С 2007 по 2009 год мы с Евгением Примаковым председательствовали в группе, куда входили высокопоставленные бывшие министры, официальные лица и военачальники из России и США, часть из которых присутствует сегодня здесь. Цель этой группы состояла в ослаблении антагонистических аспектов российско-американских отношений и в поиске возможностей для развития сотрудничества. В Америке ее назвали «группой второго трека». Это значит, что ее поддерживали обе партии, а Белый дом приветствовал ее деятельность исследовательского характера, не давая полномочий на ведение переговоров от своего имени. Встречи мы проводили по очереди то в одной, то в другой стране. В 2007 году нашу группу принял президент Путин, а в 2009-м президент Медведев. В 2008 году президент Джордж Буш собрал в Белом доме большую часть своей команды национальной безопасности для участия в диалоге с нашими гостями.
В годы холодной войны все участники занимали высокие и ответственные посты. В периоды напряженности эти люди отстаивали национальные интересы своих стран, как они их понимали. Но они также на личном опыте познавали опасности технологий, угрожающих цивилизованной жизни, которые развивались в таком направлении, что в кризисной ситуации могли нарушить всю организованную человеческую деятельность. Миру грозили потрясения и беспорядки, которые отчасти усиливались из-за разницы в культурном самосознании и из-за столкновения идеологий. Цель «второго трека» заключалась в преодолении кризисов и в поиске общих принципов для мирового порядка.
Евгений Примаков был незаменимым партнером в этой работе. Острый аналитический ум у него сочетался с обширным знанием глобальных тенденций. Эти способности сформировались у него за долгие годы работы рядом с центрами власти, а в итоге и внутри них. А его величайшая преданность родине облагораживала и обостряла наше мышление, помогая в поиске общих представлений и идей. Мы не всегда соглашались, но мы всегда уважали друг друга. Его не хватает всем нам и мне лично, потому что он был коллегой и другом.
Нет нужды говорить вам о том, что наши отношения сегодня гораздо хуже, чем десять лет назад. На самом деле, они, наверное, в худшем состоянии за все время после окончания холодной войны. Взаимное доверие по обе стороны ослабло. На смену сотрудничеству пришла конфронтация. Я знаю, что в последние месяцы своей жизни Евгений Примаков искал пути преодоления такого состояния дел. Мы воздадим должное его памяти, если продолжим его усилия, сделав их своими собственными.
В конце холодной войны взгляды русских и американцев на стратегическое партнерство формировались под влиянием недавнего опыта. Американцы рассчитывали, что период ослабления напряженности приведет к плодотворному сотрудничеству по мировым проблемам. Гордость русских за модернизацию своего общества ослабляло беспокойство по поводу изменения границ страны и понимание того, что впереди их ждет колоссальная работа по реконструкции и переоценке. Многие с обеих сторон понимали, что судьбы России и Соединенных Штатов по-прежнему тесно взаимосвязаны. Поддержание стратегической стабильности и предотвращение распространения оружия массового уничтожения стало настоятельной необходимостью, как и создание системы безопасности в Евразии, особенно вдоль длинной границы России. Открылись новые перспективы в торговле и инвестициях; на первое место вышло сотрудничество в сфере энергетики.
К сожалению, мощь глобальных потрясений предопределила построение государственной политики. Символичным оказалось решение Евгения Примакова на посту премьер-министра во время полета в Вашингтон развернуть свой самолет в небе над Атлантикой в знак протеста против начала военной операции НАТО в Югославии. Первоначальные надежды на то, что тесное сотрудничество на первом этапе кампании против «Аль-Каиды» и Талибана в Афганистане приведут к партнерству по более широкому кругу вопросов, ослабли в водовороте споров по вопросам ближневосточной политики, а потом и вовсе исчезли, когда Россия осуществила военные действия на Кавказе в 2008 году и на Украине в 2014-м. Последние усилия по поиску общих позиций в сирийском конфликте и по ослаблению напряженности на Украине не смогли изменить усиливающееся чувство отчужденности.
Каждая из стран всю вину за это возлагает на другую сторону, и у каждой из сторон существует тенденция демонизировать если не другую страну, то ее руководителей. А поскольку в диалоге преобладают вопросы национальной безопасности, вновь появляются элементы недоверия и подозрительности, характерные для жесткой борьбы времен холодной войны. В России эти чувства усиливаются воспоминаниями о первом постсоветском десятилетии, когда Россия переживала мощнейший социально-экономический и политический кризис, а Соединенные Штаты — самый долгий в своей истории период непрерывного экономического роста. Все это вызывало политические разногласия из-за Балкан, бывших советских территорий, Ближнего Востока, расширения НАТО, противоракетной обороны и поставок оружия. И эти разногласия наносили непоправимый вред перспективам сотрудничества.
Пожалуй, самым важным моментом были расхождения в исторических представлениях. США окончание холодной войны казалось подтверждением традиционной веры Америки в неизбежное торжество демократической революции. Американцы в мыслях видели расширение международной системы, живущей в соответствии с правовыми нормами. Но у России — более сложный исторический опыт. Для этой страны, по которой на протяжении веков прокатывались иностранные армии с запада и с востока, безопасность всегда будет иметь геополитическое и правовое измерение. Когда граница безопасности перемещается с Эльбы на полторы тысячи километров на восток в сторону Москвы, в российском представлении о мировом порядке неизбежно появляется стратегический компонент. Задача нашего времени слить два этих измерения — геополитическое и правовое — в единую связную концепцию.
Как это ни парадоксально, но мы снова столкнулись с философской в своей основе проблемой. Как Америке сотрудничать с Россией, если она не разделяет все ее ценности, но является незаменимым компонентом мирового порядка? Как России отстоять свои интересы безопасности, не вызвав при этом тревогу на своей периферии и не увеличив количество врагов? Может ли Россия обрести достойное и авторитетное место в мировых делах, не вызывая при этом дискомфорт у Соединенных Штатов? Могут ли Соединенные Штаты отстаивать и продвигать свои ценности, чтобы при этом не возникало представление о том, будто они их навязывают угрозами? Я не буду пытаться ответить на эти вопросы. Моя цель — способствовать усилиям по поиску этих ответов.
Многие комментаторы — как российские, так и американские — отвергают возможность сотрудничества и совместной работы США и России над созданием нового международного порядка. По их мнению, Соединенные Штаты и Россия вступили в новую холодную войну.
Сегодня опасность заключается не в том, что стороны могут вернуться к военной конфронтации, а в том, что в обеих странах сбывается самовнушенное предсказание. Долгосрочные интересы двух стран требуют, чтобы мир превратил нынешнюю турбулентность и переменчивость в новое равновесие, которое будет все более многополярным и глобализованным.
Характер этой турбулентности сам по себе беспрецедентен. До недавнего времени международные угрозы глобального масштаба отождествлялись с концентрацией власти в руках одного доминирующего государства. Сегодня угрозы все чаще возникают из-за распада государственной власти и возникновения все новых неуправляемых территорий. С таким распространением вакуума власти не может в одиночку справиться ни одно государство, каким бы сильным оно ни было. Для этого требуется устойчивое сотрудничество между Соединенными Штатами, Россией и другими ведущими державами. Следовательно, элементы соперничества при разрешении традиционных конфликтов в межгосударственной системе необходимо сдерживать, чтобы это соперничество оставалось в определенных рамках и создавало условия, препятствующие рецидивам.
Как мы знаем, нас разделяет множество проблем, и среди них Украина с Сирией — самые актуальные. Последние несколько лет наши страны эпизодически ведут дискуссии по этим вопросам без заметного прогресса. Это неудивительно, потому что данные дискуссии проходят вне согласованных стратегических рамок. Каждый отдельный вопрос является выражением более масштабной стратегической проблемы. Украину необходимо встроить в структуру европейской и международной безопасности таким образом, чтобы она стала мостом между Россией и Западом, а не сторожевой заставой той или иной стороны. Что касается Сирии, здесь понятно, что местные и региональные группировки самостоятельно не смогут найти решение проблемы. Согласованные российско-американские усилия, осуществляемые во взаимодействии с другими ведущими державами, могли бы создать образец мирного урегулирования для Ближнего Востока, а может, и для других регионов.
Любые попытки улучшить отношения должны сопровождаться диалогом о зарождающемся новом мировом порядке. Какие тенденции разрушают старый порядок и формируют новый? Какие вызовы эти изменения бросают российским и американским национальным интересам? Какую роль каждая из стран хочет играть в формировании этого нового порядка, и на какое положение в нем они могут рассчитывать? Как нам состыковать очень разные идеи о мировом порядке, которые появляются в России, США и других крупных странах на основе их исторического опыта? Цель должна заключаться в том, чтобы разработать стратегическую концепцию российско-американских отношений, в которой можно преодолеть пункты противоречий.
В 1960-е и 1970-е годы я воспринимал международные отношения по сути дела как противоборство между США и Советским Союзом. С развитием технологий появилась концепция стратегической стабильности, которую две страны смогли претворить в жизнь, хотя в других областях между ними сохранилось соперничество. Мир с тех пор пережил драматические изменения. В частности, в возникающем многополярном порядке Россию следует воспринимать как ключевой элемент нового глобального равновесия, а не как угрозу Соединенным Штатам.
Последние 70 лет я так или иначе занимался российско-американскими отношениями. Я присутствовал и в центрах принятия решений, когда возрастал уровень тревоги, и на совместных празднованиях в честь дипломатических достижений. Нашим странам и народам мира нужны более прочные перспективы.
Я выступаю за диалог, который сольет воедино наше будущее, а не будет усугублять наши конфликты — и я считаю, что он возможен. Для этого необходимо взаимное уважение обеих сторон к жизненно важным ценностям и интересам друг друга. Нынешняя администрация за оставшееся ей время не сможет решить эти задачи. Но их решение нельзя откладывать в угоду американской внутренней политике. Эти задачи можно решить только в том случае, если Вашингтон и Москва, Белый дом и Кремль проявят готовность перешагнуть через свои обиды и недовольства, перестанут думать, что их обманывают и преследуют, и ответят на те масштабные вызовы, которые угрожают нашим странам в предстоящие годы.
Генри Киссинджер был советником по национальной безопасности и госсекретарем при президентах Никсоне и Форде. С этой речью он выступил в Фонде Горчакова в Москве на открытии Центра внешнеполитического сотрудничества имени Примакова.
