Как недавно сообщалось, Конгресс в июне 2015 года поручил директору национальной разведки Джеймсу Клэпперу расследовать подозрения о том, что крайне правые европейские партии получают финансирование от Кремля. Утверждалось, что Россия желает подорвать европейское единство с целью добиться отмены санкций, введенных из-за российского вмешательства на востоке Украины, и ослабить планы НАТО в области противоракетной обороны.
Это последнее звено в цепи усилий по раскрытию российского вмешательства в европейские дела. Заявления о российском проникновении делали публицисты, политики и аналитические центры. Они предупреждали, что спонсирование партий со схожими взглядами — только один компонент стратегии России по манипулированию общественным мнением в своих целях. Кремль также работает над общественным мнением с помощью трансляций передач по своему информационному каналу, всегда интересных и захватывающих но наполненных теориями заговоров. Некоторые аналитики даже отмечали, что российская пропаганда и кампания по лоббированию служат средством гибридной войны, наряду с силовыми действиями в Восточной Украине. Новость же в том, что впервые американское правительство решило расследовать эти подозрения.
Проблема этого подхода в том, что он путает причину со следствием. Если Россия на самом деле помогает симпатизирующим группам в Европе (не стоит забывать, что пока это всего лишь слухи), то это происходит не потому, что Путин — коварный кукловод, играющий ничего не подозревающими политиками с помощью хитроумных трюков. Причина в том, что его попросили сделать это.
Базовые проблемы Европы — экономическая стагнация, потоки беженцев, разногласия среди членов Евросоюза, пренебрежительное отношение ведущих политиков к нуждам простых людей — толкнули некоторых европейцев голосовать за крайние силы политического спектра. Каким бы странным это ни казалось, но эти избиратели и партии, которые они поддерживают, находят в нынешней России кое-что привлекательное. Неудивительно, что квазифашистские партии вроде греческой «Золотой Зари» или венгерского «Йоббика» будут восхищаться сильным лидером вроде Путина, демонстрирующего мужественность, импонирующую их избирателям. Вдобавок, недавнее позиционирование Путина в качестве защитника «традиционных ценностей», соответствует базовым представлениям правых. Если Россия помешивает варево в горшке, то это потому, что все ингредиенты уже положили за нее другие.
На данный момент есть только одно доказательство связей Кремля с европейскими радикалами — кредит в размере 9,4 млн евро, выданный главе Национального фронта Марин Ле Пен. Она говорит, что обратилась к России, когда ей отказали французские банки. Нет никаких доказательств тому, что другие партии, которые считаются «прикормленными» Кремлем, получали какую-то помощь из России. Но их пророссийская внешнеполитическая ориентация стала достаточным основанием для возбуждения беспокойства среди респектабельных политических кругов.
Обвинители не обязательно параноики. Встретив единый европейский фронт в отношении санкций, Россия может попытаться воздействовать на отдельные страны, чтобы разбить этот монолит. Мы знаем, что Кремль прибегал к таким средствам наказания, как прекращение газоснабжения зимой, и к таким поощрениям, как кредиты и инвестиции, для нуждающихся в деньгах европейских государств. С точки зрения России эта политика по принципу «разделяй и властвуй» ничуть не хуже, чем продолжавшиеся 20 лет попытки Запада интегрировать в НАТО или Евросоюз бывшие советские республики, несмотря на постоянные возражения Москвы.
Но нынешняя горячая риторика элиты, сосредоточенная на предполагаемых попытках России вмешиваться в западную политику, содержит два рискованных аспекта.
Во-первых, провоцирование вины путем ассоциирования выглядит соблазнительным средством, но оно может привести к нежелательной дискредитации партий евроскептиков. Это старая тактика, практикуемая как демократическими, так и авторитарными режимами, но она может завести во тьму. Путин сам часто обвиняет оппонентов в том, что они получают поддержку от США. Делает ли их это американскими марионетками? Путин бы хотел, чтобы общественное мнение считало так.
Следствием обвинений в наличие «тайной руки» становится отрицание взглядов оппонента, какими справедливыми они ни были. Повторю, Путин сам поступал так, отказавшись признать искренность массовых протестов 2011 года против его возвращения на пост президента и честность сотен тысяч человек, участвовавших в украинском Евромайдане.
Европейские политики показали себя хорошими учениками своего врага, прибегнув к российской угрозе для дискредитации целых движений, чьи требования им не понравились. В июне 2014 года генеральный секретарь НАТО Андерс Расмуссен обвинил Россию в организации протестов против добычи сланцевых газов по технологии гидроразрыва в нескольких европейских странах. Он сказал, что Россия прибегла к изощренным средствам дезинформации, чтобы сохранить зависимость Европы от российского газа. «Гринпис» и другие НПО, которые выступают против технологии гидроразрыва не только в Европе, отвергли его обвинения.
Расмуссен признал, что его обвинения опирались на утверждения сторонников гидроразрыва в Румынии и Литве, у которых не было точных доказательств своих слов. Но на фоне геополитического кризиса вокруг Украины этого было вполне достаточно. Но граждане демократических стран должны беспокоиться, если политики, не согласные с их законными опасениями, не только выдвигают возражения по существу, а также связывают оппонентов с злонамеренными иностранными силами. В истории эксплуатация чувства страха для достижения внутренних политических целей приводила к постыдным результатам, о которых демократии позднее сожалели.
Вторая опасность в постоянном акцентировании внимания на влиянии Кремля заключается в том, что это отвлекает политиков от решения реальных проблем, способствующих популярности пророссийских партий. Многочисленные силы, сотрясающие континент, поставили Европейский союз перед самыми большими трудностями в его истории. Они требуют ответа, а не обвинений в связях с иностранными державами.
Как бы европейские элиты не переживали из-за вероятного использования Россией финансового и идеологического давления для усиления имеющихся разногласий в Европе, эту проблему невозможно быстро решить, не подвергая опасности базовые европейские ценности (кто-то хочет потребовать регистрации всех НПО в качестве иностранных агентов, если они получают деньги из-за границы?) Открытые общества больше подвержены иностранному влиянию, чем авторитарные режимы, и они должны принять этот риск, если желают оставаться открытыми.
Разумеется, демократическое общество может требовать от политических партий раскрытия источников финансирования. Если избирателям не нравится российское донорство (или саудовское, или хеджевого фонда), они могут выразить свое недовольство на избирательных участках. И пока российская пропаганда и дезинформация сбивает людей с толку, правительства должны быть заинтересованы в подаче правдивой информации.
Даже если бы Россия занималась исключительно своими делами, а, если честно, ни одна любая другая крупная держава так не делает, европейские избиратели не были бы удовлетворены. Только путем решения проблем, породивших экстремизм, каким бы трудным это ни было, Европа сможет обрести устойчивость и избавиться от уязвимости.
Если ЕС развалится, Кремль будет счастлив. Но вина за эту катастрофу ляжет на Брюссель, а не на Москву.
