Большинство СМИ регулярно винят Россию в том, что она делает приоритетными целями «повстанцев», а не ИГ, и без разбора бьет по боевикам и мирным жителям. В вечернем выпуске новостей по France2 4 февраля показали репортаж о хирургической точности ударов международной коалиции против ИГ… только вот эти кадры оказались кадрами российских бомбардировок, которые ранее обнародовали на сайте Министерства обороны страны. Пусть эта ошибка и выглядит анекдотично, она проливает свет на заблуждения в стратегии Запада на Ближнем Востоке, который сегодня становится заложником опасного альянса все более ярко выраженного исламизма Турции Эрдогана с державами Персидского залива. Двойная игра последних сейчас выходит на всеобщее обозрение, прижимая Запад к стенке.
Как опытный дзюдоист, Владимир Путин предпочитает использовать слабости противников для достижения цели с наименьшей затратой сил. Заручившись военной помощью Ирана и дипломатической поддержкой Китая, президент России старается сохранить режим Башара Асада так, чтобы тот стал де факто последним оплотом против Исламского государства. Но это не все. В условиях противостояния турок и курдов (и те, и другие — заклятые враги друг друга, но при этом союзники Запада) Владимир Путин делает так, чтобы утомленные таким положением дел пешмерга повернулись к Москве. Как и на Украине, Владимир Путин проявляет себя отличным тактиком, который опирается на прочные и осторожные военные альянсы для укрепления позиций на международных переговорах. Он не боится даже по факту перечеркнуть их, если считает, что может добиться большего, и это прекрасно иллюстрирует нынешняя встреча в Женеве. При этом стратегия Путина носит оборонительный характер на фоне американской политики в отношении Москвы, которая становилась лишь жестче с 1991 года.
Сделать из Асада оплот против ИГ
Идущая в настоящий момент битва за Алеппо, безусловно, является поворотным моментом в сирийском кризисе, а также иллюстрацией российского подхода к вмешательству и переговорам. Несмотря на 5 000 ударов российской авиации за четыре последних месяца прошлого года, на западе эту операцию до недавнего времени считали неэффективной. Так, 19 ноября в Jane’s Terrorism & Insurgency не без иронии отметили, что режим Башара Асада вернул себе всего 0,4% территории страны с начала российского вмешательства.
Как бы то ни было, ситуация, по всей видимости, кардинально изменилась за последний месяц, а с прошлой недели ход событий набрал головокружительный оборот. Так, с 1 по 3 февраля российские бомбардировщики поставили рекорд в 875 ударов за 237 вылетов. Удары были сосредоточены на территории от города Алеппо до турецкой границы так, чтобы перекрыть созданные Анкарой каналы снабжения людьми, оружием, деньгами и нефтью. Сирийская армия Башара Асада при поддержке иранских сил, а также шиитских отрядов из Ливана, Ирака и Афганистана смогла окружить Алеппо с севера, окончательно перекрыв тем самым одну из дорог, которые обеспечивали связь мятежников с Турцией. Для них Алеппо становится «котлом», откуда невозможно сбежать.
Полемолог (полемология — наука о войне, прим.переводчика) Каролин Галактерос справедливо отмечает удивительное сходство между «котлами» в Алеппо и Дебальцево, где год назад оказалась украинская армия: «Второй “котел” формируется в Сирии в практически идентичной последовательности (военные успехи для давления на партнеров перед началом политических переговоров). Российская тактика до боли напоминает ту, что была пущена в ход на Украине». Только переговоры сейчас уже идут не в Минске, а в Женеве. На фоне резкого изменения соотношения военных сил в Сирии, у спецпредставителя генсека ООН Стаффана де Мистуры не было иного выбора, кроме как перенести изначально намеченные на 31 января переговоры на конец февраля. Россия и сирийский режим намереваются использовать на переговорах весь свой вес, чтобы заставить суннитские державы и Запад принять новое положение дел. Для Анкары, Эр-Рияда и Вашингтона такой ход Москвы стал настоящей пощечиной.
Ведь что могут сделать западные страны? Расширить помощь мятежникам, которых поддерживают Турция, Саудовская Аравия и Катар? Как минимум, это означало бы слишком серьезный политический риск, потому что (снова) показало бы общественности, что «умеренных» повстанцев не существует, и что с режимом борются лишь исламистские группы под началом «Джабхат ан-Нусра», то есть местного «отделения» «Аль-Каиды». Как максимум, это было бы чревато риском прямого вмешательства Турции (в России есть на этот счет подозрения) или Саудовской Аравии (она уже говорила о готовности направить наземные войска в рамках международной коалиции). В такой перспективе не исключена эскалация: ведущийся сейчас в Сирии, Ираке и Йемене непрямой конфликт суннитских и шиитских держав мог бы переступить опасную красную линию.
Курды на орбите России
Владимир Путин все больше опирается не только на Дамаск, но и на сирийских курдов, поставляя им оружие, в том числе и гранатометы РПГ-7. У его интереса к курдам есть сразу две причины.
Прежде всего, курды пользуются операциями Дамаска в Алеппо для проведения собственного наступления на позиции мятежников. Они стремятся продвинуться на восток, чтобы сформировать единую курдскую зону от Африна до Кобане (этот город прославился во время осады Исламским государством), который граничит с Иракским Курдистаном.
Москва ставит «красные линии» перед Вашингтоном
Тактическая победа Владимира Путина в Сирии (на основании украинского опыта) выглядит тем более впечатляющей, что Россия сегодня ослаблена экономическим кризисом. И хотя президент рассчитывал на восстановление роста после 2015 года, дальнейшее падение цен на нефть не сулит ничего хорошего. Несмотря на часто звучащие утверждения, доля углеводородов в российском ВВП не так уж и велика (10-15%). В то же время они играют большую роль в формировании бюджета (40%). Таким образом, Путин был вынужден урезать госрасходы, что становится тяжелым ударом для внутреннего спроса, который является для России традиционным козырем роста. Страна долгое время полагалась на богатые энергоресурсы, но теперь сталкивается с трудностями в финансировании экономики, которые еще сильнее обостряют западные финансовые санкции. При сохранении низких цен на нефть и отсутствии структурных реформ (прежде всего, в банковской системе) режиму Владимира Путина придется забыть о высоких показателях роста.
Далее, хотя затраты на операцию в Сирии пока не кажутся для Москвы неподъемными, это не отменяет вопроса о будущем вмешательства и долгосрочных перспективах России на Ближнем Востоке. Владимиру Путину свойственно сверхреалистичное видение международных отношений, но такой же ли он хороший стратег, как тактик? Именно такой вопрос ставили перед собой западные наблюдатели после украинских событий, отмечая, что с помощью ловких маневров он в итоге заполучил Крым, но при этом окончательно потерял Украину.
В путинской стратегии сирийский конфликт можно рассматривать как прямое продолжение украинского. Москва хочет прочертить «красные линии», которые США (и НАТО) не имеют права переступать. В этой связи Владимир Путин находится по большей части на оборонительных позициях, что дорого обходится Москве в долгосрочной перспективе касательно военных расходов. Кстати говоря, в этом может заключаться стратегия Вашингтона: ослабить Россию гонкой вооружений, которая ей не по карману. В прошлом она уже подточила силы СССР.
К сожалению, американцы, несмотря на окончание холодной войны, так и не отошли от доктрины «сдерживания», которая была сформирована в 1947 году президентом Труманом и вдохновлялась работами историка и политолога Джорджа Кеннана. Несмотря на мирный распад СССР, американцы без конца продвигали границы НАТО к российским границам, хотя никакого Варшавского договора уже давно не было.
Такое рвение продолжить холодную войну недавно проанализировал американский историк Стивен Коэн. По мнению этого сторонника разрядки между двумя блоками, «национальная безопасность Америки должна опираться на Москву. Это означает, что президенту США нужен партнер в Кремле. Это было истиной при Советском Союзе и остается ей по сей день». Коэн не скрывает своего пессимизма: американцы в опасном высокомерии не признают за россиянами права чертить «красные линии», хотя во времена СССР эти линии существовали. Историк приводит три примера этой позиции США: расширение НАТО, нежелание вести переговоры о европейской ПРО (а она угрожает равновесию ядерного сдерживания), применение «мягкой силы» для «смены режима» в России и соседних государствах.
Стратегию Владимира Путина в Сирии можно рассматривать в рамках американского сдерживания. США упорно не хотят замечать, что берлинская стена давно рухнула. Кроме того, сегодня могут появиться новые стены, только уже не в Берлине, а в Тбилиси, Киеве и Дамаске. Придерживаясь оборонительной позиции с опорой на выдающийся тактический талант, президент России стремится прочертить красные линии в Сирии, где расположена единственная военно-морская база Москвы за границей, необходимая для обеспечения устойчивого присутствия в средиземноморском регионе.
Европе и в первую очередь Франции нужно сказать «нет» этой реинкарнации советско-американского противостояния и напомнить Москве и Вашингтону, что «Россия — европейская держава», по словам Дидро. Но для этого потребовалось бы немало «отважности», как говорила наш будущий министр иностранных дел.
