Чтобы конец года показался менее горьким из-за глобальных драматических событий 2015 года, начиная с трагедии беженцев, гибели невинных людей в терактах, полицейского насилия без малейших мер гражданской предосторожности (как это происходит в разных частях страны) и заканчивая иллюзорными «корректировками», последствия которых обрушиваются на спины бедных и нуждающихся, чтобы придать завершающим моментам этого года по крайней мере побольше «историчности», обратимся к не столь давней эпохе и попытаемся выразить две мысли.
Первая: весьма распространенной ситуацией сегодня является желание сохранить «статус-кво» теми, кто в нем заинтересован, принятие паллиативных мер, которые якобы отвечают насущным потребностям людей — и все это для того, чтобы не затрагивать самого существенного. Так, например, стремятся сократить функции государства и пожертвовать частью государственных услуг для того, чтобы в глобальном плане не брать на себя ответственность за спекулятивную прибыль крупного капитала и в целом непроизводительную прибыль ренты, источником которых являются манипуляции с государственной задолженностью. Они утверждают, что «другой альтернативы не существует».
Вторая мысль заключается в том, что в «политике жертвоприношения» также заинтересованы наиболее привилегированные и состоятельные, и они активно проводят ее, представляя настоящее как единственно возможное и без какой-либо связи с прошлым. Эта позиция позволяет убедить большинство в том, что все зависит от «воли» каждого из нас, происходит здесь и сейчас, без оглядки на интересы общественных классов, чтобы быстро построить лучшую и более стабильную жизнь для всех. И, разумеется, апологеты такой политики отнюдь не собираются отказываться от своих привилегий, будь то в государственном или в частном секторе, непосредственно (или через доверенных лиц) они создают целый ряд «лозунгов», в обмен на которые получают некоторые социальные льготы и политический престиж.
Я надеюсь, что исторические ссылки, представленные в этом тексте, по крайней мере помогут молодым людям не питать иллюзий относительно того оцепенения, в которое неолиберализм стремится ввергнуть настоящее путем преобразования освобождающей энергии, присутствующей в каждом человеческом существе или социальной группе, в привод потребительства и рынка, которые неизбежно приносят разочарование: ведь рынок — как сосредоточение власти — является местом стандартизации неравенства, но отнюдь не справедливости.
В конце концов, жизнь — это не одна только борьба за последние интернет-новшества. Человеческая любовь, отношения солидарности, которые также руководят людьми — помимо войн и стычек между частными лицами — еще не окончательно мертвы и погребены. История показывает, что эти чувства неизменно возвращаются и тревожат нас, «думающих» существ, со времен классической древности. Эти ценности еще живы и будут вновь и вновь проходить испытание на прочность в виду будущих реформ и новых революций. Как — почти буквально — сказал Фолкнер в своей Нобелевской речи: «Я отказываюсь принять конец человека». В другие времена при других обстоятельствах другие люди, с их величием и страданиями, в аналогичных ситуациях действовали по-другому, в защиту гуманности, независимо от своих далеко идущих целей.
Объемный труд «сэра» Уинстона Черчилля (1874-1967) «Вторая мировая война», состоящий почти из 1200 страниц, проливает свет на масштабные политические дилеммы, с которыми приходилось сталкиваться человечеству в ХХ веке. Помимо того, что книга свидетельствует о взаимном восхищении, которое питали друг к другу два главных политических и военных руководителя, нанесших поражение нацизму и фашизму, она показывает, что история всегда значительно богаче, чем мы себе ее представляем, и касается это в том числе ее центральных персонажей. Объединившись против Гитлера, Черчилль и Сталин ко времени окончания войны (когда в отношении новой геополитической ситуации в мире у них стали появляться разногласия) создали нечто большее, чем обусловленное тогдашними обстоятельствами военное соглашение. Они осознавали, каждый по-своему и придерживаясь собственных общественных взглядов, что ни одна страна не способна одержать победу в одиночку. Черчилль говорил, что, «если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о сатане (…)». Когда в 1942 году Черчилль изложил Сталину план открытия второго фронта — операцию «Факел», которая снимала часть нацистского давления на Красную армию — Сталин сказал ему: «Господь да благословит этот проект».
Что касается Эттли — который вскоре после окончания войны наносит поражение консерваторам во главе с Черчиллем и становится премьер-министром (с 1945 по 1951), Черчилль пишет в своих мемуарах (с. 268): «Единственные существовавшие между нами разногласия касались социализма, но и они потонули в пучине войны, подразумевавшей немедленное и полное подчинение личности государству». И далее комментирует (с. 270.): «Единственное, что необходимо добившемуся признания лидеру, это уверенность в своем выборе как в лучшем из возможных или, по крайней мере, способность решить в пользу одной из возможностей».
Правительство Эттли активно внедряло в Англии механизмы защиты государства «всеобщего благоденствия», которые выражались в социальных достижениях (некоторые из них — порожденные единством нации военного периода), которые сохраняются до настоящего времени. После капитуляции Германии Черчилль в письме к президенту Трумэну формулирует тезис о «железном занавесе, опустившемся по линии фронта», уже начиная подпитывать риторику холодной войны. Сталин в свою очередь сравнивает его с Гитлером, тем самым устанавливая враждебность, которая будет сопровождать всю вторую половину ХХ века, до конца СССР. Здесь на смену прежним приходят другие глобальные геополитические переменные, уже определяемые контролем финансового капитала, отделившегося от производства, в странах, находящихся за пределами органического ядра глобального капитализма. Черчилль поддержал взрыв атомной бомбы в Хиросиме и Нагасаки и массовое подавление греческого сопротивления, «отставленного в сторону» Сталиным. За последним уже числились московские процессы и преступления насильственной коллективизации. Оба расценивали это как «болезненную историческую необходимость».
26 июля 1945 года, потерпев неожиданное поражение на выборах после политического и военного лидерства в противостоянии Гитлеру, Черчилль в своем публичном общении к британскому народу выразил «глубокую благодарность за серьезную и основательную поддержку», полученную им в годы войны, «и за доброту, проявленную людьми по отношению к их покорному слуге». Он начал свою речь следующими словами: «Подсчитанные сегодня голоса определили решение британского народа. Вследствие чего я слагаю с себя бремя полномочий, которое мне довелось нести в самые мрачные времена».
Вторая половина ХХ века была отмечена войной во Вьетнаме, убийством Кеннеди, закатом эры Миттерана, реформами «тэтчеризма», крахом Советского Союза, победой Манделы, Кубинской революцией, латиноамериканскими диктатурами, революцией гвоздик, концом режима Франко, самоубийством Варгаса, голодом и высокой смертностью в постколониальной Африке. Затем последовала эпоха варварства башен-близнецов, обострение вечной и справедливой борьбы палестинцев за создание независимого государства… и целый ряд других драматических, ярких и страшных событий. И так, постепенно, в ходе этого ослепительного карнавала искусственно созданных эпизодов мы дистанцировались от уроков истории и принялись жить механически, только настоящим. Так, как если бы текущие события не имели никаких связей с прошлым и как если бы каждый момент в настоящем был застывшим и окончательным моментом нашего существования.
То, чем нас в последнее время «кормят» мировые СМИ (и не только в Бразилии), есть идея о том, что сейчас мы переживаем необыкновенный, «переломный» для судеб всеобщей истории момент. С одной стороны — из-за борьбы против «исламского» терроризма, а с другой — в контексте изменений, которым подвергается капитализм, чтобы вступить в заключительную фазу процветания. Эти сообщения, разбросанные по редакционным статьям и колонкам, чьи авторы, похоже, во всем знают толк — начиная с государственного долга и заканчивая сложными вопросами международного права — и приспосабливают собственные взгляды к интересам большого бизнеса, пытаются превратить историческую случайность кризиса капитала в очередную иллюзию его разрешения.
На самом деле, эти предпосылки оказываются совершенно несообразными: во-первых, упомянутую войну нельзя рассматривать как войну против исламского сообщества, это война против террористических групп — и не только исламских — которых вооружает и поощряет своим вмешательством сам Запад. Последний в свою очередь отстаивает собственные геополитические интересы в регионах, богатых запасами ископаемого топлива; во-вторых, предпринимаемые «корректировки» нацелены лишь на то, чтобы страны-должники приспосабливались к новым условиям оплаты государственного долга. Долга, где смешиваются как законные, так и незаконные расходы, процентные ставки и услуги по контракту с процентными ставками и услугами, манипулированными рынком. Доказательством тому служит само признание необходимости изменения коэффициентов его корректировки здесь, в Бразилии, которые существовали на протяжении длительного времени и — незаконно — обернулись жестокими потерями для граждан, исправно платящих налоги.
Начинается новый год. Приготовимся к очередному периоду усталости и «реформ». СМИ будут продолжать единодушно формировать общественное мнение, а мы будем по-прежнему плыть против течения. Но не стоит ожидать скорого «возвращения» гуманистической традиции эпохи Просвещения. Как уже заметил Ален Турен в своей книге «Способны ли мы жить вместе?» (указывая на отстранение форм борьбы, разработанных в промышленном обществе, ввиду новых корпоративных сетей и финансового капитала), «новую борьбу тормозит не столько единство, сколько разнообразие, не столько участие, сколько свобода; страсти разгораются скорее в сфере культуры, чем в сфере экономики» (где все рождается и растет) (…), хотя «проекты по организации коллективной жизни занимают столь же центральное место в жизни каждого, как это было в индустриальном обществе или еще раньше, в период формирования национальных государств».
В воображении всплывает образ, оставленный одним стихотворением Moaсира Феликса (Moacyr Félix) — «Песнью о человеческих превращениях»: «Бесполезно пытаться остановить человека, который способен превратить камень в дорогу, а тело — в бесконечную музыку плоти». Так будем же двигаться вперед. С Новым годом!
Тарсу Женру занимал должности губернатора штата Рио-Гранде-ду-Сул, мэра Порту-Алегри, министра юстиции, министра образования и министра институциональных отношений Бразилии.
