Как только я вошел в вестибюль своего отеля в Грозном, я столкнулся лицом к лицу с двумя людьми в черной форме, на поясах у них были револьверы. Никаких военных или полицейских знаков различия на них не было, только две нашивки с флагами — чеченским на правой руке, российским — на левой. Несколько нервирующая встреча гостя.
Мне предстояло еще немало услышать об этих агентах, похожих на ниндзя. В Грозном они вызывают трепет и ужас. Один мужчина рассказал мне, что избегает общения с ними, потому что после такого общения он неделями на нервах. Мне сказали, что с ними лучше не шутить и даже не заглядывать им в глаза. Некоторые называли их просто «очень сильными людьми», никто не мог с уверенностью сказать, кто они — полицейские или военные. Лучшее объяснение, которое я услышал, было таким: «Они больше, чем полиция».
На улицах Грозного вы постоянно встречаете вооруженных до зубов полицейских, военных и членов полувоенных формирований; они патрулируют улицы и охраняют возможные объекты террористических атак, такие, как торговые центры или недавно восстановленная церковь Архангела Михаила. Часто вооруженных агентов на улицах больше, чем покупателей.
Но те, кого я встретил на входе в отель, были совсем иного сорта. Они всегда чем-то заняты и могут появиться где угодно: в баре отеля, на обледеневшем тротуаре прямо перед вами, на лестнице торговой галереи на проспекте Путина в центре города. Трудно определить, кто они такие, это своего рода редкий вид. Но то, что они могут оказаться в любое время в любом месте, создает впечатление какой-то вездесущей силы. Их возглавляет человек, которого все называют Патриот, — второй по могуществу человек в Чечне, единственная официальная должность которого, по-видимому, — пожизненный президент бойцовского клуба «Ахмат».
В сочельник, 6 января, я пришел в бойцовский клуб на тренировку. Он расположен в грозненском «Колизее», прекрасно оборудованном новом спорткомплексе, в основном посвященном смешанным боевым искусствам, боксу и борьбе. Когда его построили, многие в России и даже в Чечне говорили о пугающих параллелях с Древним Римом и его аренами, гладиаторами, а — на вершине всего — императором Нероном, дарующим толпе зрелища.
Молодежь, которую я встретил на тренировке, была совсем не похожа на сотрудников спецслужб, которые первоначально сформировали ядро клуба. Это воспитанные молодые люди, они вежливо здороваются со мной и с особенным вниманием выслушивают технические указания тренера.
Один парень рассказывает мне, что пытается бросить курить. В Чечне это, по его словам, трудно: «В Европе ты всегда расслаблен, но здесь никогда не чувствуешь себя спокойно — ни в кругу семьи, ни со старшими, ни с девушками. Все время надо соответствовать правилам, и накапливается стресс».
Может быть, только в раздевалке бойцовского клуба он может найти спокойствие, когда смотрит на огромный, во всю стену, портрет Рамзана Кадырова, рядом с которым изображены его двоюродный брат, боец Абдул Керим Эдилов, и Патриот — Абузайд Висмурадов.
В Грозном нет ночных клубов и баров. Единственное место, где легально продается алкоголь, — отель «Грозный Сити», в котором я остановился, пятизвездочный 32-этажный небоскреб, весь в неоновых огнях. Кажется, в нем не больше 10-20 постояльцев. Кафе в центре города вместо спиртного предлагают «здоровые фруктовые коктейли».
Это город «постмодернистского ислама», где все говорится и делается с усмешкой, но даже ненадолго приехав сюда, вы чувствуете себя виноватым при одной только мысли о сухом мартини.
Вечером, за обедом, пригласивший меня многоопытный инженер, живущий в пригороде Грозного, пытается объяснить эти противоречия: чеченцы живут в пространстве с четырьмя углами, и эти углы — традиционная чеченская культура, русская культура, ислам и Запад, причем к Западу они значительно более открыты, чем Россия, так они противостоят культурной ассимиляции. Те, кто в свое время бежал от войны и вернулся, тоже принесли в Грозный европейский и американский опыт.
Навязывание строгого морального кодекса — часть миссии президентского спецназа, тех самых людей в черном. Я заметил их в баре отеля, они потягивали через соломинку апельсиновую газировку. О них рассказывают противоречивые вещи, и создается впечатление, что они с их вездесущностью — какие-то мифологические существа. Одни утверждают, что спецназовцы избивают женщин, которые не носят платков; другие рассказывают истории о том, как они грубо срывают платки с женщин и девушек, исповедующих радикальный ислам.
В 2003 году ООН назвала Грозный самым разрушенным городом на Земле, он пережил две крайне жестокие войны. В первой из них, в 1994–1996 годах, Россия потеряла больше танков, чем в битве за Берлин. Вторая война, в 1999–2000 годах, когда к власти в России пришел Владимир Путин, должна была окончательно свести счеты с чеченцами, стремящимися к независимости.
Город сравняли с землей. Путин, овеянный военной славой, назначил Ахмата Кадырова своим человеком в Грозном. В 2004 году, когда бывший верховный муфтий был убит, его сын Рамзан взял на себя задачу покончить с повстанцами в горах и начать восстановление Чечни.
Кадырову удалось полностью консолидировать власть. Он и его люди создали форму политического контроля, основанного на всеобщей и абсолютной уверенности в том, что любой бунт будет наказан. В результате очень немногие решаются хоть как-то критиковать руководство.
В сочельник за обедом беседа протекала более или менее свободно, и разговор зашел о внешней политике России, о весьма дорогостоящих авантюрах Путина в Украине и Сирии. Но Путин — далеко. Ему все равно, что о нем думает пожилой инженер из Грозного. Кадыров — рядом, а точнее — повсюду, и все касается лично его.
Вопрос, который теперь стали обсуждать открыто, таков: что, если Кадыров сменит Путина, когда тот уйдет из политики из-за проблем со здоровьем или потеряет доверие силовиков?
То, что Кадыров — чеченец и мусульманин, менее важно, чем его непревзойденное умение удерживать власть и справляться с политическим беспорядком, который, несомненно, будет сопровождать процесс передачи власти.
Чечня — единственная республика в составе России, где региональная армия способна действовать автономно. В прошлом месяце Путин согласился передать Кадырову контроль над нефтяной отраслью в Чечне.
В полночь я останавливаюсь у церкви Архангела Михаила. У входа меня обыскивает полувоенная охрана. Я вхожу, ожидая увидеть небольшую толпу, но лишь два человека стоят перед иконой Рождества — две тени в темноте. Возможно, Грозный полностью восстановлен, но очевидно, что русские туда не вернулись. Город сейчас этнически и религиозно более однороден, чем в любой период его бурной истории.
Сегодня от старого Грозного не осталось почти ничего. Разумеется, город остается очень опасным местом; одно из самых прибыльных занятий здесь — похищение русских и иностранцев ради выкупа. Многие иностранные боевики, приезжающие в Сирию, чтобы воевать на стороне ИГИЛ, происходят отсюда.
Но если вы подниметесь в бар «Купол» на верхнем этаже отеля «Грозный Сити», вы увидите что-то похожее на Дубай с впечатляющими небоскребами, торговыми центрами, великолепным зданием филармонии и самой большой в Европе мечетью, она же — одна из самых красивых. Строительство всех этих новых зданий, при котором были снесены многие уголки старого города, в основном финансировала Москва.
Большой глобус с надписью «Грозный — центр мира» украшает ротонду у въезда в город. Местные жители рассказывают, что два раза сильный ветер сдувал глобус с постамента, и он катился под уклон по дороге. Кажется, это подходящий символ для Грозного.
Бруно Масаэнш — бывший португальский министр по делам Европы, автор выходящей книги «Новый евразийский суперконтинент». Он сейчас путешествует по России, Ирану и Центральной Азии.
