, которая занялась продвижением молодых гонщиков на высоком уровне. У обоих в жилах вместо крови течет бензин, все эти годы они выступали в одном экипаже в марафоне «24 часа Дубая» и на трассе Поль-Рикар за рулем бесподобного Mercedes SLS. Довольно быстро они стали постоянными участниками Формулы-1, привлекая к ней всевозможных инвесторов. В 2008 году Лопес и Люкс создали новый фонд Genii Capital, дочерней компанией которого стала Gravity Sport. Фонд занялся финансовой поддержкой и инвестициями в группы компаний, работающих в области энергетических технологий и чистых источников энергии, которые производят сегодня высокоэкологичные двигатели, экологически чистое такси и тюнингуют автомобили Porsche. «Мы замыслили Genii как место, которое объединит компании, интересы и инвестиции». К доле участия в Genii следует добавить риэлторский бизнес Эрика Люкса под маркой Ikodomos, инвестиционный портфель общей стоимостью 2 миллиарда евро по которому включает в себя недвижимость по всему миру, от Люксембурга и Манхэттена до Южной Кореи.
Долина автоспорта (Motorsport Valley) — сельская местность в полутора часах езды от Лондона, где сконцентрировано производство Формулы-1. Здесь находятся фабрики, штаб-квартиры, лаборатории, аэродинамические трубы и 3D-принтеры, стоимостью в миллионы евро, и гоночные команды Mercedes, Red Bull, McLaren, Williams, Force India, Lotus и Маруся. Все это поспособствовало созданию прочной технологической основы, приносящей тысячи миллионов евро, которая обеспечивает инженерам 20 тысяч рабочих мест. Жерар Лопес и Эрик Люкс приехали сюда, в Энстон, расположенный совсем рядом с Бленхеймским дворцом (где родился Черчилль), в декабре 2009 года, чтобы взять в свои руки управление командой Формулы-1, Renault. Французская корпорация по производству автомобилей хотела немедленно уйти со сцены и отказаться от конкуренции. В разгар экономического кризиса сокращения на заводах и запутанные коррупционные скандалы, главным персонажем которых оказался Флавио Бриаторе (Flavio Briatore), глава гоночной команды, подпортили репутацию и имидж корпорации. Главной целью было продать компанию как можно скорее. Это и был подходящий случай, которого ждал Жерар Лопес, потративший год на то, чтобы стать частью мира автогонок. Он безуспешно пытался стать знаменитым, обзаведясь связями в команде Toro Rosso. Затем — в Sauber. В случае с Renault, Лопес умело вошел в доверие «короля автогонок», восьмидесятилетнего Берни Экклстоуна, чтобы заручиться его поддержкой, и ему это удалось. В 2010 году Лопес стал владельцем 75% акций команды, а в следующем году — и остальных 25%. В 2012-м он переименовал команду в Lotus F1 Team, в честь игрушечной машинки, с которой он когда-то играл в детстве. Стоимость гоночной команды составляла примерно 300 миллионов, она насчитывала 500 сотрудников. Трудно сказать, какую долю внес Жерар в компанию Renault: никогда не известно, сколько он вкладывает.
Пять лет спустя история повторилась, но все было наоборот. Жерар Лопес недавно перепродал свои акции компании Renault, которая снова заявила о себе и проявила свою конкурентоспособность, как только утихла шумиха в прессе и нормализовалась экономическая ситуация. Жерар покидает Формулу-1, оставляя команду с долгом в 200 миллионов, не поднявшись за шесть сезонов выше четвертого места в финальной классификации. Ему не удалось побороть непримиримость Экклстоуна в отношении того, чтобы выделить среднестатистическим командам (как Lotus) больший процент от тех сотен миллионов, которыми телевидение подпитывает автогонки. Также не увенчалась успехом попытка убедить босса Формулы-1 активнее развивать бизнес в Интернете, как делал это последнее время Лопес. Было ли это удачным предприятием для галисийского инвестора? Он сам не жалуется. «В зависимости от того, что Вы называете удачным предприятием. В данном случае сложно подсчитать, насколько это было прибыльно. Прежде всего, нужно сказать, что мы хорошо провели время и расширили нашу сеть. Для нас открылись новые возможности и новые рынки в 20-ти странах, о которых раньше можно было только мечтать. Когда мы взялись за Формулу-1, основная идея заключалась в том, чтобы не спешить, а создать бизнес-платформу: перемещающееся представительство Genii, глобальный офис для поиска контактов, компаньонов и создания бизнеса. В каждой стране мы встречались с монархами, политиками, предпринимателями и финансистами и даже не могли себе представить, насколько станем известными. Мы проворачивали крупные сделки. В Формуле-1 самое важное — личное присутствие и то, чтобы твою эмблему видели каждый год 2 миллиарда людей. Дело не только в том, сколько ты зарабатываешь, но и в том, чтобы быть на виду и на слуху. Наше появление в Формуле-1 и выход из игры вполне нам это обеспечили».
Самый лакомый кусок пирога за все эти годы, который Жерару Лопесу удалось отхватить благодаря Формуле-1, — знакомство с Владимиром Владимировичем Путиным, влиятельным лидером Российской Федерации с 1999 года. Летом 2010 года, после участия в Петербургском международном экономическом форуме, Лопес, со свойственно ему непринужденностью, пригласил президента РФ пилотировать один из его болидов. Путин согласился. В начале ноября команда, которая тогда называлась Renault-Lotus, отправилась в неопределенное место на границе России с Финляндией, а оттуда, сопровождаемая военными, — до соседнего Санкт-Петербурга. В окрестностях культурной столицы, на секретном военном аэродроме, Путин, в течение пары часов, управлял болидом на скорости 250 километров в час, следуя за скоростным автомобилем Жерара Лопеса, одетого в шлем с изображением российского имперского орла. Это стало залогом тесной дружбы. Теплый прием, устроенный Лопесу в Салехарде Дмитрием Кобылкиным, губернатором Ямало-Ненецкого автономного округа, который является доверенным лицом Владимира Владимировича Путина в арктическом Эльдорадо, не оставляет места для сомнений: Жерар теперь — часть семьи, он свой.
Расстояние между Салехардом и Эспасанде де Байшу тянется от вечных льдов столицы Ямала до туманов и эвкалиптов галисийской деревни с семью каменными домами и составляет 7 123 километра. Чтобы попасть из Луго в Сибирь, человек должен идти 60 дней без остановки. Примерно таким был длинный путь, пройденный Жераром Лопесом. Сегодня он уже не пойдет пешком, а проделает его на собственном самолете.
Лопес занимался программированием, когда еще был подростком, а в 15 лет даже разработал платное веб-приложение. В своем стиле, никому не подчиняясь. Он сам хотел быть себе начальником. Как китайцы. «В 24 года мне предложили стать компаньоном аудиторской компании Andersen, когда другим это предлагают только в 40. Это была невероятно ответственная должность. Я отказался. Если бы я стал управленцем в таком возрасте, это разочаровало бы меня. Я хотел создать фонд технологического развития, но сначала научился открывать собственные предприятия». Предпринимая первые шаги, сам того не осознавая, Жерар постепенно становился предпринимателем: создателем стартапов, а также новых, рискованных и революционных молодых компаний, в рамках новой экономической системы. К 20-ти годам, в 1992-м, он создал свое первое предприятие, еще не окончив университет. Компания называлась Icon Solutions. Себе он назначил зарплату в 1 800 евро. Он продал ее спустя полтора года. Создав вторую компанию по прокату автомобилей, ProLease, он снова ее продал. С третьей компанией, Securewave, Жерар сделал то же самое. Так он заработал свои первые миллионы и повез своих друзей праздновать это на Манхэттен. Затем он купил спортивную машину и часы фирмы Rolex, которые хранит как память. Теперь у него одна из лучших коллекций классических машин и часов во всем мире, отвечающих высочайшим стандартам качества — капризы, стоящие десятки миллионов евро.
«Я истинный галисиец и не привык к шумихе». Это верно. Жерардин — простой и довольно скрытный человек, ловко передвигающийся в тени, обстановке, подходящей для того-то, чья работа — доверять ощущениям и покупать быстрее всех, чтобы никто не знал, сколько он вложил, и продавать вовремя, чтобы никто не знал, какова прибыль. Осторожность — прежде всего. Однако, за этой скрытностью таятся дорогие удовольствия: особняки с высшей степенью защиты в Лондоне, Люксембурге и Дубае, а также самолеты, машины Ferrari и произведения искусства. При этом Жерар старается выглядеть очень скромно. В своих джинсах и спортивных кедах (у него есть огромная эксклюзивно подобранная коллекция), с бритой головой, трехдневной щетиной и аллергией на галстуки, что с эстетической точки зрения позволяет отнести его к поколению толстовок, к небрежно одетым мультимиллионерам Глобальной сети, как Марк Цукерберг (Mark Zuckerberg) основатель Facebook. Хотя за этой оболочкой скрывается истинный мультимиллионер, который и ведет себя соответственно.
Жерардину не исполнилось и тридцати, когда он превратился в Жерара Лопеса. Охотника, инвестора, специализирующегося на венчурном капитале, который обогатился за два года, сделав ставку на Skype (бесплатное приложение, обеспечивающее голосовую связь через Интернет). Жерар был одним из первых европейцев, рискнувших своим (а также чужим) капиталом в сфере новых информационных и коммуникационных технологий, покупая и продавая акции недавно появившихся компаний по всему миру, что сделало его еще более богатым. Подсчитав, какая сумма необходима для того, чтобы предприятие окупилось не более чем за пять лет (высчитав отправную точку (entry point) и момент выхода (exit point), как это называется на биржевом сленге), в 2009 году Жерар отважился окунуться в рискованный мир Формулы-1, возглавляемой самим Берни Экклстоуном (Bernie Ecclestone) и горсткой именитых марок, подобно Ferrari, Mercedes или McLaren, с бюджетами, достигающими 400 миллионов евро. А также купил гоночную команду Renault на сбережения из собственного кармана, чтобы прославиться на всю планету, впоследствии создавая новые проекты на этой основе, повсюду сопровождая на собственном самолете, отделанном древесиной и мягкой бежевой кожей, постоянно перемещающийся гоночный чемпионат мира. На пути между Монако, Куала-Лумпур, Абу-Даби и Мельбурном он не потратил зря ни секунды, показав себя в роли блестящего PR-менеджера.
Он завел дружбу с европейскими государственными деятелями, арабскими принцами, еврейскими правителями, звездами Голливуда, азиатскими лидерами, Рахоем (Rajoy) и Фейхоо (Feijoo), а также с самим Путиным. Они поддерживают тесную дружескую связь и общаются на немецком. Жерар стал одним из тех счастливчиков, которые удостоились чести наблюдать за российским лидером, когда тот увлеченно слушал игру пианиста в уютной обстановке собственной дачи и кормил яблоками своих домашних питомцев. Как-то в выходные, во время дружеской встречи, глава Российской Федерации спросил Жерара: «Тебе бы помогло, если бы люди узнали, что мы друзья?». Лопес ответил утвердительно, не нужно было лишних слов. «Президент открыл мне безграничные возможности, не сделав ни единого звонка. Каждый делает то, что должен. А я ищу инвесторов, готовых сделать ставку на Россию. Это моя цель».
Его новая страсть — покорение Арктики, с ее источниками энергии и огромными возможностями в сфере поиска альтернативных торговых маршрутов, составляющих конкуренцию Суэцкому каналу. В этом регионе еще многое предстоит сделать (начиная с портов и железных дорог и заканчивая газоперерабатывающими заводами, танкерами, недвижимостью и больницами), а для Жерара это — еще один технологический вызов, который он сравнивает с борьбой за господство в космосе: «Строить здесь — настоящий подвиг: машины замерзают, бетон не схватывается, а вертолеты не взлетают. Арктика — последняя граница мира, которую науке еще предстоит досконально исследовать, это меня и привлекает. Мне нравится рисковать, нравятся технологии и источники энергии, а здесь как раз все это есть». Кроме того, если говорить о России, Жерара, безусловно, привлекают огромные финансовые выгоды. Он вкладывал деньги уже около 20-ти раз, заручившись поддержкой российского правительства, страстно желающего сделать свою экономику более открытой для мира и получать инвестиции, вопреки экономическим санкциям со стороны Запада, связанным с украинским конфликтом. Лопес настроен собрать 12 миллиардов и начать добычу на полуострове Ямал, вычеркнув при этом из своей записной книжки все контакты в Персидском заливе. Он надеется выручить за счет вложенного капитала прибыль и с ее помощью превратить «белый ад» в территорию будущего, контролируя процесс с самого начала.
«Я никогда не был сторонним наблюдателем. Я — режиссер. Я не оставался безучастно сидеть, смотря, как другие строят будущее. Мне нравится быть в центре событий. Мой род занятий не подразумевает получать прибыль, оставаясь в стороне. Нам звонят и ждут от нас не только экономической помощи, но и активного участия в разработке стратегии, управления и маркетинга. Именно это является важным аспектом в России, обладающей огромным человеческим капиталом, но недостаточным торговым потенциалом, получившей десятки Нобелевских премий, но не умеющей делать iPhon. Это благодатное место для нас».
Рейс Москва-Салехард. Четыре часа над белым и монотонным покрывалом Сибири, устремляясь за линию Северного полярного круга. За это время можно многое успеть. Миниатюрный самолет Embraer Legacy 600, вместимостью 16 пассажиров, летит над тундрой и тайгой, издавая убаюкивающее жужжание двигателей. Ковровое покрытие мягкое, словно трава на лугу; меню отмечено мишленовскими звездами. На борту — командир экипажа и второй пилот, оба — испанцы, пара помощников и Лопес, сопровождаемый тремя русскими деловыми партнерами по фирме Rise Capital (которую, c помощью половины акций группы компаний «Нектон», в начале прошлого года Жерар превратил в собственную инвестиционную компанию в области энергетики). Жерар Лопес — изощренный банкир и бизнесмен, строитель успеха и человек, которого привлекают разработки газовых месторождений, вот — три столпа его проектов. В Ямало-Ненецком автономном округе, где мы приземлимся через несколько часов, сосредоточено самое большое количество запасов газа на планете (помимо месторождений нефти и другого сырья), принадлежащего Российской Федерации, где 40% ВВП приносит сектор добычи нефти и газа.
Внешность не выдает в Лопесе человека с мертвой хваткой. Несмотря на свой статус, он держит себя довольно скромно: мягкий голос, непринужденные жесты, у него миниатюрные руки и некоторая склонность к полноте. Он внушает доверие, однако неприкосновенность его личной жизни непререкаема. Он рассказывает, что друзья называют его дом тюрьмой Гуантанамо, «потому что там — около сорока камер наблюдения. В прошлом году я подвергся нападению, тут уж не до шуток». У Жерара аллергия на социальные сети, он предпочитает не говорить о личной жизни, ничего о себе не рассказывает. Зато на десятикилометровой высоте, он соглашается поведать о том, как обогатился благодаря Skype. У него есть четыре часа.
В 2000 году Жерар Лопес открыл свой первый инвестиционный фонд, направленный на финансирование стартапов в сфере Интернета, программного обеспечения, телекоммуникаций, биотехнологий, финансового управления и электронной торговли. Ему было 28 лет. Фонд назвали Mangrove Capital Partners («Корни мангрового дерева (mangrove) тянутся на много километров, оно быстро разрастается и выдерживает бури»). Его партнерами стали Марк Тлущ (Mark Tluszcz) и Ханс-Юрген Шмитц (Hans-Jürgen Schmit), американец и немец, с которыми Жерар познакомился в компании Andersen. «Мы хотели организовать венчурный бизнес в Европе и странах БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай), при этом наш фонд должен был отличаться от других: больше взаимодействовать с предприятиями, делая вклады без посредников, участвовать в развитии бизнеса, в отличие от европейской модели, которая подразумевала только банковские и финансовые вклады. 2000 год — довольно странное время: недавно лопнул первый технологический мыльный пузырь — открылись сотни фондов и предприятий. Биржевой индекс Nasdaq потерял 5 пунктов. Такое положение дел ставило под сомнение успешное будущее Интернета. И тогда, проанализировав предварительно 3 000 отчетов по стартапам, чтобы узнать, куда вкладывать деньги, и появились мы. Самым главным было найти что-то новое, предугадывать события».
Среди выживших после того, как лопнул экономический пузырь, нашлись двое своеобразных парней, Никлас Зеннстрем (Niklas Zennström) и Янус Фриис (Janus Friis), — два молодых программиста с севера, которые разработали революционное приложение KaZaA, предназначенное для передачи музыкальных архивов с одного компьютера на другой. Позднее это стало яблоком раздора и поводом для спора за обладание влиянием в сфере глобальной музыкальной промышленности, в то время сброшенной со счетов. Проект KaZaA просуществовал недолго, но Зеннстрем и Фриис сохранили эту технологию. В 2002-м они были готовы зайти еще дальше: превратить свое открытие в бесплатное приложение, обеспечивающее видео- и голосовую связь через компьютер. Другими словами — превратить ноутбук в видеотелефон. У них не было ни гроша на развитие, ни один фонд не был готов поставить на их изобретение: у них уже было двадцать отказов. В начале 2002 года изобретатели находились в безвыходном положении.
Как-то летом они встретили Жерара Лопеса и объяснили суть своего проекта. Лопес хотел инвестировать в какое-нибудь музыкальное приложение, взять инициативу в свои руки и заявить о себе. Skype держался исключительно на вере в успех и пока существовал только на бумаге. Была лишь пара компьютеров и разработчиков из Балтийского региона, которым нечем было платить. Кроме того, инвестировать в Skype — значило столкнуться с жестокой конкуренцией телефонных операторов. Skype не находил реального применения до лета 2003 года. Однако Лопес был захвачен идеей создать огромное интернет-сообщество на основе простой в использовании технологии. «У меня было предчувствие». Skype пустили в обращение 29 августа 2003 года, он стал работать. За четыре недели набралось 10 тысяч пользователей, за два года — 54 миллиона.
Финансирование стартапа — сложный процесс, который начинается со вклада предпринимателя и развивается благодаря вкладам его близких (семьи, друзей и еще пары «недалеких» людей, готовых вложить деньги); дальше привлекается капитал работников (в обмен на акции), а также бизнес-ангелы, эксперты по финансированию молодых компаний на основе бизнес-инкубаторов и бизнес-акселераторов. Когда компания стремится функционировать без посторонней помощи и выйти на рынок, а у нее нет доступа к банковским займам, тогда и возникает проблема — дефицит капитала. Тогда и должны появляться фонды рискового капитала для привлечения миллионных инвестиций в обмен на акции. Затем — последний штрих — продажа этого стартапа в большую группу компаний или его выход на биржу. В обоих случаях первый инвестор всегда выигрывает.
В декабре 2003 года Mangrove Capital Partners, фонд Жерара Лопеса, возглавил первое собрание инвесторов по вопросу о том, как извлечь максимальную выгоду из Skype. К его финансированию привлекли такие заслуженные фонды, как Draper, Index и Bessemer, выручив 25 миллионов евро. Второе собрание состоялось в марте 2004 года, в результате него удалось получить 19 миллионов. Трудно сказать, сколько вложил Лопес, возможно, — около четырех миллионов. Полтора года спустя, 12 сентября 2005 года, влиятельная интернет-платформа по продаже товаров онлайн, eBay, приобрела Skype за четыре тысячи миллионов евро. Благосостояние Лопеса возросло до четырехсот миллионов евро, хотя он сам не подтверждает и не опровергает этой информации. В его жизни это стало огромным достижением и позволило ему играть в высшей лиге. С тех пор Жерар последовательно покупал и продавал доли в уставном капитале технологических фирм Brokat (с доходом, в десять раз превышающим инвестированный капитал), Dialcom, Nimbuzz и Wix (куда он вложил пару миллионов. Согласно Комиссии по ценным бумагам и биржам, Жерар обладает 21% акций в компании стоимостью 1 200 миллионов). Помимо непрерывного инвестирования в сотню молодых фирм, связанных с онлайн торговлей, и изъятия из них капитала, он продолжал наращивать свой капитал, не обходя вниманием такие области, как продажа предметов роскоши, игры в сети, мода, управление бронированием отелей и больницами, умелое использование статистики, экологически чистые источники энергии, мир красоты или виртуальная валюта.
Когда Жерару Лопесу было пять лет, один родственник подарил ему 300 песет, на которые он купил себе машинку Формулы-1 в миниатюре: «Черно-золотой Lotus». Это был знак свыше. Движимый страстью к гоночным машинам, уже обогатившись благодаря успешной авантюре со Skype, он создал в 2006 году, вместе со своим новым партнером, старым другом и также страстным поклонником гонок, Эриком Люксом (Éric Lux), Gravity Sport — компанию, которая занялась продвижением молодых гонщиков на высоком уровне. У обоих в жилах вместо крови течет бензин, все эти годы они выступали в одном экипаже в марафоне «24 часа Дубая» и на трассе Поль-Рикар за рулем бесподобного Mercedes SLS. Довольно быстро они стали постоянными участниками Формулы-1, привлекая к ней всевозможных инвесторов. В 2008 году Лопес и Люкс создали новый фонд Genii Capital, дочерней компанией которого стала Gravity Sport. Фонд занялся финансовой поддержкой и инвестициями в группы компаний, работающих в области энергетических технологий и чистых источников энергии, которые производят сегодня высокоэкологичные двигатели, экологически чистое такси и тюнингуют автомобили Porsche. «Мы замыслили Genii как место, которое объединит компании, интересы и инвестиции». К доле участия в Genii следует добавить риэлторский бизнес Эрика Люкса под маркой Ikodomos, инвестиционный портфель общей стоимостью 2 миллиарда евро по которому включает в себя недвижимость по всему миру, от Люксембурга и Манхэттена до Южной Кореи.
Долина автоспорта (Motorsport Valley) — сельская местность в полутора часах езды от Лондона, где сконцентрировано производство Формулы-1. Здесь находятся фабрики, штаб-квартиры, лаборатории, аэродинамические трубы и 3D-принтеры, стоимостью в миллионы евро, и гоночные команды Mercedes, Red Bull, McLaren, Williams, Force India, Lotus и Маруся. Все это поспособствовало созданию прочной технологической основы, приносящей тысячи миллионов евро, которая обеспечивает инженерам 20 тысяч рабочих мест. Жерар Лопес и Эрик Люкс приехали сюда, в Энстон, расположенный совсем рядом с Бленхеймским дворцом (где родился Черчилль), в декабре 2009 года, чтобы взять в свои руки управление командой Формулы-1, Renault. Французская корпорация по производству автомобилей хотела немедленно уйти со сцены и отказаться от конкуренции. В разгар экономического кризиса сокращения на заводах и запутанные коррупционные скандалы, главным персонажем которых оказался Флавио Бриаторе (Flavio Briatore), глава гоночной команды, подпортили репутацию и имидж корпорации. Главной целью было продать компанию как можно скорее. Это и был подходящий случай, которого ждал Жерар Лопес, потративший год на то, чтобы стать частью мира автогонок. Он безуспешно пытался стать знаменитым, обзаведясь связями в команде Toro Rosso. Затем — в Sauber. В случае с Renault, Лопес умело вошел в доверие «короля автогонок», восьмидесятилетнего Берни Экклстоуна, чтобы заручиться его поддержкой, и ему это удалось. В 2010 году Лопес стал владельцем 75% акций команды, а в следующем году — и остальных 25%. В 2012-м он переименовал команду в Lotus F1 Team, в честь игрушечной машинки, с которой он когда-то играл в детстве. Стоимость гоночной команды составляла примерно 300 миллионов, она насчитывала 500 сотрудников. Трудно сказать, какую долю внес Жерар в компанию Renault: никогда не известно, сколько он вкладывает.
Пять лет спустя история повторилась, но все было наоборот. Жерар Лопес недавно перепродал свои акции компании Renault, которая снова заявила о себе и проявила свою конкурентоспособность, как только утихла шумиха в прессе и нормализовалась экономическая ситуация. Жерар покидает Формулу-1, оставляя команду с долгом в 200 миллионов, не поднявшись за шесть сезонов выше четвертого места в финальной классификации. Ему не удалось побороть непримиримость Экклстоуна в отношении того, чтобы выделить среднестатистическим командам (как Lotus) больший процент от тех сотен миллионов, которыми телевидение подпитывает автогонки. Также не увенчалась успехом попытка убедить босса Формулы-1 активнее развивать бизнес в Интернете, как делал это последнее время Лопес. Было ли это удачным предприятием для галисийского инвестора? Он сам не жалуется. «В зависимости от того, что Вы называете удачным предприятием. В данном случае сложно подсчитать, насколько это было прибыльно. Прежде всего, нужно сказать, что мы хорошо провели время и расширили нашу сеть. Для нас открылись новые возможности и новые рынки в 20-ти странах, о которых раньше можно было только мечтать. Когда мы взялись за Формулу-1, основная идея заключалась в том, чтобы не спешить, а создать бизнес-платформу: перемещающееся представительство Genii, глобальный офис для поиска контактов, компаньонов и создания бизнеса. В каждой стране мы встречались с монархами, политиками, предпринимателями и финансистами и даже не могли себе представить, насколько станем известными. Мы проворачивали крупные сделки. В Формуле-1 самое важное — личное присутствие и то, чтобы твою эмблему видели каждый год 2 миллиарда людей. Дело не только в том, сколько ты зарабатываешь, но и в том, чтобы быть на виду и на слуху. Наше появление в Формуле-1 и выход из игры вполне нам это обеспечили».
Самый лакомый кусок пирога за все эти годы, который Жерару Лопесу удалось отхватить благодаря Формуле-1, — знакомство с Владимиром Владимировичем Путиным, влиятельным лидером Российской Федерации с 1999 года. Летом 2010 года, после участия в Петербургском международном экономическом форуме, Лопес, со свойственно ему непринужденностью, пригласил президента РФ пилотировать один из его болидов. Путин согласился. В начале ноября команда, которая тогда называлась Renault-Lotus, отправилась в неопределенное место на границе России с Финляндией, а оттуда, сопровождаемая военными, — до соседнего Санкт-Петербурга. В окрестностях культурной столицы, на секретном военном аэродроме, Путин, в течение пары часов, управлял болидом на скорости 250 километров в час, следуя за скоростным автомобилем Жерара Лопеса, одетого в шлем с изображением российского имперского орла. Это стало залогом тесной дружбы. Теплый прием, устроенный Лопесу в Салехарде Дмитрием Кобылкиным, губернатором Ямало-Ненецкого автономного округа, который является доверенным лицом Владимира Владимировича Путина в арктическом Эльдорадо, не оставляет места для сомнений: Жерар теперь — часть семьи, он свой.
Расстояние между Салехардом и Эспасанде де Байшу тянется от вечных льдов столицы Ямала до туманов и эвкалиптов галисийской деревни с семью каменными домами и составляет 7 123 километра. Чтобы попасть из Луго в Сибирь, человек должен идти 60 дней без остановки. Примерно таким был длинный путь, пройденный Жераром Лопесом. Сегодня он уже не пойдет пешком, а проделает его на собственном самолете.
