Нет, Ярослав Качиньский (Jarosław Kaczyński) — это не Владимир Путин. Он не убивает своих политических противников, не угрожает соседям войной, не связан со спецслужбами. Но не кажется ли вам, что видение государства (не практические действия) российского президента ближе сердцу председателя партии «Право и Справедливость» (PiS), чем видение экс-премьера Бельгии и лидера либералов в европейском парламенте Ги Верхофстадта (Guy Verhofstadt)?
Идеи близки, практическое приложение — нет
Если внимательно (и беспристрастно) присмотреться к тому, какой Качиньский хотел бы сделать страну, тезисы о некотором сходстве с российским сатрапом выглядят вполне осмысленно. Формирование сильного национального единства, стремление упрочить гордость за свою историю (с одновременным отрицанием ее мрачных страниц), использование религии в политических целях, неприятие западных «идеологических новаций», пристрастие к использованию спецслужб в политических целях, желание контролировать СМИ, а также нетерпимость к инакомыслящим и использование в риторике понятия «национал-предатель» в качестве ярлыка для своих оппонентов — все это объединяет председателя «Права и справедливости» с обитателем Кремля. Кроме того оба политика ни во что не ставят принцип «checks and balance», свойственный либеральным демократиям, и планомерно уничтожают все контролирующие власть руководства страны институты, чтобы ничто не могло ограничивать волю и действия центра принятия решений.
Разделяет ли их что-нибудь? Конечно. В первую очередь практика. Власть PiS в 2005-2007 годах значительно отличалась от российских политических будней (это касается и настоящего момента). Никто не сажает никого в тюрьму, оппонентов правительства не убивают под Бельведерским дворцом, а сам Качиньский, пожалуй, не вынашивает планов отобрать у чехов Заользье. Однако его идейная парадигма ближе именно к парадигме Путина, чем упоминавшегося выше Верхофстадта. Она ближе, что не означает — идентична, и это не стоит забывать.
Когда некоторое время назад активисток из группы Pussy Riot наказали за выходку в церкви, часть польских правых приветствовала этот шаг, публично высказывая радость по поводу того, что наконец какое-то государство набралось смелости и не позволяет осквернять христианские святыни. Европейские левые увидели в Pussy икону тех ценностей, которые они сами отстаивают и за которые ведут борьбу, а правые (в том числе частично польские) обратили свои надежды к Путину, надеясь, что он остановит волну заливающего мир прогрессизма и принесет моральное возрождение.
Сползание «Права и справедливости»
Если Евросоюз расколется по этому принципу (крайний пермисивизм против крайнего ригоризма), тогда «Праву и справедливости» не останется ничего другого, как выступить на стороне второго. Это его стихия, его дискурс, его идейная парадигма. Если политические процессы будут развиваться в направлении резкой идейной поляризации и «интеллектуального столкновения цивилизаций», Польше под управлением нынешней команды придется встать на сторону сильнейшего из ригористичных (консервативных?) игроков, то есть Москвы.
К счастью для нас, Европа — это не только бывший бельгийский премьер или деятели левого фланга в духе Габриэлы Циммер (Gabriele Zimmer), но также умеренные правые и умеренные левые. Среди первых может оказаться «Право и справедливость».
Стоит задуматься: если правительство PiS находит себе в ЕС друзей среди прокремлевских сил, а нашим главным союзником в Европе стал Виктор Орбан, который не боится заигрывать с Москвой, мы, пожалуй, подходим к чему-то важному. К тому, что динамика событий может подтолкнуть нашу страну к более тесному союзу с Путиным! Повторю: не намерения Качиньского, не продуманный заранее план, а именно динамика политического процесса.
Если критика со стороны Брюсселя будет усиливаться, если изоляция Польши в Европе будет углубляться, если там будет распространяться левый пермисивизм, может произойти естественное сближение Варшавы и Москвы.
Векторы на восток
В контексте прежней риторики Качиньского и взглядов многих его избирателей (а также на фоне крайне антироссийского выступления главы МИД Ващиковского (Witold Waszczykowski) в Сейме на прошлой неделе) это звучит, как political fiction. Но, во-первых, председатель «Права и справедливости» уже менял свою риторику и приспосабливал ее к текущим задачам, а во-вторых, его избиратели (и политики из его партии) уже так натасканы следовать за ним, что им будет легко объяснить: союз с Россией нужен, чтобы Польша встала с колен. Так что необходимость корректировки взглядов и тактики не станут для главы PiS и его электората препятствием на пути изменения отношения к Москве.
Впрочем, только Качиньский мог бы стать человеком, который перенаправит векторы польской внешней политики с Запада на Восток, и никто другой. Каждого, кто попробовал бы предпринять нечто такое, сам председатель и его молодчики в СМИ сразу же окрестили бы предателем: ведь в этих категориях «Право и справедливость» описывала даже переход от «ягеллонского» к «пястовскому» курсу в политике.
Возможна ли такая смена направления векторов? Может ли Качиньский привести нас на Восток? Сейчас это кажется маловероятным, но, как я писал в начале, его идейная парадигма ближе к путинской, чем к той, которая преобладает сейчас в европейском мейнстриме (в будущем, в связи с радостным маршем прогресса в Европе эта дистанция может еще увеличиться). На размышления наводит также легкость, с которой нефтяной концерн Orlen под новым руководством подписал новый контракт с россиянами (я не могу представить, чтобы его глава Ясиньский (Wojciech Jasinski) не получил на это одобрения сверху). Обращает на себя внимание и то, как российские СМИ (находящиеся под контролем Кремля) благожелательно пишут о польском правительстве. После того, как партия «Право и справедливость» пришла к власти, отношения между Варшавой и Москвой вовсе не ухудшились. Складывается даже впечатление, что они стали более теплыми, как будто обе стороны дают друг другу время и возможность на формирование совершенно иных контактов, чем все ожидали.
Путинский менталитет
Остается, однако, тема обломков самолета и шире — смоленской трагедии. Казалось бы, эта проблема непреодолима. Но удивительным образом комиссия Сейма, которая должна заняться этим вопросом, до сих пор не сформирована. Удивительным образом новая команда затягивает то, что выглядело приоритетной задачей. Не вписывается ли это в более широкую стратегию прощупывания Качиньским возможности провести промосковский галс, совершить резкий поворот во внешней политике и заново выстроить отношения с Москвой? Такие отношения, которые как минимум укрепят его позицию в игре с Брюсселем, а, возможно, навсегда изменят направление польской внешней политики.
Нет, председатель PiS — не Путин. Но его понимание государства, народа, Европы, современности в ее нынешнем виде, религии и традиций, а также природы международных отношений выглядит поистине путинским. Это может (хотя не обязано) привести к сближению двух политиков и двух стран.
Качиньский, возможно, не вынашивает подобных планов, но представляется, что он не исключает такого поворота во внешнеполитическом курсе страны. Хотя бы потому, что только он может предпринять что-то такое. Не националисты, не Корвин-Микке (Janusz Korwin-Mikke) и уже тем более не «Гражданская платформа» (PO) или «Современная».
Самыми пророссийскими силами в Европе выступают правые партии и именно они стремятся к сближению с Кремлем. Так почему же в Польше должно быть иначе?
