Берлин — Острый миграционный кризис, разразившийся в Германии в прошлом году и продолжающийся в этом, не оставил равнодушным и русскоязычное население страны. Считается, что на русском как на родном языке говорят от 2,5 до 3 миллионов жителей Германии. Главным образом это немцы-переселенцы, до и после распада СССР переехавшие на родину исторических предков. Еще несколько сотен тысяч — это евреи из бывших советских республик, которых Германия решила принять, политические эмигранты, русские супруги немцев, есть работающие по контрактам на немецких фирмах, наконец есть нелегалы.
Никаких социологических опросов об отношении русскоговорящей Германии или «русского Берлина» к беженцам не существует. Но есть некоторые, пусть субъективные, наблюдения, а также исследования ученых, проведенных в среде немцев-переселенцев.
В погоне за куском социального пирога
Жена преуспевающего немецкого бизнесмена, интеллигентные родители которой хлебнули лиха после переезда в Германию, просто в шоке от числа прибывающих сюда беженцев. Все это нахлебники, уверяла она корреспондента DW во время шумного застолья в одном из фешенебельных берлинских ресторанов.
Кого менее, кого более «пещерным» народом называет беженцев выходец с Украины, называющий себя социологом. Редактор одного из русскоязычных СМИ в Германии доказывает, что все мигранты прибывают в ФРГ исключительно по экономическим мотивам. А русская жена приехавшего в Берлин еврея из Кишинева вообще не может говорить о беженцах не переходя на крик.
Всех этих и многих других собеседников корреспондента DW объединяет одно обстоятельство: переехав в Германию, они сначала жили на социальное пособие, а некоторые — живут до сих пор. При этом особенно изворотливые порой злоупотребляют доверчивостью немецких чиновников, находят обходные пути и бессовестно обманывают немецкое государство.
Пособие вроде бы мизерное, а разъезжают на джипах, одежду детям покупают в самых дорогих магазинах. Беженцев они рассматривают в первую очередь как конкурентов при дележке социального пирога, и, будучи сами порой нечисты на руку, считают, что и вновь прибывшие мигранты начнут брать лишнее, смотрят на них косо.
Против политики канцлера
«90 процентов прибывающих — это люди в возрасте 25-35 лет, и работать они не хотят», — сказал корреспонденту DW мужчина по имени Виктор. Готова смириться с приемом беженцев из Сирии, поскольку там идет война, еще одна участница митинга. «Но при чем здесь Алжир, Марокко, Афганистан, цыгане?— возмущается она. — Их всех надо депортировать».
Дополняя друг друга, на вопросы DW отвечали Марина и Галина. «Едут грабить, пользоваться бесплатной помощью, насиловать, а не интегрироваться», — уверена первая. «Будут тут только пособие получать», — вторит вторая. «Молодые и здоровые должны защищать свою родину, пусть возвращаются обратно воевать, — говорит Марина. — В помощи нуждаются старики, дети, больные». «Вовсе не беженцы едут в страну, — перебивает ее Галина. — И вовсе не беженцы пользуются социальными льготами Германии».
Причины ксенофобии переселенцев
Российское телевидение, заменяющее многим русскоязычным жителям Германии окно в мир, не единственная причина их негативного отношения к мигрантам, хотя, возможно, оно и послужило катализатором публичных выступлений этой скорее политически пассивной и инертной части немецкого общества.
Ученые Института политических исследований университета в Йене Ксения Чепикова (Ksenia Chepikova) и Олаф Лайсе (Olaf Leiße) указывают на три объяснения широко распространенной среди немцев-переселенцев ксенофобии. Во-первых, это кризис идентичности: они сами себя ощущают немцами, но в Германии к ним порой отношение как к иностранцам.
Второй фактор — утрата прежнего социального статуса. Уровень жизни у переселенцев зачастую ниже, чем у коренных немцев, многие живут на социальные пособия и завидуют мигрантам из других стран, сумевшим быстрее «выбиться в люди».
Третью причину ученые видят в том, что «российские немцы приезжают из государств с высоким уровнем ксенофобии, в которых национализм относится к основополагающим доктринам государственной политики». Антисемитизм, антиисламизм и антиамериканизм Чепикова и Лайсе считают привычными взглядами в постсоветских обществах.
Бойсельштрассе, 26
И все-таки далеко не весь «русский Берлин» подвержен ксенофобии и агрессивно настроен в отношении беженцев. Убедиться в этом можно в берлинском районе Моабит — на улице Бойсельштрассе, 26. Здесь находится помещение, которое арендует местная гражданская инициатива «Новое соседство» (Neue Nachbarschaft).
Организовала эту инициативу Марина Напрушкина. Она родилась и выросла в Минске, в начале 2000 года приехала на учебу в Берлин, в академию искусств. Потом вышла замуж, родила ребенка. В 2013 году на детской площадке познакомилась и подружилась с женщинами из Чечни и Дагестана, жившими по соседству в общежитии для беженцев.
Стала ходить к ним в гости, потом уговорила администрацию выделить маленькое помещение под импровизированный детский сад. «Из 300 человек в общежитии треть были дети, — рассказала она. — Никто ими не занимался, были предоставлены сами себе. Вот мы и принесли туда стулья, столы, краски, бумагу, показывали мультики».
Вскоре вместе с детьми стали приходить и родители — со своими проблемами. Так детский проект с помощью соседей по Моабиту и добровольцев превратился во вполне взрослый, но по-прежнему существующий исключительно на пожертвования. Недавно сняли более просторное помещение. Среди примерно 400 регулярных посетителей беженцы с Северного Кавказа теперь в меньшинстве. «У нас за одним столом сидят африканцы, сирийцы, чеченцы, — рассказывает Марина. — На вечеринках все вместе танцуют. Вечером работает бар, что очень важно для общения».
Главный формат «Нового соседства» — уроки немецкого языка. Но никаких сертификатов ученикам не выдают. Учителя, по выражению собеседницы, «от пионеров до пенсионеров» — студенты и местные жители, у которых много свободного времени.
Выучить язык — еще не интеграция
Марину возмущает, что притоком беженцев больше всего недовольны ее бывшие соотечественники. «А они сами-то интегрировались?— спрашивает она. — Знают ли, что по закону каждый имеет право на убежище? Что это один из азов демократического свободного общества?» Выучить немецкий язык, по ее мнению, это еще не все — необходимо внутренне принять базовые ценности этой страны.
С проявлениями скрытого и откровенного расизма внутри «русского Берлина» Марина тоже сталкивалась, причем, подчеркивает она, и со стороны весьма образованных, вроде бы интеллигентных людей. Но ее это не удивляет. «Это то, что люди привозят с собой», — констатирует художница.
Но и сама Марина Напрушкина с ее в том числе и русскими помощниками — это тоже «русский Берлин». В свою семью, кстати, она приняла девушку из Нигерии. Сейчас ей уже 20, рассказала Марина, хорошо выучила немецкий и тоже помогает в «Новом соседстве».
