Atlantico: Ангела Меркель вела с Турцией и Россией переговоры от имени Европы, но оказалась на милости Эрдогана и Путина?
Дидье Бийон: Прежде всего, я бы не сказал, что Меркель ведет с Путиным и Эрдоганом диалог от имени ЕС. Никто в Европе не давал ей таких полномочий. Ангела Меркель делает вид, что представляет Европу, хотя на этот счет нет никаких коллективных решений. Такая двусмысленность ее роли по меньшей мере достойна осуждения.
Когда Меркель говорит с Эрдоганом и его премьером или же Путиным, она делает это ради немецких, а не европейских интересов. А интересы Германии не пересекаются с интересами Европы.
Касательно миграционного кризиса, с учетом масштаба трудностей, Европа находится в позиции слабости. Турки прекрасно поняли, что нужны ЕС в переговорах по вопросу беженцев. Таким образом, Турция находится в позиции силы, причем по отношению не только к Меркель (хотя та привлекает к себе основное внимание и несколько дней назад была в Анкаре), но и к ЕС, который как никогда нуждается в ней из-за недостатка единства и неспособности гуманитарным и эффективным образом справиться с миграционным кризисом. Эрдогана даже не получается назвать циником: он просто находится в позиции силы и пытается воспользоваться ею, как поступил бы на его месте и любой другой лидер. Высоконравственным такое поведение, конечно, не является, только вот нравственность, мягко говоря, не всегда учитывается в международных отношениях.
В сирийском вопросе, Ангела Меркель взяла на себя несколько месяцев назад инициативу по встрече с Путиным. Темой этой беседы должна была стать Сирия. Тем не менее развитие событий и в частности решение России начать бомбардировки с прошлого сентября лишают Ангелу Меркель той роли в сирийском кризисе, на которую она могла рассчитывать до ударов. Вообще, я бы не сказал, что у Меркель есть какая-то особая политика по отношению к Путину в сирийском вопросе. Как, кстати говоря, не существует и европейской позиции по Путину или любому другому вопросу.
— Можно ли еще рассчитывать на сотрудничество с двумя этими странами?
— На уровне миграционного кризиса определенное сотрудничество с Турцией будет, однако предсказать его темпы и результаты сейчас невозможно. Хотим мы того или нет, но Турция будет и дальше играть ключевую роль в этом вопросе. Кроме того, мне хотелось бы подчеркнуть неприемлемость и абсурдность заявлений европейских властей и в частности верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности Федерики Могерини, которая заявила, что на Турции лежит нравственное обязательство принять сирийских беженцев, и в то же время потребовала от нее закрыть границы, чтобы мигранты не смогли отправиться в Европу. Но хотя Турция и достойна критики со многих точек зрения, это великая страна, которая не заслуживает, чтобы об нее вытирали ноги.
Что касается Сирии, особого оптимизма у меня нет. Хотим мы того или нет, Россия является важнейшим партнером в урегулировании сирийского кризиса, даже если методы Путина и могут вызывать недовольство. Как мы видели, напрасная попытка провести переговоры на прошлой неделе завершилась полным провалом.
— Если с Турцией не удастся достичь компромисса, какими будут последствия для Европы и европейского проекта?
— Следует рассмотреть по отдельности краткосрочную и долгосрочную перспективу. Если с Турцией не получится достичь компромисса в краткосрочной перспективе, Европа столкнется со все более неконтролируемой волной беженцев. При отсутствии договоренности Турция позволит части беженцев отправиться в Европу, что увеличит их приток в 2, 3 или даже 4 раза.
ЕС уже сейчас не в силах справиться с экономическим кризисом, переговоры по Греции оказались чрезвычайно сложными, и если договориться по беженцам не получится, о каком европейском проекте тогда вообще может идти речь? Как мне кажется, европейского проекта уже не существует, потому что на уровне 28 государств невозможно принять никаких конкретных решений. Если мы не сможем договориться даже по такому острому вопросу как миграционный кризис, боюсь, что европейский проект ожидает серьезный регресс.
— А что насчет Германии? Придется ли Ангеле Меркель расплачиваться за «неосторожность»?
— Ангела Меркель уже столкнулась со множеством проблем и расплачивается за неосторожность. Она в полной мере ощущает последствия произнесенных осенью великодушных речей, которые завоевали сердца европейцев так, что ее стали называть «мамочка Меркель». На самом же деле она неверно оценила масштабы миграционного кризиса. Кроме того, она утверждала, что прием беженцев отвечает экономическим интересам страны, но их поток оказался таким, что стал лишь вредить экономике. Все это получило отражение в политике: критика Меркель в Германии сейчас звучит все громче. Кстати говоря, она именно поэтому уже дважды бывала в Турции: в октябре и несколько дней тому назад. Она решила активно заняться проблемой не из европейских, а собственных интересов.
— Как тот факт, что Германия возглавила переговоры с двумя этими государствами, говорит о слабости общеевропейской политики и европейских институтов, а также об ослаблении влияния Франции во внешнеполитической сфере?
— Еще раз подчеркну, что Германия не говорит от имени ЕС, хотя и делает вид, что это так. Что касается общеевропейской политики, ее не существует. Тому есть трагическое доказательство: ЕС не в силах сформулировать коллективный ответ ни на одну проблему. И если это так, зачем вообще нужна Европа?
Что касается Франции, политика нынешнего правительства и его предшественников говорит о несостоятельности, непоследовательности и нежелании заявить о Франции как к стране, которой должна принадлежать особая роль на европейском и международном уровне. Французская элита же, по всей видимости, решила отказаться от этих особенностей. А если у Франции их нет, она теряет инициативу, отходит на второй план и теряется. Это обратимо, но нужно признать, что Франция лишилась инициативы не из-за Германии, а из-за несостоятельности своей элиты. И это очень тревожный момент.
— Что общего есть у Путина и Эрдогана, несмотря на напряженность в их отношениях и несовпадения в стоящих задачах?
— Пока что у них все непросто. Между двумя странами существует глубокий кризис. С 24 ноября, когда турецкие ВВС сбили российский самолет, кризис стал очень серьезным, хотя дипломатические и экономические связи не были разорваны. Разногласия двух стран касаются прежде всего сирийского вопроса, и после 24 ноября договоренность практически невозможна. Это прекрасно видно по тому, как Россия поддерживает сирийских курдов, которых в Турции называют террористами. Анкара же считает союзниками разнообразные силы мятежников, по которым наносит удары Москва. По этим моментам существуют серьезнейшие разногласия, а напряженность очень остра. На нормализацию отношения Москвы и Анкары потребуется время.
Хотя и Турция, и Россия делали схожие заявления против унаследованного со Второй мировой войны мирового порядка, о настоящей политике речи тут не идет. Когда Эрдоган критикует западные альянсы и ООН, это всего лишь слова. Об этом свидетельствует его поведение после решения сбить российский самолет. Всего час спустя он обратился к НАТО. Турки первыми созывают внеочередное собрание НАТО, когда у них возникают трудности. Что многое говорит об их критике мирового порядка и империализма.
