Нынешний небольшой рост добычи нефти в России уже через год должен смениться падением, которое из-за нехватки средств на разведку и разработку новых месторождений может в перспективе сократить объемы добычи почти вдвое.
Если посмотреть на статистику добычи и экспорта российской нефти в минувшем году, то на первый взгляд беспокоиться нечего. Низкие цены, казалось бы, не произвели заметного эффекта на главную отрасль национальной экономики. Отечественные нефтяники увеличили производство на полтора процента, а экспорт сырой нефти и нефтепродуктов вырос аж на 26%. На отдачу отрасли не повлияли ни низкие цены, ни санкции, ограничившие доступ к передовым технологиям освоения трудноизвлекаемых запасов и к долгосрочному кредитованию.
Между тем низкие цены, с которыми столкнулись не только в России, но и во всех странах — экспортерах нефти, останутся с нами надолго, если только какой-нибудь безумец или авантюрист не ударит ракетами по промыслам и танкерным путям в Персидском заливе, откуда на рынок поступает треть всей нефти. Навес предложения над спросом оценивается сейчас примерно в 2,5 млн баррелей в сутки и уходить никуда не собирается. Все добывающие государства полны решимости отстоять, а по возможности и расширить свои рыночные ниши в условиях жесткой конкуренции и даже демпинга, а потребители демонстрируют экономический спад разной степени.
Выход Ирана на рынок из-под санкций только усугубляет конъюнктуру, не благоприятствующую экспортерам. Его дополнительные полмиллиона баррелей в сутки увеличивают дисбаланс спроса и предложения, а заявленная готовность поставлять в Европу со скидками новый сорт нефти, аналогичный российскому Urals, ничего хорошего для наших нефтяников не сулит.
Конкуренция идет за объемы, а не за максимальную прибыль по цене, и ситуация эта грозит затянуться. Победит в этой войне тот, у кого, во-первых, ниже себестоимость добычи и доставки нефти на рынок, а во-вторых, имеется запас прочности в виде накопленных в период высоких цен финансовых резервов.
У Саудовской Аравии, главного игрока и законодателя мод в некогда могущественном картеле ОПЕК, потенциал выживания выше, чем у России. Аккумулированных средств Москве хватит на год, от силы на два; Эр-Рияду — лет на пять, а с учетом многочисленных «исламских фондов» под контролем членов королевской семьи — лет на семь.
С себестоимостью добычи в Саудовской Аравии тоже все в порядке. Чиновники королевства не без основания утверждают, что могут отгружать нефть в танкеры и по цене $10 за баррель. В России тоже слышатся декларации о себестоимости добычи у «Роснефти» $2,80, хотя московских чиновников, как всегда, подводит беспристрастная арифметика, нечувствительная к соображениям политического характера. Очковтирательство работает на публику и впечатляет легковерных начальников, но не влияет на цифры прибылей и убытков.
Сколько же сегодня стоит добыть и продать баррель нефти в России? А это как считать и что понимать под себестоимостью.
Посмотрим на отчетность крупнейшей компании в отрасли — принадлежащей государству на 62% «Роснефти». Согласно международным стандартам финансовой отчетности, операционные издержки на добычу барреля нефти составляют $9,6; транспортные расходы добавляют $4,9; административные расходы — еще плюс $1; амортизация (то есть фактически компенсация капитальных вложений) — $4,4. В итоге до начисления налогов роснефтевский баррель обходится без малого в $20, а налог на добычу полезных ископаемых и вывозная таможенная пошлина при цене нефти $29 за баррель сорта Brent равны $12. Таким образом, себестоимость барреля выходит не ниже $40 плюс некоторая норма прибыли, без которой работать на коммерческой основе нет смысла.
По другим стандартам отчетности компания по непонятной причине показывает операционные издержки всего $3 за баррель, что явно относится не к среднему показателю «Роснефти», а, например, к данным по одному из самых эффективных в этом смысле проектов — Ванкорскому. На других промыслах расходы на извлечение нефти намного выше. Но даже по этим нереалистичным «стандартам» отчетности стоимость добычи до налогообложения чуть меньше $20, а после уплаты налогов — $32 за баррель.
При этом надо учитывать, что российская экспортная смесь Urals торгуется с дисконтом к Brent, то есть при цене Brent $29 она продается примерно по $26–27 за баррель. О какой прибыли может идти речь?
Что касается первой тройки компаний: «Роснефти», «Лукойла» и «Сургутнефтегаза», то они добычу как раз снизили на 0,7 —1%. Особого внимания заслуживает то, что главный нефтеносный регион России — Ханты-Мансийский автономный округ — показал спад добычи на 2,8%.
Чем же торгуют российские экспортеры, если цены уже опустились ниже их показателей себестоимости? И надолго ли хватит продаваемых на новых условиях запасов?
По информации с мест, компании-операторы не снижают темпов бурения, однако работать они предпочитают сейчас на действующих промыслах, не вводя в эксплуатацию новые залежи и тем более не затевая разработки трудноизвлекаемых, а следовательно дорогостоящих, запасов. Усиленно и не всегда рационально эксплуатируются давно введенные в строй промыслы, что повлечет за собой быстрое истощение месторождений.
Новые проекты, где срок окупаемости наступит не ранее 10–15 лет с начала инвестиций, практически не двигаются с места. Господствующий принцип — быстро взять по максимуму все, что можно, с тех залежей, которые еще способны давать нефть без особых дополнительных затрат, и наплевать на будущее, тем более что период низких мировых цен, судя по всему, наступил на долгие годы.
Опустошение старых запасов в недрах и отказ от разведки и разработки новых месторождений — бомба замедленного действия. Рост добычи российской нефти в этих условиях носит временный характер. Начало спада можно ожидать с конца этого года — начала следующего, и спад этот будет стремительным. Не исключено, что предупреждение нефтяников о том, что к 2035 году добыча в стране может сократиться с прошлогодних 534 млн тонн до 297 млн тонн, окажется не просто попыткой выбить новые налоговые льготы, а реалистичным прогнозом.
Но самую большую тревогу вызывает не перспектива потери Россией ее роли на мировом нефтяном рынке, а явная неготовность руководства страны к структурным реформам экономики в интересах ее диверсификации.
