Уполномоченный правительства ФРГ по делам немцев-переселенцев Хартмут Кошик опроверг утверждения о якобы широко распространенной в этой среде ксенофобии.

Берлин — История с 13-летней берлинской русскоязычной девочкой Лизой, которую якобы похитили и изнасиловали мигранты, вызвала широкий резонанс не только среди проживающих в ФРГ немцев-переселенцев из бывшего СССР. В интервью DW уполномоченный правительства в МВД ФРГ Хартмут Кошик прокомментировал упреки, высказанные в этой связи российским министром иностранных дел в адрес немецких властей, и опроверг утверждения о восприимчивости российских немцев к праворадикальным идеям и пропаганде.

Deutsche Welle: Господин Кошик, история с якобы похищенной и изнасилованной беженцами девочкой Лизой вышла на политический уровень. С резкими высказываниями в адрес немецких властей выступил российский министр иностранных дел. Вы не считаете это вмешательством во внутренние дела Германии?

Хартмут Кошик: Я думаю, всем нам следует помнить, что речь идет о 13-летней девочке. И по крайней мере я полностью доверяю правоохранительным органам Берлина, убежден, что они сделают все для прояснения всех обстоятельств этого дела. В этом заинтересована в первую очередь сама немецкая общественность. Если интересуется и кто-то другой, то мы принимаем это к сведению. Но для начала необходимо дать соответствующим ведомствам спокойно делать свою работу.

— Я не буду спрашивать вас о ходе расследования. По понятным причинам вы все равно не ответите. Но как вы оцениваете информационную политику берлинской полиции? Может быть, ей имело смысл действовать более оперативно?

— Речь идет о защите интересов 13-летней девочки и ее семьи. Думаю, правильно, что в ходе расследования соответствующие ведомства все время учитывают это обстоятельство. По моему убеждению, берлинские службы целиком и полностью понимают, какая на них возложена ответственность.

— История Лизы вызвала широкий резонанс у живущих в Берлине и других городах Германии немцев-переселенцев из бывшего СССР. Это стало для вас неожиданностью?

— Я понимаю, когда люди из этой социокультурной среды чрезвычайно болезненно реагируют, если кто-то из их круга оказывается вовлеченным в такую мерзкую ситуацию. Но и все остальные жители Германии не равнодушны по отношению к людям, в первую очередь, детям и подросткам, которые могут стать жертвой сексуальных злоупотреблений и насилия. Дети и подростки нуждаются в особой защите — и со стороны всех ответственных за это ведомств, и со стороны общества.

— Среди участников демонстраций немцев-переселенцев, как, например, на прошлой неделе у ведомства федерального канцлера, я видел и коренных немцев, которых можно отнести к неонацистским кругам, и представителей праворадикальных движений типа Pegida. Вам не кажется, что немцы-переселенцы особенно восприимчивы к ксенофобским лозунгам крайне правых в Германии?

— Я так не думаю. Немцы-переселенцы — часть нашего общества. Мы видим, что сейчас экстремисты пытаются нажить капитал на существующих у людей вполне оправданных тревогах и при этом ориентируются и на такую группу, как российские немцы. Но я хорошо знаю немцев-переселенцев в Германии. Это, прежде всего, люди с глубоко укоренившейся христианской верой, они — важные элементы, опора христианских церковных общин в Германии. Поэтому я не верю, что они особенно восприимчивы к правоэкстремистским идеям.

— Но очевидно, что эти люди восприимчивы к тому, что говорят и показывают по российскому телевидению. А многие из них, если не большинство, смотрят именно российские телеканалы. Вы не видите в этом определенной проблемы?

— Я не знаю, сколько российских немцев смотрят в Германии российское телевидение. Я предпочитаю опираться на исследования. Мой предшественник еще в 2013 году опубликовал большой доклад Федерального ведомства по делам миграции и беженцев. Доклад свидетельствовал о том, что интеграция российских немцев — а речь идет о примерно четырех миллионах человек — была чрезвычайно успешной. И в работе парламента, и в политическом дискурсе участвуют много прекрасно интегрированных российских немцев, они — часть нашей культурной жизни, спорта, науки и экономики.

Я не думаю, что им нужно российское телевидение для того, чтобы получать информацию о политической и общественной жизни в Германии. Но я и отнюдь не против того, чтобы российские немцы, сохранившие русский язык, черпали информацию и из российских СМИ. При этом мы вряд ли имеем дело с группой населения, которая удовлетворяет свою потребность в информации исключительно за счет российских СМИ.

— Но российское государственное телевидение рисует вполне определенную картину происходящего в Германии, ориентируясь и на этих людей. Вы не считаете, что Кремль пытается политически инструментализировать немцев-переселенцев, которые раньше не были политически особенно активны?

— В свободной стране, в свободном обществе приходится мириться с существованием СМИ, которые нам не нравятся. Но я верю в силу немецкой прессы, которая объективно информируют жителей Германии. Мои контакты в кругах российских немцев показывают, что они все-таки знают, что и как в этой стране.

Как и все прочие жители Германии, они встревожены масштабом проблемы беженцев. Но я знаю и многих российских немцев, понявших на собственном опыте, как труден путь интеграции, которые помогают в решении этой проблемы, служат «лоцманами» на таком пути для сегодняшних беженцев и изгнанных.

— Тем не менее есть комментарии в немецких СМИ и данные ученых, например, университета в Йене, в которых говорится, что среди российских немцев сильно распространена ксенофобия. Вы разделяете такое мнение?

— Нет, не разделяю. Я лично знаком со многими российскими немцами, сотрудничаю на разных уровнях с их представителями. И активное участие многих немцев-переселенцев в церковных общинах Германии показывает, что у них большое сердце, что они чутко относятся к прибывающим к нам беженцам и готовы оказывать им помощь.

— Выходит, те, которые выходили на демонстрации к ведомству федерального канцлера и в других местах Германии — маргинальное меньшинство?

— Я читал в прессе о численности таких демонстраций. В некоторых местах в Германии собирались по несколько сот человек. А всего российских немцев в Германии, повторю, около четырех миллионов. Поэтому я не стал бы считать людей, которые выступали с очень экстремистскими, фундаменталистскими лозунгами, репрезентативными представителями для российских немцев в Германии.

— Господин Кошик, вы назвали интеграцию российских немцев в Германии историей успеха. Какой опыт — как позитивный, так и негативный — можно было бы применить для решения проблемы беженцев, прибывающих сегодня из других стран?

— Ключ в деле интеграции — язык. Ведь и немало российских немцев с их тяжкой долей во время сталинских репрессий утратили знания немецкого языка. Им пришлось по прибытии в Германию учить его заново. Второй момент — надо позаботиться о доступе к немецким структурам получения образования. Опыт приема немцев-переселенцев научил нас, в частности, менее бюрократичному подходу к признанию свидетельств о полученной ими ранее квалификации. А, в-третьих, хочу напомнить о разработанной специально для немцев-переселенцев программе «интеграция через спорт». Теперь это стало программой Немецкого олимпийского спортивного союза для всех мигрантов, приезжающих в Германию. Все это опыт, накопленный нами благодаря успешной интеграции российских немцев в начале 90-х годов.