Будь то совершенные исламистами теракты в Париже, или нападения на женщин с намерениями сексуального характера в Кельне — каждый раз в Германии в первую очередь взводилась стена, сопоставимая по своим масштабам с Великой Китайской стеной. Ее цель состояла не в том, чтобы отгородить страну, — она была призвана воспрепятствовать установлению связи между возникавшей дискуссией и вопросом о беженцах.
А если это произойдет, то, как справедливо опасаются многие политики, возникнет угроза образования волны недовольства в народе, способной разрушить старательным образом возведенные ими плотины, которые и так уже сильно пошатнулись.
Масштабы насилия на территории вокруг Кельнского собора еще не были до конца известны, когда мэр города заявила об отсутствии каких-либо указаний на то, что противоправные действия были совершены беженцами.
Страхи по поводу изменений в культуре гостеприимства
После терактов в Париже немецким политикам, казалось, было важно в первую очередь установить, что эти террористы не прибыли во Францию как беженцы. Уже тогда они опасались возможного изменения и без того ослабленной культуры гостеприимства, ее отвержения и даже возникновения чувства ненависти в результате радикализации политических дебатов.
Поэтому ужас охватывает Большую коалицию каждый раз, когда кто-то нарушает запрет на установление подобной связи. Как это сделал, например, глава профсоюза немецких полицейских, который в ходе спора о том, кто в Кельне, в основном, не справился со своей задачей, говорил о недоукомплектованности федеральной полиции, поскольку ее сотрудники «без достаточных на то оснований» были отправлены в Баварию для защиты государственной границы.
Министерство внутренних дел сразу же опровергло это утверждение. Ведь оно на самом деле означает, что государство не способно выполнить свою важнейшую задачу в одном из крупных городов — речь идет об обеспечении безопасности своих граждан, — поскольку оно вынуждено было отправить своих полицейских на границу, чтобы, по крайней мере, установить какой-то порядок при ее пересечении потоками беженцев.
События в Кельне глубоко потрясли многих немцев, поскольку государство в ту ночь проявило слабость и нерешительность не только на своих границах, но и внутри страны. Кроме того, вновь возникло подрывающее доверие граждан к государству впечатление, что политики и власти скрывают факты, поскольку они, как сказал главный полицейский, являются «деликатными в политическом отношении».
Спираль молчания устраивает политику
Эта спираль молчания, которую теперь хочет разрушить (министр внутренних дел) де Мезьер, поддерживается политикой, и так происходит уже в течение десятилетий. Все демократические партии едины в том, что следует избегать усиления радикальных сил. Однако образовавшаяся на основе подобных похвальных намерений политика обеления, оспаривания и убеждения в благотворности политики в отношении иностранцев и иммигрантов производит как раз обратный эффект: она загоняет истинных демократов в лагерь неголосующих на выборах, а также приводит их на баррикады. Там они сталкиваются с запретом на высказывание своего мнения, их голословно обвиняют во «враждебном отношении к иностранцам» и ставят в правый угол, в котором некоторые из них и остаются.
Кельн — тяжелый удар по проводимой Меркель политике в области культуры гостеприимства. Об этом свидетельствует также ее незамедлительное требование, чтобы правовое государство отреагировало на происшедшие события предельно жестко. В остальном пока продолжает действовать принцип надежды: возможно, среди правонарушителей вообще не было беженцев! Но если политика хочет сохранить остатки доверия, то тогда ей помогут лишь правда и ясность.
Глубокая озабоченность
Но будет ли более успокаивающим сообщение, что правонарушители и их приятели уже давно находятся в Германии и, возможно, являются гражданами страны? В таком случае это будет еще одним доказательством масштабного провала политики в области интеграции. Можно привести огромное количество доказательств подобного рода провала, а также существования параллельных миров, правила которых несовместимы с ценностями немецкого общества. И обнаружить их можно не только в больших городах.
Из Кельна распространяется глубокая озабоченность, поскольку произошедшие там события воспринимаются не только как подтверждение ранее существовавших опасений, но и как мрачное предостережение относительно такого будущего Германии, наступления которого никто не хочет.
Только когда наивность сочетается с фантазиями относительно всемогущества, можно серьезно верить в то, что существующие в Германии проблемы с иммигрантами не будут усугублены в результате приезда в страну многих тысяч молодых мужчин мусульманской веры из кризисных и охваченных войной районов Азии и Африки.
Одних лишь хвастливых заявлений недостаточно
Многие молодые сирийцы, афганцы, марокканцы станут прилежными рабочими и честными налогоплательщиками. Однако другие «беженцы», несмотря на продолжающееся доброжелательное отношение, будут считать удерживаемых сверху полицейских слабаками, женщин — разрешенной дичью, а демократов — слабоумными. Они станут членами кланов и организованных банд, а также увеличат количество исламистских рекрутов. Германия не сможет решить связанные с массовой иммиграцией проблемы с помощью хвастливых заявлений по поводу более жестких правил выдворения из страны. Немецкая политика по многим причинам пока не хотела этого делать и не была способна к подобным действиям.
Решение о том, кто может приехать в Германию и здесь остаться, должно приниматься значительно раньше. Ведь безопасность и будущее этой республики, естественно, зависит от того, кого именно мы радушно принимаем у себя дома.
