19 января исполняется семь лет со дня убийства адвоката Станислава Маркелова и журналистки «Новой газеты» Анастасии Бабуровой. Полтора месяца спустя после убийства ответственность на себя взяла мало кому известная прежде «Боевая организация русских националистов».
Вслед за этим вал убийств и покушений продолжился. В 2011 убийцы Маркелова и Бабуровой — Никита Тихонов и Евгения Хасис — были осуждены на пожизненный срок и 18 лет соответственно. В апреле 2015 суд присяжных посчитал Максима Баклагина и Вячеслава Исаева участниками БОРН. В июле идеологом группировки присяжные признали Илью Горячева, главу легальной националистической организации «Русский образ», который писал аналитические записки для Администрации президента, и чьи показания следствие использовало в материалах дела против убийц Маркелова и Бабуровой.
Несколько лет спустя родители журналистки согласились рассказать о дочери, акциях памяти об убитых активистах и своих ощущениях от судебного процесса над националистами.
Неслучайная жертва
На севастопольском кладбище на окраине города, напротив белого надгробия стоят родители Анастасии Бабуровой. У портрета дочери стоят свежие розы, слегка надломленные: «Иначе могут перепродать». На надгробном памятнике выбит лозунг анархистов, к которым себя причисляла и Анастасия: «Мое отечество — все человечество». Автор памятника — Александр Кудрин, один из авторов монумента Екатерине II в центре Севастополя.
«После похорон было тяжело выйти на работу. Когда первый раз зашла в аудиторию, то глаз поднять не могла. Так студенты на стол бумажку положили: „Лариса Ивановна, здравствуйте!“. Я боялась расплакаться в аудитории, молча брала мел и писала тему занятия, и только потом уже могла говорить», — рассказывает Лариса Бабурова. Она работает преподавателем в Севастопольском национальном университете ядерной энергии и промышленности. «Сейчас работа для меня — это всё, но когда тяжело — иду к Настеньке».
«В тот день [день убийства Анастасии Бабуровой — прим. ред.] я пришла после занятий домой "на автомате". Не переодеваясь, будто чего-то ждала, отключилась. Уснула полусидя, хотя раньше со мной никогда такого не было, — дрожащим голосом вспоминает день убийства мать журналистки. — Сквозь сон слышу телефон — это звонит племянница из Москвы, взволнованным голосом спрашивает номер телефона Настеньки. Через 15 минут еще звонок: «Лариса Ивановна, вы только не беспокойтесь. В Настю стреляли, в голову, но сейчас она уже в больнице». Мать Анастасии замолкает, а потом, не в силах сдержать слёз, продолжает: «Мы бросились покупать билеты на самолет, бегом вернулись домой. Тут уже прибежали родственники, обняли, сказав: «Насти нет».
В Анастасию выстрелили, когда она попыталась помешать киллеру, вначале напавшему на адвоката Маркелова. «Мы ведь хоронили дочку и не знали, что в нее стреляли целенаправленно, — вспоминает Лариса Ивановна. — Думали, она рядом шла, и её случайно задело».
Согласно камерам наружного наблюдения, выстрел прозвучал в 14:22. Убийство было совершено в самом центре Москвы, на Пречистенке. Уже через минуту убийца бежал к станции метро «Кропоткинская», однако только через полчаса после выстрелов проходившая мимо пенсионерка попросила в аптеке напротив вызвать скорую. Все это время раненая журналистка истекала кровью.
Хороший конспиратор
В двухкомнатной квартире в центре Севастополя почти все напоминает о погибшей дочери. В углу большой комнаты висит школьный портрет, а в комнате Анастасии все осталось по-прежнему: на полках стоят книги по истории и работы авторов левого толка, бинокль с сохранившимся чеком, карандашные рисунки. Из нового — только портреты Насти в траурных рамках. Точно такие же несли впереди траурных колонн участники маршей против убийства активистов антифашистского движения.
В комнате лежат и выпуски журнала «Автоном» со статьями Анастасии. Журнал издается организацией «Автономное действие», членом которой была журналистка. Главной целью «Автономное действие» провозглашает самоуправление и прямую демократию.
Анастасия вступила в эту организацию за день до своей гибели: «Она всегда самостоятельной была, — вспоминает отец Анастасии, Эдуард Бабуров. — Даже в садик ходила сама, я же в полусотне метров позади шел».
Родители вспоминают, что дочка писала статьи регулярно — дважды в неделю, но о своих политических взглядах особенно не распространялась. «Конспиратор она была хороший, регулярно меняла номера телефонов, даже адрес своего проживания не говорила, — тяжело вздыхая, рассказывает мать. — Это вызывало раздражение! Мы же не знали, что она ходит на заседания судов по нацистским бандам, и что это были меры предосторожности».
«Обо всём мы узнали уже после её смерти. Я не могла успокоиться и читала в интернете всё, что было написано о Насте. У нас забрали единственное, и мы не могли не окунуться в то, чем она занималась», — вспоминает Лариса Ивановна начало своего погружения в тему уличного противостояния националистов и антифа в нулевые.
«Я читала сайты националистических организаций: „Движение против нелегальной иммиграции“ Поткина, „Формат 18“ Марцинкевича, „Славянский союз“ Демушкина — он стал „Славянской силой“. На одном из сайтов прочла: „Русофобы отправились в ад“, „Журналюшка сдохла в реанимации“ и поразилась, что люди радуются таким событиям — раньше я такого не встречала».
«Доченька, а кто такие „антифа“?»
«Впервые со словом „антифа“ мы столкнулись в 2003 году совершенно случайно», — признается Эдуард. «Лил проливной дождь. Настя пришла и снова ушла, а мокрый рюкзак оставила, — продолжает рассказ мать. — Я решила просушить его: вытряхиваю вещи, а среди прочего там маленькая брошюрка под названием „Красная книга антифа“. В предисловии написано: „Сегодня за эту книгу в России могут убить“, „Патриотизм как диагноз“. Прочитала и ничего не поняла, я не могла воспринять написанное там как реальную ситуацию».
«Мы не могли успокоиться, спрашиваем: «Настенька, а кто такие „антифа“?— говорит отец Насти. — А она только хитро улыбается. Вот тогда впервые и прозвучала фамилия Маркелова».
Наиболее резонансные дела адвоката и правозащитника Станислава Маркелова — дело полковника Буданова, защита потерпевших в «Норд-Осте», массовое избиение ОМОНом в Башкирии. Он не только защищал интересы антифашистов и родственников погибших, но и сам был активно вовлечен в движение. По воспоминаниям друзей Маркелова, адвокат отрицал авторство «Красной книги антифа», но всегда приносил с собой на левацкие мероприятия ее копии.
Освободив стол от чашек с чаем, Лариса Бабурова показывает альбом с фотографиями и документами о жизни Анастасии. Мелькают бесчисленные дипломы и грамоты за первые места на всевозможных олимпиадах, вырезки первых газетных статей, стихотворения. Здесь же хранится и торжественная речь Насти к открытию Черноморского филиала МГУ, на которое ждали приезда Владимира Путина. С детских фотографий смотрит девочка в аккуратном платьице, с длинными волосами. Это полная противоположность той девушке, какой ее запомнили московские активисты антифа: короткая стрижка, джинсы, рюкзак за спиной. «Изменилась Настенька, не узнать ее стало после Москвы» — говорят родители.
Приехав в Москву, Анастасия поступила в МГИМО, параллельно изучала французский, английский и китайский. Спустя полтора года обучения она бросила учебу в МГИМО без объяснения причин: «Я поехал в Москву, надеялся восстановить дочку хотя бы на платное обучение, —рассказывает Бабуров. — А в деканате говорят: у нее почти все пятерки, нужно лишь один экзамен досдать, и ждем её на бесплатном».
«Настенька же — ни в какую, — вновь перебивает мужа Лариса Ивановна. — Разговаривать не хочет, только и говорит: останусь на журфаке МГУ, и всё. Тяжело ей было в МГИМО, материально и морально. Трудно было в той среде: вокруг дети дипломатов, все друг друга давно знают. Наверное она чувствовала ущемленность. Она как переехала в Россию, сразу с антифашистами подружилась, ей они ближе были! Первые уроки жизненной школы прошли в 90-ые — в Севастополе зарплату не платили годами, отопление по три года подряд не работало. Когда это все только начиналось, я растерялась: как нам жить? Купила дочке на месяц путевку в детский лагерь — там хоть кормили нормально».
Здесь же — торжественная речь Насти к открытию Черноморского филиала МГУ, на которое ждали Владимира Путина: «Его все боготворили, родственники подарили книгу о президенте, дочка ею зачитывалась». Мелькают бесчисленные дипломы и грамоты за первое место на всевозможных олимпиадах, вырезки первых газетных статей, стихотворения. В одной из папок — рисунки Анастасии: «Вот два вагона — это два года учебы в МГИМО, затем поворот на 90 градусов. Еще три вагона — три года в МГУ, — показывает найденный в общежитии рисунок Насти. — За последним разворотом — два последних года учебы в МГУ, они же и последние годы жизни». Дальше поезд упирается в тупик, рядом ружье и лицо журналистки.
«Она в МГУ самбо занималась. Однажды приехав домой, показывала свои бицепсы, а я ей говорю: «Доченька, если кто-то захочет напасть, то будешь лежать, умирать, и никто не поможет», — глядя в стол вспоминает Лариса Ивановна. — А она мне в ответ со слезами на глазах: «Мамочка, а ты думаешь, я долго жить буду!?»
Убийцы с идеологией. И покровителями
Перед матерью Анастасии лежат папки со всеми расшифровками прослушки квартиры нацистов. Она внимательно изучала свидетельские показания Никиты Тихонова и его гражданской жены Евгении Хасис, данные в ходе судебного процесса над ними.
«Убийцами могут быть маньяки и люди с идеологическим убеждениями: первые убивают всех, а у фашистов есть идеологическая подоплека», — взволнованным голосом говорит она, перебирая распечатки.
Наиболее яркие моменты подчеркнуты цветными маркерами — они вошли в основу выступления матери на процессе в 2011 году: «Я никогда не поверю в их нынешнее раскаяние, навсегда проклинаю убийц, организаторов и заказчиков. Их раскаяние никому и не нужно — Насти больше нет».
В ноябре 2014 года, в ходе процесса по делу БОРНа, Тихонов и Хасис заявили о причастности сотрудников администрации президента и Ильи Горячева, лидера «Русского образа», к организации убийств. Илью Горячева, товарища Тихонова и одного из лидеров радикальных националистов, летом 2015 года суд приговорил к пожизненному заключению. Вместе с 33-летним Горячевым Тихонов с 2004 года издавал одноименный журнал. «Концепцию „Русского образа“ я еще до суда читала», — говорит мать журналистки.
На вопрос о том, что она думает о связях националистов и Кремля, Лариса Бабурова допускает, что могло быть сотрудничество и с администрацией президента. «Вот эти двое потерлись там, спичрайтерами поработали, почувствовали, что могут сами выполнять такую работу — в России все надеются чем-то руководить. Александр Поткин, лидер ДПНИ, в частности, утверждал, что Тихонов готовил выступления чуть ли не для министра финансов Бориса Федорова и спикера Госдумы Бориса Грызлова. Горячев же работал в отделе по связям с общественностью на телеканале „Спас“.
Покаяние или лицемерие?
В окне сквозь тучи пробивается зимнее солнце. Наш разговор заходит о признаниях убийц Анастасии и Станислава Маркелова, данных ими на процессе по делу БОРНа.
„Хасис говорит: „Как жаль, что с ними связалась, как жаль погибших“ — но это такое лицемерие, — строго произносит отец Анастасии. — Евгения ведь заводила! Тихонов решился отменить очередное нападение из-за ночной бессонницы. Он сказал: „Ты знаешь какой я перед „мутками“. Я не могу заснуть, а завтра мне опять рано вставать, у меня ответственный день. Я не засну, отменю все на завтра“. А Хасис в ответ заявила: „Всем найду замену. Дайте мне сто моих патронов, и я уйду““.
Родители Анастасии Бабуровой уверены, что Тихонов дал признательные показания под влиянием отца — отставного офицера спецслужб, обрисовавшего „перспективы сгнить в тюрьме“. А так Никита пошел на сделку со следствием, и ему пойдут навстречу. Может, переведут в место потеплее, чем заполярная колония „Харп“, заработал себе дополнительное одеяло».
Евгения Хасис на сайте группы поддержки так заявила о своих мотивах: «Я буду давать показания по этому делу в рамках моей осведомленности. Я стала свободной». Позднее она добавила: «Это не борьба против Ильи или администрации президента. Смешно, ей Богу. Моя борьба — совсем другая. Борьба с самой собой в поисках ответов на вопросы, которые доставляют саднящую боль, которая, словно лезвием бритвы, разделяет жизнь на „до“ и „после“».
«Хорошо, что ее помнят. Эти акции в память о Насте и Стасе поддерживают нас»
«Адвокаты Горячева убеждают, что раз он дал показания на Тихонова и Хасис, то теперь у них появился удобный случай отомстить и дать ответные показания, — рассказывает Лариса Ивановна. — Но ведь Сергея Голубева никто не тянул за язык и не требовал показания конкретно на Горячева!». 32-летний Голубев больше известен под кличкой «Опер». Ранее он был известен как координатор сети ультраправых музыкантов Blood & Honour («Кровь и честь»). Своё название организация получила в честь аналогичного нацистского лозунга «Blut und Ehre».
Во время процесса 2011 года «Опер» рассказал, что за несколько дней до убийства Маркелова и Бабуровой Илья предупредил, что «в ближайшие две недели что-то произойдёт, могут быть облавы». Националист порекомендовал всем исчезнуть. Сам Горячев так и сделал: на момент гибели Станислава и Анастасии у него было алиби — он отдыхал в Сербии.
Лариса Ивановна, провожая нас до остановки и рассказывая о районе, где они с мужем живут, подводит итог нашему разговору: «В этом дворе Настенька любила играть. А здесь мы проводили свадьбу Анастасии, а тут — Владимирский собор, здесь похоронен Нахимов, дочку здесь же отпевали. Хорошо, что ее помнят. Эти акции в память о Насте и Стасе поддерживают нас».
