Нельзя не приветствовать позицию французских журналистов, которые указали на боязливость или даже «дипломатическое бессилие» Франции: она могла и должна была сделать куда больше на фоне роста угроз между Ираном и Саудовской Аравией. В конце концов, разве извинения Парижа после робкого осуждения казни 47 аравийцев не говорит об укреплении дружбы Франции Олланда с Саудовской Аравией? При грамотном построении такие дипломатические отношения должны были бы позволить французскому МИДу заручиться вниманием саудовских лидеров. И в перспективе поспособствовать урегулированию кризиса.
Но чтобы влиять, нужно еще и понимать. Скажем прямо: среди казненных саудовским режимом было немало суннитских террористов. Если бы жизни лишили одних только радикальных исламистов, Иран, кстати говоря, только поаплодировал бы такому шагу, потому что шииты по всему миру являются излюбленными целями многих экстремистов вроде боевиков ИГ. В Тегеране понимают, что американо-аравийские отношения за последние годы удалось сохранить не в последнюю очередь из-за того, что Эр-Рияд показал себя важным партнером в борьбе с исламизмом, в частности в сфере разведки. Поэтому иранцы могли бы лишь приветствовать сближение с аравийцами перед лицом общей угрозы. Но потенциальное проявление близости двух стран превратилось в яростную демонстрацию их разногласий из-за смерти одного человека: шиитского религиозного лидера Нимра ан-Нимра. Но кем же был этот человек, раз его казнь повлекла за собой такой всплеск напряженности между двумя ключевыми ближневосточными державами?
Мы не собираемся писать биографию шейха: это уже сделали до нас. Как бы то ни было, важно понять, что он стал видным представителем забытого на Западе народа, саудовских шиитов, на которых приходится 10-15% населения страны. По большей части они проживают в восточной провинции Эш-Шаркия, которая граничит с Бахрейном и имеет с ним долгую общую историю. Эта история позволила сформировать особое самосознание по отношению к жителям других регионов страны, стала источником гордости и даже стремления к независимости у некоторых. Все они — шииты-двунадесятники, как и иранцы, что объясняет позицию некоторых представителей саудовского руководства, которые считают их пятой колонной. Этот клеймо шииты Эш-Шаркии несут на себе испокон веков. До аравийцев они жили под властью суннитской Османской империи, тогда как Бахрейн был под властью шиитской Персидской империи. Турецкие власти опасались, что их подданные-шииты могли быть иностранными агентами. Однако при зарождении Саудовской Аравии дела приняли куда более суровый оборот: страна сформировалась на основе альянса Саудов и ваххабитов. И хотя часть элиты Эр-Рияда смотрит на все прагматически, последователи ваххабитской идеологии считают существование шиизма на их территории и в мусульманском мире вообще извращением, которое необходимо ликвидировать. В одной из проповедей в 2011 году шейх ан-Нимр отметил, что начальник служб безопасности провинции Эш-Шаркия открыто сказал ему, что все шииты должны быть уничтожены. Его выступление прекрасно отражает приверженность саудовских шиитов делу их собратьев из Бахрейна и их политической борьбе, а также неприятие обвинений в подчинении Ирану.
Так, изучение открытых источников полностью опровергает теорию об иранском манипулировании саудовскими шиитами, которую можно нередко услышать в Эр-Рияде. В то же время Тегеран не может не обращать внимания на положение шиитов в арабском мире и за его пределами: в историческом и политическом плане Иран представляет собой Ватикан шиитов-двунадесятников. В 1980-х годах некоторые шиитские активисты рассматривали революцию Хомейни как пример. Тем не менее равнение на Хомейни в 1980-х годах или на Насера в 1950-х годах было для саудовских шиитов в первую очередь способом выразить протест против несправедливой по их мнению ситуации. А после войны с Ираком иранцы осознают пределы своих возможностей и больше не мечтают о мировой революции. С шиитскими меньшинствами в разных мусульманских странах вроде Пакистана сегодня все понятно: они прежде всего недовольны тем, что у иранцев нет средств или политической воли, чтобы вкладываться в них… Сейчас Иран поддерживает ливанскую «Хезболлу», шиитские отряды в Ираке и сирийский режим по очевидным геополитическим причинам. Инвестировать в другие шиитские сообщества по политическим соображениям было бы контрпродуктивно. В прошлом «Хезболла» существовала и в Саудовской Аравии, но там ее ликвидировали в 1990-х годах. А ирано-саудовское сближение в те времена показало, что Тегеран не считал этот факт серьезной проблемой. Наконец, иранские религиозные власти призвали к смягчению напряженности между шиитами и суннитами в Саудовской Аравии, что не может не отражать мнение высших политических властей. Хорошим примером тому служит прозвучавшее в 2007 году заявление аятоллы Насира Макарима Ширази: он призвал саудовских шиитов не начинать конфликт с суннитским большинством и не провоцировать его, несмотря на ущемление религиозных прав шиитов в Саудовской Аравии.
Только вот саудовские шииты едва ли внимательно прислушались к словам аятоллы, потому что проблема носит скорее не религиозный, а политический характер. Ан-Нимр время от времени выражал симпатию Ирану, особенно, когда тот конфликтовал с Вашингтоном по поводу ядерной программы и с Иерусалимом по поводу палестинцев и «Хезболлы». Но эти заявления не были основой его политической позиции. Кстати говоря, он сам отрекался от приписываемых ему чрезмерно проиранских заявлений и напирал на то, что считал важным: окончание дискриминации шиитов, более справедливая экономика с возможностью развития востока, освобождение политзаключенных. Единственным источником иранского влияния на ан-Нимра была заложенная в учении Хомейни концепция противостояния тирании. Политическая, а не религиозная концепция…
Суть проблемы тут вовсе не в противостоянии шиитов и суннитов. Это бунт шиитской молодежи Эш-Шаркии при виде дискриминации членов их сообщества. Их религиозная свобода сильно ограничена из-за ваххабитского подхода власти. Существует дискриминация и в экономике: вы не встретите ни одного шиита на хоть сколько-нибудь значимой должности в саудовском министерстве, предприятии или даже местном представительстве иностранной компании. Помимо требований касательно их собственного положения, шиитские активисты открыто выступили за движение Саудовской Аравии в сторону конституционной и федеративной монархии с предоставлением провинциям более широкой автономии. Именно в этом была суть требований старой гвардии умеренных шиитских реформистов, которые в 2011 году были охвачены волной энтузиазма при виде революций в Тунисе и Египте. Призывали они также к освобождению политзаключенных. Поддержали такую программу и саудовские суннитские реформаторы.
Но саудовской весны не произошло: шиитские и суннитские реформисты не смогли договориться, потому что первые выдвигали особые требования (в частности прекращение поддержки репрессий в Бахрейне), с которыми не могли согласиться вторые. Эр-Рияд же пошел в контратаку, орудуя кнутом (цензура, репрессии) и пряником (программа в 130 миллиардов долларов против инфляции и безработицы). Кроме того, государство развернуло целую информационную кампанию, представив любой политический протест на востоке как заговор поддержанных Ираном шиитов. В краткосрочной перспективе план сработал, но повлек за собой катастрофические последствия в долгосрочной: религиозные разногласия усилили сепаратистские настроения ряда шиитов. Шейх ан-Нимр последовал за тенденцией к радикализации оказавшегося в политическом тупике населения. Он стал голосом все сильнее ожесточавшейся молодежи, которая увидела в нем одного из своих (его восемь раз задерживали за поддержку и участие в демонстрациях).
Как бы то ни было, даже на пике этой тенденции, когда он открыто призывал к свержению монархии (10 февраля 2012 года), он никогда не просил помощи Ирана и не обращался к терроризму. То есть, он был не террористом и не иностранным агентом, а политическим активистом, пусть и более близким к Малкольму Икс, чем Мартину Лютеру Кингу. Но такова саудовская шиитская молодежь. Его казнь никак не поможет справиться с проблемами Эш-Шаркии. Не станет она и победой ИГ, которое мечтает уничтожить Саудовскую Аравию не меньше, чем Иран.
