Сейчас у системы еще есть возможность вернуться к привычным параметрам, чтобы в итоге кандидатами оказались Клинтон и, например, Рубио. Но с последствиями событий последнего года и партиям, и истеблишменту явно придется разбираться еще долго. То, что президентские выборы, на которых будут бороться женщина и сын кубинских эмигрантов, станут самым скучным вариантом из возможных, уже говорит о многом.
Миллиардер и ведущий реалити-шоу на национальном канале, который требует перестать пускать в Америку мусульман и обещает построить стену между США и Мексикой. Сын радикального священника-евангелиста, который однажды прочитал вслух с трибуны Сената полный текст детской книги «Зеленые яйца и ветчина», пытаясь предотвратить принятие законопроекта по реформе здравоохранения. Семидесятипятилетний бунтарь из Новой Англии, который провел медовый месяц в СССР, записал фолк-альбом с песнями протеста и без всякого стеснения называет себя социалистом. Нейрохирург с мировым именем, который скептически отзывается о теории эволюции и плохо представляет себе политическую карту мира. Сын сорок первого президента США, жена сорок второго президента США и брат сорок третьего президента США.
Чтобы понять, как получилось, что в 2016 году главными действующими лицами американской политики становятся еженедельно оскорбляющий целые социальные группы Дональд Трамп и ежедневно грозящий Америке революцией Берни Сандерс, а сотни миллионов долларов и поддержка политического истеблишмента перестают быть гарантией успеха, необходимо взглянуть на динамику американского национального самосознания в последнее десятилетие.
От надежды к усталости
Обама первого срока был президентом надежды. Врученная ему через год после прихода к власти Нобелевская премия теперь может сколько угодно казаться смехотворной (особенно после новостей о том, как администрация расстреливает мирное население военными дронами в Пакистане), но она довольно точно отражала эмоцию и внутри, и за пределами США. Говорить, что Обама объединил страну, было бы некорректно (консервативное Движение чаепития громко заявило о себе примерно в момент инаугурации), и тем не менее: на выборах 2008 года демократический кандидат получил больше голосов по стране, чем кто-либо за предыдущие двадцать лет, и выиграл в семи штатах, которые за четыре года до этого голосовали за Джорджа Буша-младшего. Молодой сенатор, организовавший самую эффектную кампанию за долгое время (настолько эффектную, что российские патриотические движения до сих пор используют хрестоматийный красно-черный плакат в своих фотожабах); человек, сумевший преодолеть державшийся столетиями расовый барьер и обещавший объединить республиканцев и демократов на платформе здравого смысла, он казался абсолютной противоположностью предыдущей администрации, оставившей страну увязшей в двух войнах и тяжелейшем финансовом кризисе. «Людям нужна честность», — читал рэпер Нас в песне «Черный президент»; и Обама был олицетворением этого лозунга.
Обама второго срока стал президентом инерции. Его республиканскому конкуренту в 2012 году, Митту Ромни, не хватило ни харизмы, ни страсти, но и сам президент уже не вызывал у избирателей ни безоговорочного доверия, ни особого энтузиазма; ни тот ни другой толком не убедили избирателей в том, что у кого-либо из них есть рабочий план по оздоровлению экономики. По большому счету, к середине второго срока Обамы его правление являет собой исторический парадокс. Страна во многих отношениях стала успешнее и прогрессивнее — но недостаточно; одним кажется, что президент не выполнил свои обещания, другим — что превысил свои полномочия.
Войны в Ираке и в Афганистане вроде как закончены, но американские солдаты остаются и там и там. К тому же теперь на повестке дня имеется еще и Сирия с ИГИЛ (группировка запрещена в РФ). Очевидно, что к концу срока Обамы США будут продолжать вести войну на Ближнем Востоке. Американская экономика вроде бы оправилась от потрясений 2008 года, но инвестбанкиров с Уолл-стрит это касается в куда большей степени, чем среднего класса. Грубо говоря, те, кто спонсирует политиков, чувствуют себя куда лучше, чем те, кто их выбирает.
За время правления Обамы в Америке было создано в шесть раз больше рабочих мест, чем при Буше-младшем, а прибыли корпораций достигли рекордных сумм — однако доходы населения уменьшились, а количество домовладельцев упало до уровня конца 60-х. По сравнению с моментом прихода Обамы к власти уровень безработицы снизился почти вдвое, но все равно не достиг цифр, которые были до рецессии. Расходы правительства ползли вверх довольно скромными темпами, но общая сумма федерального долга все равно увеличилась на 71%, и сейчас он составляет более $19 трлн. В области прав сексуальных меньшинств и мигрантов достигнуты впечатляющие успехи, но полиция по всей стране продолжает по малейшему поводу убивать чернокожих граждан, а люди с легально приобретенным оружием еженедельно расстреливают мирных жителей из ненависти к афроамериканцам, исламу или просто роду людскому. Америка по-прежнему явный мировой геополитический лидер, но по некоторым экономическим показателям ее уже опередил Китай, и это только начало. Ну и так далее.
Иными словами, у Америки все не то чтобы плохо, но точно не лучше всех, и это раздражает.
Именно на этом сумели сыграть два кандидата, которые сделали эту кампанию самой дикой и непредсказуемой за последние десятилетия, — республиканец Дональд Трамп и демократ Берни Сандерс.
Популизм внутри
Популярная культура зарабатывает на том, что чует общественные настроения. В первой половине 2000-х, во времена правления консервативного Буша-младшего, по NBC с большим успехом шел сериал «Западное крыло», в котором Мартин Шин играл более-менее идеального президента страны. В 2010-х, когда к власти пришел либеральный Обама, американское ТВ стало показывать совсем другой Белый дом. В «Карточном домике», предположительно любимом сериале Владимира Путина, его населяют безнравственные циники, готовые на все ради собственных амбиций. В «Вице-президенте» — смехотворные идиоты, но тоже готовые на все ради собственных амбиций. Эта смена парадигмы отражает вполне реальные цифры: по данным социологов, после 11 сентября 60% американцев считали, что власть заслуживает доверия; сейчас — всего 19%.
Год назад, когда расклад, что итоговыми номинантами станут Джеб Буш и Хиллари Клинтон, казался наиболее реалистичным, даже сторонники кандидатов признавали, что тут что-то не так и в будущем смена элит неизбежна. Будущее в лице Трампа и Сандерса наступило раньше, чем кто-либо мог предположить.
Наступлению его предшествовало, конечно, и общее положение дел в республиканской партии. Джеб Буш, как ни крути, никак не выглядел однозначным победителем — он совсем не харизматик, много лет не занимался политикой, да и в роли губернатора Флориды был не то чтобы особенно успешен. Бушу, конечно, только за счет фамилии и связей быстро удалось собрать десятки миллионов долларов на кампанию. Но ключевые доноры, вроде демонических братьев Кох и лас-вегасского олигарха Шелдона Адельсона, после поражения в 2012 году решили повременить с поддержкой отдельных кандидатов. Учитывая, что шансы республиканцев взять президентское кресло после двух сроков демократа довольно велики, а с осени 2014-го партия еще и контролирует Конгресс, попытать счастья захотели многие, и вскоре список кандидатов стал похож на заявку футбольной команды, включая запасных, а то и резервистов (за одного из кандидатов, бывшего губернатора Вирджинии Джима Гилмора, в Айове проголосовали 12 человек; он до сих пор не вышел из гонки). В этой толкотне оказалось, что Буша с его относительно спокойной консервативной повесткой почти не слышно. Слышно того, кто громче кричит.
Ключевое свойство бизнесмена и шоумена Дональда Трампа (а также другой, пусть и меньшей сенсации республиканского пула, тихони-нейрохирурга Бена Карсона) — именно то, что он не политик. Он сам финансирует свою кампанию. Он, судя по всему, сам пишет в твиттер. Он презирает политкорректность, оскорбляет мигрантов, женщин, инвалидов и мусульман и не извиняется. Он называет оппонентов клоунами, дебилами и извращенцами и не извиняется. Он рассуждает о футболе, как работяга-сосед с Мидвеста; он вообще разговаривает как обычный человек, постоянно сбиваясь с одной темы на другую.
Сейчас у системы еще есть возможность вернуться к привычным параметрам, чтобы в итоге кандидатами оказались Клинтон и, например, Рубио. Но с последствиями событий последнего года и партиям, и истеблишменту явно придется разбираться еще долго. То, что президентские выборы, на которых будут бороться женщина и сын кубинских эмигрантов, станут самым скучным вариантом из возможных, уже говорит о многом
Трамп плевать хотел на линию партии — вопреки республиканским канонам свободной торговли он угрожает дополнительными тарифами Китаю; вопреки идеологии «маленького правительства» обещает укрепить программу социального страхования. Трамп выходит за рамки и нарушает правила, и именно это нравится избирателям, которые чувствуют, что в игре по правилам их оставляют не у дел. Все это в рамках традиционной кампании уже давно бы обрушило рейтинги и похоронило шансы кандидата, но только не в 2016 году, — как недавно заметил сам Трамп, которому не откажешь в чувстве юмора, его сторонники не отвернутся от него, даже если он застрелит кого-нибудь посреди Пятой авеню. «Вас обманули», — заявляет Трамп и в качестве доказательства, что он не такой, предлагает свою агрессивную искренность. В этом смысле даже то, что Трамп все время говорит неправду (по данным сайта Politifact, 77% его публичных заявлений не соответствуют действительности), не так важно. Зато смело и фром хиз харт.
С точки зрения собственно программы Трамп далеко не столь радикален, как может показаться. Во-первых, как и подобает неполитику, этой самой программы у него особенно и нет. На официальном сайте кандидата в разделе «Взгляды» долгое время была только одна вкладка — про иммиграционную реформу. В публичных выступлениях Трамп предпочитает упирать на то, что страна перестала побеждать, а он придет и молча поправит все — к черту подробности.
Во-вторых, конкуренты ему вполне под стать. Джеб Буш возмущался предложением Трампа перестать пускать в страну мусульман, но сам выдвигал не менее абсурдную идею выдавать американские визы только сирийским христианам. Губернатор Нью-Джерси Крис Кристи, когда его во время дебатов спросили, что будет, если российский самолет залетит в бесполетную зону, которую он собирается установить в Сирии, без всяких сомнений ответил, что он его собьет. К слову, это один из редких моментов, когда на президентских дебатах всерьез вспоминали о России — Путин американских политиков и избирателей волнует явно меньше, чем «Исламское государство», право на аборты или количество рабочих мест в стране.
Стандартный и нестандартный
Кампания Трампа строится целиком вокруг его личного предположительного профессионализма. Кампания Берни Сандерса, ставшего главным возмутителем спокойствия в демократическом лагере, в этом смысле полная противоположность. Похожий на рассерженного дедушку-профессора, Сандерс предпочитает говорить не о себе, а о проблемах общества, главной из которых, по его мнению, является растущее классовое неравенство. А растет оно из-за того, что власть продолжает потакать богатым вместо того, чтобы заботиться о большинстве населения. Берни — это про повышение минимальной зарплаты, повышение налогов на сверхдоходы, ограничение возможностей для банковских спекуляций, бесплатное образование и единую систему здравоохранения. В общем, про то, что он сам именует демократическим социализмом, и это, конечно, главный скандал, потому что еще недавно ни у кого, кто называет себя социалистом, не было в США никаких политических шансов.
Впрочем, еще недавно люди, родившиеся после распада СССР, ходили в школу и не имели права голоса. Еще один парадокс этой кампании заключается в том, что семидесятипятилетнего кандидата из штата с 95% белого населения поддерживает молодежь из университетских кампусов и представители Black Lives Matter, движения в защиту прав афроамериканцев.
Это поколение, уверенное, что живет в стране утраченных иллюзий. Они не верят привычным институтам: государству, которое ввязывалось в войны без веского повода; капитализму, который порождает экономическую несправедливость; полиции, в которую вшит системный расизм. Это поколение считает, что бремя экономического кризиса легло на их плечи, а денег и возможностей стало только меньше. Это поколение, которое больше не верит в справедливость системы. И именно идеи Сандерса с их прогрессивным подрывом ценностей свободного рынка оказались способны вовлечь его в политику.
Сейчас у системы еще есть возможность вернуться к привычным параметрам, чтобы в итоге кандидатами оказались Клинтон и, например, Рубио. Но с последствиями событий последнего года и партиям, и истеблишменту явно придется разбираться еще долго. То, что президентские выборы, на которых будут бороться женщина и сын кубинских эмигрантов, станут самым скучным вариантом из возможных, уже говорит о многом
Оппонент Сандерса Хиллари Клинтон, номинация которой еще летом казалась вполне безальтернативной, как раз абсолютно системный кандидат. Любимый аргумент ее оппонентов — указывать на тесные связи Клинтон и ее семьи с теми самыми компаниями, которые обеспечили крушение экономики в 2008 году: мол, как тогда она будет защищать американцев от зловредного Уолл-стрит?
Но есть в статусе Хиллари и масса преимуществ. Во-первых, инерция. Для многих избирателей постарше то, что именно Клинтон должна представлять демократов на следующих выборах, само собой разумеется. Во-вторых, репутация. Атакуя оппонентов, республиканцы зачастую забывают не только про Сандерса, но даже и про Обаму, обвиняя лично Клинтон, работавшую госсекретарем, во всех провалах американской внешней и не только политики. Это дает Хиллари возможность заявлять, что именно она способна победить съехавших с катушек консерваторов. В-третьих, опыт. В 2008 году Клинтон уже имела дело с номинальным андердогом, который в итоге стянул у нее номинацию; она явно постарается приложить все усилия, чтобы ситуация не повторилась, — например, уже корректирует свою позицию по высшему образованию, в то время как Сандерс преимущественно повторяет одни и те же лозунги.
Протестный кандидат
При всей диаметральной противоположности Сандерса и Трампа у них все же есть кое-что общее. Во-первых, оба сопротивляются политическому влиянию корпораций и олигархии. И Трамп, который финансирует свою кампанию из собственных средств, и Сандерс, который полагается на микродоноров, открыто высказываются против так называемых суперкомитетов, организаций, которые в силу спорного решения Верховного суда имеют право тратить неограниченные средства на поддержку тех или иных кандидатов — пусть и номинально независимо от самих политиков. Распространено мнение, что, по сути, это разновидность коррупции (впрочем, как водится, есть некоторые сомнения в честности позиции Трампа).
Во-вторых, оба они кандидаты протеста — и одновременно мечты. В случае Трампа — об условной сильной руке, о политике, который все сделает сам и не будет никого нагружать деталями. В случае Сандерса — о социальной справедливости. Притом что у сторонников Сандерса обычно есть высшее образование, а у сторонников Трампа, наоборот, ни те ни другие как будто не задумываются о том, как именно их избранники будут внедрять свои грандиозные планы. Вопрос конкретных исполнительных и законодательных мер Трамп просто игнорирует. Сандерс, предлагая свою программу, тоже не объясняет, как все это будет одобрено консервативным Конгрессом (правильный ответ — никак). Идеализм оказывается важнее реальной политики — возможно, потому, что на реальную политику надежды уже почти не осталось.
Весь этот бедлам чем-то напоминает ситуацию 60-х, когда по Америке маршировали многотысячные шествия в поддержку расового равенства, озлобленная чернокожая беднота громила города, а съезд Демократической партии в Чикаго проходил в обстановке, приближенной к боевым действиям. Собственно, Сандерс, который в случае своей победы станет старейшим президентом США на момент избрания, — это живая связка между нынешней кампанией и тем турбулентным десятилетием: он начинал свою политическую деятельность в качестве университетского активиста Движения за гражданские права и в 1963 году слушал ту самую речь Мартина Лютера Кинга в Вашингтоне. Правда, стоит помнить, чем все это закончилось: в 1968-м «молчаливое большинство», с подозрением и испугом наблюдавшее за всей окружающей гражданской борьбой, избрало президентом Ричарда Никсона.
К слову, именно к молчаливому, ну или уже заговорившему большинству причисляет себя Дональд Трамп.
После Айовы и Нью-Гэмпшира
Когда Дональд Трамп занял второе место в Айове, его в очередной раз начали списывать со счетов. Еще бы, наконец-то человеку, вся риторика которого строится на образе победителя (он даже цитировал в твиттере мысли мудрых людей про то, что никто не помнит пришедших вторыми), нанесено символическое поражение. Символы символами, но Трамп — это политик типа «не дождетесь»: он сначала заявил, что вообще на Айове не сосредотачивался, а вчера с отрывом в два раза победил в Нью-Гэмпшире и, с большой вероятностью, может продолжить в том же духе и в следующих штатах.
После Айовы казалось, что важнее — сильный финиш Марко Рубио, сенатора из Флориды с мальчуковой внешностью, в сторону которого вроде как начал склоняться партийный истеблишмент. Но Рубио откровенно опростоволосился на дебатах, буквально четыре раза повторив одну и ту же речь про «Обама все испортил», и в итоге проиграл в Нью-Гэмпшире даже относительно умеренному губернатору Огайо Джону Касичу и несчастному Джебу Бушу, которого уже, казалось, совсем затолкали под табуретку. Чтобы запутать всех окончательно, Касич оказался еще и вторым. Судя по тем же последним дебатам, возможно, самая мудрая стратегия для Трампа сейчас — подождать, когда конкуренты за поддержку республиканской элиты попросту передушат друг друга.
У демократов все несколько иначе. В Айове Сандерса и Клинтон разделили три десятых процента, на некоторых участках победителя определяли, подкинув монетку. Эта ничья стала идеологической победой Берни, который в момент вступления в гонку казался большинству наблюдателей типичным статистом-радикалом. Но, даже учитывая вчерашнюю уверенную победу Сандерса в Нью-Гэмпшире, дальше голосовать будут южные штаты, где при слове «социализм» по-прежнему хватаются за пистолет и где у Клинтон традиционно сильные позиции.
В 2008 году Обама сумел победить во многом за счет голосов чернокожих избирателей, для которых афроамериканский кандидат был важным историческим шансом, у Сандерса этого преимущества не будет. Муж Клинтон в 1992-м тоже проиграл первые два штата, и ничего.
Однако это в каком-то смысле не главное. Да, в контексте президентских выборов 2016 года у системы все еще есть возможность скорректировать себя до привычных параметров, чтобы итоговыми кандидатами оказались Клинтон и, например, Рубио — пара, которая, безусловно, спровоцирует множество внутренних дискуссий, но на пресловутую революцию никак не тянет и извне США будет выглядеть довольно скучно.
Отложенная революция
Однако с последствиями событий последнего года и партиям, и истеблишменту явно придется разбираться еще долго. У демократов идеология, транслируемая семидесятипятилетним стариком, оказывается выбором будущего партийного актива, что влечет за собой неизбежные идеологические и политические последствия.
Успех Трампа наглядно показывает, что механизмы контроля избирателей, которые элиты старательно создавали со времен создания системы праймериз, поизносились, успев в процессе скомпрометировать профессию политика в целом, и с этим тоже придется что-то делать. Во что бы ни вылился нынешний сумбур, есть ощущение, что идейный раскол внутри населения и пропасть между двумя политическими флангами, под лозунгом примирения которых приходил к власти Обама, будут только расти — и реалистичных сценариев их преодоления пока не видно. В конце концов, примерно единственное, что объединяет республиканских и демократических кандидатов, — это любовь к противопоставлениям типа «мы» и «они».
Впрочем, и тот факт, что выборы, на которых за пост президента США будут соревноваться женщина и сын кубинских эмигрантов, станут самым неинтересным вариантом из возможных, сам по себе говорит о многом.
Александр Горбачев — журналист, бывший главный редактор журнала «Афиша»
