Цицино волнуется за сына. На ее лице, которое обрамлено спускающимся на лоб платком а-ля Louis Vuitton, читается беспокойство. Зеленые с янтарным отливом глаза всегда настороже. Расположенное в Грузии у чеченской границы Панкисское ущелье уже лишилось десятков (никто тут не может назвать точное число) ребят, которые присоединились к Исламскому государству в Сирии.
Панкисское ущелье — это отрезанное от мира (до расположенной менее чем в 100 километров столицы Тбилиси ехать почти три часа) микросообщество в 10 000 человек, которые расселились вдоль реки Алазани. На севере горизонт скрывают заснеженные вершины Кавказа. За ними, примерно в 30-ти километрах, находится Чечня. Именно оттуда в XIX веке сюда пришли нынешние жители долины, которых теперь называют кистинцами. Община исповедует традиционный суфистский ислам, говорит на чеченском языке и приняла у себя тысячи беженцев после первого конфликта Москвы и Грозного. Окрестные горы стали тыловой базой чеченских моджахедов, а Панкисское ущелье завоевало репутацию опасной зоны, где нередки похищения и контрабанда.
Жителям надоела сложившаяся плохая репутация. «К ИГ в Сирию едут французы и прочие европейцы, но журналисты зациклились на нас, — возмущается Шорена. — Внезапно ущелье стало опасным место, очагом терроризма…» Как и остальные жители, она раздосадована, почти оскорблена таким положением дел. Но вынуждена (опять-таки, как и все) признать, что «проблема есть». «Молодежь не видит тут будущего», — объясняет она с печальным видом.
В бедном ущелье нет ни работы, ни развлечений. Единственный спортзал (секция дзюдо) на въезде в Дуиси постоянно закрыт. В развалюхе со старой надписью «Кафе» теперь продают обувь и мясо. Через сёла проходит одна единственная асфальтированная дорога. На ней изредка можно встретить машины (по большей части старые Mercedes), которые лавируют между коровами. Бывает, ребята проскачут верхом на лошадях. Дополняют картину телеги, которыми зачастую управляют молодые люди в тюбетейках, камуфляжной форме и с длинными бородами, что сразу же перекликается с образом некоторых радикальных исламистов. Контрастный пейзаж. «ИГ на ферме».
Сирия как возможность уехать
«Наши мальчики считают, что Сирия — это способ получить будущее, уехать отсюда, — вздыхает Цицино. — Мой сын не пошел в университет. У него нет работы. Он проводит весь день с телефоном, находит там много информации о Сирии».
Аминат Цинцалашвили не знает, что искал ее сын, когда решил уехать. Она ни о чем не подозревала и не может объяснить, как несовершеннолетнему удалось преодолеть турецкую границу без разрешения родителей. У 16-летнего Муслима еще даже не росла борода, и он не был особенно набожным. Как бы то ни было, 2 апреля он не вернулся из школы. После расспросов друзей и соседей, обращения в полицию «мы узнали, что он уехал в Турцию» с 18-летним Рамзаном (другой местный парень), говорит мать. Потом Муслим позвонил из Сирии. А несколько дней спустя ИГ выложило фотографии ребят в камуфляжной форме и с автоматами на коленях на фоне черного флага организации.
«Я очень тяжело это восприняла, для нас это стало большим ударом». Красивое лицо Аминат спокойно, однако лихорадочные движения рук выдают охватившее ее волнение. Сначала муж хотел поехать за ребенком, вернуть его домой. Но поездка в Сирию слишком далека, опасна и дорога. Слишком дорога для семьи, где никто не работает, а единственным источником дохода служат присылаемые родственниками деньги. Поэтому отец остался, и родители научились с этим жить.
С тех пор Муслим пишет им по Whatsapp. Анимат точно не знает, где он находится. Сначала она пыталась убедить его вернуться домой. Но прекратила попытки. «Вчера вечером он написал нам, чтобы узнать, как живут три его младших сестры. Он говорит, что у него все хорошо». Обрамленные иссиня-черными бровями глаза Аминат стары не по годам. «Не знаю, почему сын уехал. Тем более — все остальные. Они сошли с ума».
«Они молоды и глупы», — считает имам Омар Аднавали. Этот немолодой уже человек с золотистой бородой последние пять лет заведует мечетью Дуиси, небольшим помещением с цветными подушками, которое все тут называют «традиционной мечетью». «Одни отправились заработать денег, другие — воевать во имя Аллаха». Он знал их всех. «Они приходили сюда еще совсем маленькими, — объясняет он. — Повзрослев, они пошли в другую мечеть. Не знаю, что им там наговорили». «Другая мечеть» — это кирпичное здание, которое построили тут в 2000-х годах на иностранные средства. «Ваххабитская мечеть», — говорят местные жители. Она расположена чуть дальше у дороги, рядом со школой. Там бороды длинны, а взгляды сужаются при виде приближающегося иностранца.
Хотя местная молодежь стала уезжать уже давно (по данным источника AFP, в прошлом году их число достигло 70) случай Рамзана и Муслима стал потрясением. Может, потому что отъезд несовершеннолетнего пролил свет на дыры в грузинских границах? Или в связи с тем, что финансовая сторона вопроса (у ребят не было денег на поездку) говорит о наличии сговора или даже вербовки? Паспорта кистинцев обычно проверяют предельно внимательно, говорит один местный житель. Традиционный для них Совет старейшин немедленно призвал Тбилиси принять меры. Пограничный контроль был усилен, чтобы не дать молодежи уехать. Однако на члена совета Заура Гумашвили все это не произвело впечатления: «Возможно, молодежь сейчас будет меньше ездить в Сирию, потому что границу закрыли, только это не означает, что проблема решена. Если они останутся, ситуация будет обостряться здесь».
«Удержать ребят»
Цицино это не волнует. Она хочет сохранить сына. Вместе с другими женщинами она запустила «инициативу матерей»: прежде всего, она носит символический характер и призвана напомнить властям об ущелье, которое уже давно ощущает себя заброшенным Тбилиси. «Нужно, чтобы наши сыновья были при деле и не думали о Сирии», — говорит она, размахивая обожженными морозом руками. Некоторые выдвигают свои предложения о том, как «удержать ребят». Показы фильмов, уроки танца и информатики… Однако пока ничего конкретного не решено. Несмотря на декабрьские холода, молодой человек раздает на улице листовки, в которых речь идет о петиции с требованием построить детскую площадку.
На въезде в Дуиси стоит примечательное синее здание. Там в кабинете в конце длинного обветшалого коридора работает невысокая женщина с круглым морщинистым лицом. Тамара Марговшили — местный представитель правительства: «Заметили, что у нас тут проблема с ваххабизмом? У молодежи нет возможностей. Тут нет работы. Нам нужны проекты, чтобы сохранить молодежь». Она мечтает о парке и концертном зале. Под окнами рабочие уже начали закладывать фундамент.
