Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Уже в ходе предварительных переговоров о начале мирного процесса в Сирии многие эксперты сошлись во мнении, что сами переговоры будут сопряжены с огромными трудностями. Это в большей степени связано с тем, что Сирия превратилась в арену противостояния, имеющего лишь косвенное отношение к Ближнему Востоку: по сути, речь идет о развязанном российским руководством конфликте между Востоком и Западом.
Это иллюзия — считать, что совместно с Москвой можно разработать совместные стратегии по борьбе с «Исламским государством». Нельзя с уверенностью утверждать, что Путин заинтересован в окончании гражданской войны в Сирии.
Уже в ходе предварительных переговоров о начале мирного процесса в Сирии многие эксперты сошлись во мнении, что сами переговоры будут сопряжены с огромными трудностями. Это связано не только с тем, что региональные силы развязывают в Сирии так называемые «заместительные войны», но и с тем, что Сирия превратилась в арену противостояния, имеющего лишь косвенное отношение к Ближнему Востоку: по сути, речь идет о развязанном российским руководством конфликте между Востоком и Западом.
С самого начала военного вмешательства российский президент Владимир Путин преследует далеко не только цель поддержать своего «питомца» Асада. При этом дело также не только в демонстрации миру собственных военных способностей и возможностей. Действия Москвы привели к оживлению дебатов на тему политики безопасности, а также об отношениях между Россией и Западом, которые до того ввиду войны на Украине определялись все больше и больше вопросом о том, как можно противостоять агрессивной политике Кремля (читай: вопросом о подавлении России и самообороне Запада). На Украине понятно, кто кому противостоит: на Западе никто из экспертов, серьезно следящих за развитием этого конфликта, не сомневается в том, что войну в Донбассе начала именно Россия.
В Сирии же все не так очевидно. Россия, поддерживающая диктатора Асада, возможно, несет часть ответственности за это. Но другие — наряду с Ираном, также и союзники Запада, как, например, Саудовская Аравия — виноваты в этом еще больше. К этому добавляется обстоятельство, что в борьбе с исламистами-террористами интересы России и Запада во многом схожи.
Однако даже в Сирии Москву нельзя рассматривать как партнера. Это иллюзия — считать, что с нынешним российским руководством ввиду общей угрозы в лице ИГ можно разрабатывать совместные стратегии. В отношении действий России в Сирии можно сказать то же самое, что и в отношении ее действий на постсоветском пространстве: они, в первую очередь, деструктивны. В ходе украинского конфликта Кремль безуспешно пытался расколоть ЕС. Однако до этого может дойти лишь из-за миграционного кризиса, явившегося следствием войны в Сирии. В этой связи — если выражаться сдержанно — мы не можем быть полностью уверены в том, что Путин действительно заинтересовал в скорейшем окончании гражданской войны там. В контексте сирийского конфликта Россия является важным фактором власти. Но никак не партнером.
