Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Натан Щаранский говорит о существенном различии между способом действия «Нарушивших молчание» и тактикой советских диссидентов, но в ответ остается только воскликнуть «Да ладно, Натан!» Хельсинкская группа, в состав которой входил Щаранский, действительно посылала свои отчеты в кабинет Брежнева, но одновременно рассылала во все иностранные посольства в Москве.
Председатель Еврейского агентства Натан Щаранский не часто высказывается публично на темы, не связанные прямо с его деятельностью. Поэтому статья, в которой он утверждает, что организация «Нарушившие молчание» (Шоврим штика, שתיקה שוברים) занимается не правозащитной деятельностью, особенно значима.
Щаранский навалился всем весом своей репутации бывшего узника Сиона, советского правозащитника и израильского общественного деятеля, чтобы в очередной раз доказать, что нельзя сравнивать Советский Союз с нынешним Израилем. В его статье есть два основных тезиса: во-первых, Израиль — демократическая страна, поэтому правозащитная деятельность здесь неактуальна, во-вторых, «Нарушившие молчание» не обращаются к властям и не раскрывают личность передавших сведения солдат, а «передают иностранцам бездоказательные обвинения», тогда как советские правозащитники действовали иначе.
Ответ на первое утверждение очень простой: на бумаге в СССР тоже существовала демократия, и решения принимало большинство. Факт: каждые четыре года проводились выборы, и список в составе коммунистов и беспартийных получал 99% голосов. На Западном берегу, где совершаются нарушения прав человека, о которых кричат «Нарушившие молчание» и другие организации, даже на бумаге не существует демократического режима.
На Западном берегу существует военная администрация, от доброй воли которой зависят палестинские жители. Они лишены права на самоопределение, избирательного права, права на демонстрации, и они имеют дело с режимом, враждебным по определению — оккупационным. Тот факт, что Западный берег контролирует демократическое государство (будем надеяться, оно таким и останется), не отменяет того факта, что это государство контролирует жизни миллионов человек, и они нуждаются в защите.
Добавлю также, что даже если бы речь не шла о борьбе против оккупации, это бы не означало, что правозащитная деятельность «менее правозащитная». Права человека могут быть нарушены любым режимом, и защита прав не становится менее значимой, если сопряжена с меньшим риском и героизмом.
Что же до второго утверждения, о существенном различии между способом действия «Нарушивших молчание» и тактикой советских диссидентов, то в ответ остается только воскликнуть «Да ладно, Натан!» Хельсинкская группа, в состав которой входил Щаранский, действительно посылала свои отчеты в кабинет Брежнева, но одновременно рассылала (или передавала иным способом) во все иностранные посольства в Москве.
Хорошо, что Щаранский честно признает — диссиденты надеялись на сотрудничество властей «как минимум в теории». Первое, что сделала Хельсинкская группа после своего основания, это передала манифест, свои данные и адреса, западным журналистам. В ситуации, когда выборы «теоретические», права человека — «теоретические» и шанс на сотрудничество властей тоже «теоретический», обращение в официальные инстанции делается только для отвода глаз. Понятно, что основной тактикой было обращение к иностранным государством, которые были очень враждебно настроены к СССР.
В своей статье Щаранский забыл упомянуть, что главным орудием борьбы советских диссидентов был «самиздат», то есть, ручное копирование книг, документов и запрещенных журналов, которые передавали из рук в руки. Если правозащитникам удавалось передать материалы «иностранным агентам», то получался «тамиздат». Что же до анонимности, то члены «Хельсинкской группы» не скрывали своих имен, но были не менее важные активисты, например, редакторы подпольного издания «Хроника текущих событий», которые скрывали свою личность, чтобы избежать преследования и ареста (это не всегда удавалось). Вопреки утверждению Щаранского, личность некоторых солдат-свидетелей со временем была раскрыта, не говоря уже о том, что члены «Нарушивших молчание», сами бывшие солдаты, служившие на территориях, известны всем.
Опасность, грозившая советским диссидентам, действительно несравнимо больше той, которой подвергаются израильские правозащитники, даже в эти дни беспрерывного подстрекательства против них, сопровождаемого правительственными законодательными инициативами. Израильские правозащитники имеют право называться диссидентами благодаря своему упрямому противодействию мнению большинства (которое превозносит Щаранский в своей статье). Обвинения в их адрес со стороны правительства по поводу «клеветы на Израиль» очень напоминают обвинения в «распространении клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».
Последняя цитата взята из исторических докладов Хельсинкской группы, одним из основателей которой был Щаранский. Ему стоит прочесть ее еще раз.
На Западном берегу существует военная администрация, от доброй воли которой зависят палестинские жители. Они лишены права на самоопределение, избирательного права, права на демонстрации, и они имеют дело с режимом, враждебным по определению — оккупационным. Тот факт, что Западный берег контролирует демократическое государство (будем надеяться, оно таким и останется), не отменяет того факта, что это государство контролирует жизни миллионов человек, и они нуждаются в защите.
Добавлю также, что даже если бы речь не шла о борьбе против оккупации, это бы не означало, что правозащитная деятельность «менее правозащитная». Права человека могут быть нарушены любым режимом, и защита прав не становится менее значимой, если сопряжена с меньшим риском и героизмом.
Что же до второго утверждения, о существенном различии между способом действия «Нарушивших молчание» и тактикой советских диссидентов, то в ответ остается только воскликнуть «Да ладно, Натан!» Хельсинкская группа, в состав которой входил Щаранский, действительно посылала свои отчеты в кабинет Брежнева, но одновременно рассылала (или передавала иным способом) во все иностранные посольства в Москве.
Хорошо, что Щаранский честно признает — диссиденты надеялись на сотрудничество властей «как минимум в теории». Первое, что сделала Хельсинкская группа после своего основания, это передала манифест, свои данные и адреса, западным журналистам. В ситуации, когда выборы «теоретические», права человека — «теоретические» и шанс на сотрудничество властей тоже «теоретический», обращение в официальные инстанции делается только для отвода глаз. Понятно, что основной тактикой было обращение к иностранным государством, которые были очень враждебно настроены к СССР.
В своей статье Щаранский забыл упомянуть, что главным орудием борьбы советских диссидентов был «самиздат», то есть, ручное копирование книг, документов и запрещенных журналов, которые передавали из рук в руки. Если правозащитникам удавалось передать материалы «иностранным агентам», то получался «тамиздат». Что же до анонимности, то члены «Хельсинкской группы» не скрывали своих имен, но были не менее важные активисты, например, редакторы подпольного издания «Хроника текущих событий», которые скрывали свою личность, чтобы избежать преследования и ареста (это не всегда удавалось). Вопреки утверждению Щаранского, личность некоторых солдат-свидетелей со временем была раскрыта, не говоря уже о том, что члены «Нарушивших молчание», сами бывшие солдаты, служившие на территориях, известны всем.
Опасность, грозившая советским диссидентам, действительно несравнимо больше той, которой подвергаются израильские правозащитники, даже в эти дни беспрерывного подстрекательства против них, сопровождаемого правительственными законодательными инициативами. Израильские правозащитники имеют право называться диссидентами благодаря своему упрямому противодействию мнению большинства (которое превозносит Щаранский в своей статье). Обвинения в их адрес со стороны правительства по поводу «клеветы на Израиль» очень напоминают обвинения в «распространении клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй».
Последняя цитата взята из исторических докладов Хельсинкской группы, одним из основателей которой был Щаранский. Ему стоит прочесть ее еще раз.
