Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Эти знаменитые строки, написанные русским поэтом Федором Тютчевым в 1866 году, по истине бессмертны. На прошлой неделе московское независимое агентство социологических исследований Левада-центр опубликовало результаты своего недавнего опроса по поводу демократии в России. Во избежание очевидных ответов (по конституции, Россия является демократической, федеративной республикой) респондентам было предоставлено право выбрать из нескольких вариантов ответов и определить, существует ли сегодня в России демократия. Полную или относительную уверенность в том, что kratos (власть) в России в 2015 году находится в руках demos (народа), выразили 62% россиян, по сравнению с 36% пять лет назад. Кроме того, большее число людей полагает, что дела с демократией обстоят лучше, или, по крайней мере, меньше людей обеспокоены снижением демократических стандартов (11% в 2015 году против 20% в 2010).
Существует ли демократия в сегодняшней России?
На вопрос «Какая демократия нужна России?» почти половина респондентов (46%) ответили, что России нужен свой, особый вариант демократии, в соответствии с нормами и традициями страны. Именно этот ответ побудил меня разузнать, что именно русские подразумевают под «особым типом демократии», который аршином общим не измерить. Я расспросила русских, живущих в Москве, а также российских экспатов в Лондоне и Цюрихе, которые на протяжении более чем десяти лет провели в мире западных ценностей.
Большинство людей, с которыми я беседовала, действительно выбрали «особую форму демократии», утверждая, что «американская модель непригодна» для России. Пожалуй, неудивительно, что никто не смог объяснить специфику желаемой модели. Одна женщина вызвалась предположить, что «идеальным правителем для России может быть кто-то, подобный Петру Великому». После того как мы выяснили, что Россия при Петре была абсолютной монархией, респондент объяснила логику своих рассуждений так: «Россия нуждается в сильном лидере со строгой дисциплиной. Русскими невозможно управлять с помощью пряника, они понимают только кнут». По ее мнению, русские чересчур эмоциональны, и если им предоставить слишком много свободы, они выйдут из-под контроля. И она права. Когда Ельцин, самый либеральный из российских лидеров, наконец запустил инициированные Горбачевым экономические реформы, беспрецедентная свобода рынка привела к хаосу, который в 1998 году завершился для России дефолтом.
Идея «сильного правителя с широкими полномочиями», косвенно выраженная в конституции западного образца, была поддержана целым рядом опрошенных. «России нужен хозяин, — считает мать двоих детей, проживающая в Великобритании. — Русским людям необходимы четкие указания и контроль, иначе они просто будут сидеть, как британцы, на пособиях, смотреть телевизор и все время жаловаться». Ее аргумент отсылает к гончаровскому Обломову, литературному персонажу девятнадцатого века, который из-за собственной лени и безынициативности впустую тратил свою жизнь. Это разочарование россиян в свободе прекрасно объясняет недавнее возвращение Сталина как символа порядка и единства национального духа.
Как кажется, у россиян своего рода аллергия на демократию «американского типа». «Посмотрите на США и на то, что их демократия наделала на Ближнем Востоке. А что вы скажете об Украине, соблазненной США и обещаниями Запада, а сейчас страдающей от экономических трудностей?» — вопрошает один предприниматель. «Может, британцы и не хотят бомбить Сирию, но их депутаты в любом случае за это проголосовали», — отмечает другой.
Западные ценности, такие как защита прав человека, свобода слова и равные возможности для меньшинств, по-видимому, слишком далеки от повседневной жизни россиян, чтобы считаться приоритетами. Еще одно недавнее исследование показало, что у 58% жителей России «есть достаточно денег на еду и одежду, между тем покупка телевизора или холодильника рассматривается ими как затруднительная». 14% хватает денег на еду, но не на одежду, и 3% едва способны заработать себе на хлеб. Всего 3% «могут позволить себе приобрести автомобиль». Некоторые из моих респондентов предполагали, что «права меньшинств идут вразрез с традициями Русской Православной Церкви». К сожалению, этот религиозный аргумент в защиту ограничения прав ЛГБТ занял центральное место — как будто в России достойно относятся к инвалидам или отсутствует расизм. «У нас слишком много людей для сегодняшней цены на нефть!» — сказал мой бывший одноклассник. Я могу надеяться только на то, что он шутит.
Разумеется, неудивительно, что никто так и не смог дать мне убедительного описания идеальной модели демократии, отлитой специально для российского менталитета. Все довольно просто: у России нет соответствующего опыта. Выйдя из-под власти абсолютной монархии, Россия едва ли успела привыкнуть к парламенту (или Думе), когда большевистская революция стерла все его следы и на протяжении 70 лет держала Россию под замком. После распада Советского Союза Россия делала все возможное, чтобы разработать новую конституцию, проекты новых законов и провозгласить индивидуальные свободы. Без проблем на начальном этапе, конечно же, не обошлось, но вместо того, чтобы вынашивать нарождающуюся демократию, нынешняя российская правящая элита занимается тем, что посредством СМИ кормит людей старыми сказками об уникальном пути России. «Западная модель у нас не приживется», целостность, православие и «национальный дух», самые акцентируемые сегодня ценности, в очередной раз покорили российские умы, как это уже было в девятнадцатом веке при царе Николае I. Чтобы поразвлечь пытливые умы, придумали новые термины — «управляемая демократия» и «суверенная демократия». Остальным, вероятно, без разницы.
Так чем же является Россия сегодня? Особой демократией или просто демократией, потерпевшей неудачу?
