У каждого писателя есть некий секрет. У великих писателей этот секрет общий: усердие и еще раз усердие. В письмах Антона Чехова к его современникам, в том числе к Толстому, он постоянно жаловался на то, что не получает удовлетворения от работы: «Когда возвращаюсь к чтению „Чайки“, после четвертого действия прихожу к выводу, что не стану театральным писателем этого времени. Театр требует большего, чем я могу ему дать». Однако этот русский писатель в будущем стал одним из выдающихся драматургов. В другой раз он жаловался на сложности, с которыми сталкивается в коротком жанре. Несмотря на это, он стал одним из лучших новеллистов.
Если бы у новичков была возможность попросить совета у Чехова, то главное, что бы он сказал: «Писатель должен забыть, что он личность. Необходимо избегать субъективности в своих работах. Надо быть лаконичным и простым». Великий русский писатель ненавидел личностное начало в хвастливом письме. Он приводил пример Микеланджело, который видел в горделивости рождение мелкого: «Не рассуждай о себе, ибо ты в любом случае скрыт за своими словами».
Объективизм в литературе не знаменует провал для автора. Чехов говорил, что «автор, у которого нет ощущений, у того нет творений. Писатель должен прежде всего писать для людей. А люди хотят знать о людях, а не о них самих». По мнению Чехова, в театре особенно чтят героев, которым присуще благородство. Основная платформа в театре — это простота. Наши герои далеки от красноречивых фраз. Мы не расположены к тому, кто повышает сильно голос.
Юсеф Идрис видел в детях улиц Каира то, что видели Чехов, Горький и Толстой в детях Москвы и Петербурга. Социальные реалии, в которых жили русские и арабы в середине прошлого века, имеют много общего, поэтому в произведениях русских и арабских писателей того времени отразилось схожее восприятие действительности. Особенно это касается Сирии, где в это время переводили все, что выходило в России, а также Каира и Бейрута. Многие арабские авторы находились под впечатлением от произведений русских писателей. Некоторые критики даже видят далекий русский след в работах Нагиба Махфуза (египетского писателя, драматурга, сценариста, лауреат Нобелевской премии по литературе 1988 года — прим. пер.). Но он единственный, кто не связал свое имя с русскими писателями, особенно с Чеховым, как, например, это сделал Сухейль Идрис (ливанский писатель, общественный деятель).
Он тайно мечтал, что получит Нобелевскую премию по литературе, но понимал, что его левая ориентация не позволит стать ее обладателем. Однако Нобелевская премия досталась именно ему, «последнему египтянину», который и не ожидал ничего подобного. И только его почитатели мечтали за него.
