Кости раздроблены, надежды угасли: два года назад тысячи людей протестовали и выступали за новую Украину. Рассказ о трех людях, которые едва не заплатили за это своей жизнью.
Все произошло примерно так, как и предвидел врач. Если сильно повезет, то этот пациент сможет ходить, опираясь на две специальные трости, сказал он два года назад в Кобленце.
Все получилось значительно лучше, чем предполагал сам пациент. После того, как он пришел в себя после первой операции, он посмотрел на врача, а сказанные врачом по-немецки слова он так понял в переводе на украинский: «Вы не сможете ни ходить, ни сидеть». То есть, это было жестокое сообщение. Он тогда подумал: если такой будет теперь его жизнь, то он предпочел бы вообще больше не жить.
Владимир Гончаровский сидит, что означает: это один из его плохих дней. Две специальные трости стоят в углу, в настоящее время он нуждается в коляске, и каждый раз, когда возникает такая ситуация, он переселяется в расположенный в сельской местности дом своих родителей. Его квартира, в которой он проживает вместе со своей женой и 16-месячным сыном, не подходит для использования коляски. Третий этаж, без лифта — там он находился бы взаперти.
Он говорит: «Я стараюсь. Но если бы не было ребенка…» Он делает паузу. — «В этом моя мотивация».
Владимиру Гончаровскому 32 года, он один из трех украинцев, которых два года назад в апреле месяце в расположенной в Кобленце больнице посетили сотрудники редакции газеты Sueddeutsche Zeitung. Они — из числа тысяч тех людей, которые в течение трех месяцев протестовали на площади Майдан против коррумпированного президента Виктора Януковича. Они — из числа тех, кто два года назад в период между 18 и 20 февраля 2014 года должны были умереть, поскольку Янукович собирался разогнать толпу и спасти свою власть. В Гончаровского попали две пули. Одна из них раздробила правую плечевую кость. Другая через живот дошла до позвоночника, попала в него рядом с костным мозгом и разрушила нервные волокна, управляющие правой ногой. «Было бы лучше, если бы я умер», — сказал Гончаровский в Кобленце — у него было лицо белого цвета, круги под глазами, и в тот момент он еще не знал о том, что после его приезда домой — еще до кровавой бойни — его жена забеременела. «Теперь я буду обузой для моей матери».
Его мать предупреждала его: Если он поедет на Майдан, то он — больше не ее сын. Жена угрожала разводом. Село Святец, расположенное примерно в пяти часах езды на автомобиле к юго-западу от Киева, не является тем местом, где делается революция. Крестьянин на запряженной лошадьми телеге забирает бидоны для молока, и люди здесь стараются не вмешиваться в большие вопросы. А тот, кто этим занимается, вызывает подозрение.
«Люди здесь верили в то, что я принимал участие в демонстрациях, чтобы заработать деньги», — говорит Гончаровский. Он, рабочий-строитель по профессии, просто устал от поисков работы по всей стране. Ситуация была такая: в Киеве богатые разъезжали на автомобилях марки Bentley, тогда как такие люди, как он, не уходили утром на работу, не садились в автобус, а вечером не возвращались домой. Вместо этого в лучшем случае существовал отхожий промысел, и если все было нормально, то человек получал треть от обговоренной заработной платы. По словам Гончаровского, политика его в принципе не интересует. Он просто считал, что нужно что-то менять. «Я не хочу, чтобы мои дети жили как рабы». На угрозы со стороны матери и жены он отреагировал следующим образом — попросил бутылку водки домашнего приготовления. Он пойдет к шурину, чтобы там с ним выпить, сказал он. В тапочках он вышел из дома — и эти двое поехали в Киев.
Гончаровский очень хотел бы узнать, кто стрелял в него и сделал инвалидом. Есть видеозапись, на которой можно увидеть, как люди Януковича на Институтской улице, расположенной выше Майдана, нацеливают свои автоматы и винтовки, как они внизу, на площади, на бронетранспортерах въезжают в толпу людей. Есть даже такое видео: какой-то человек за ноги оттаскивает Гончаровского — это его и спасло. В Кобленце он сказал: Бог все видел, и Он накажет стрелявших. А сегодня он сидит в коляске, обнимает двумя руками правую ногу и еще прижимает к ней голову — сегодня боль просто невыносима. Его пенсия составляет примерно 35 евро в месяц, а только обезболивающее средство стоит десять евро — одной упаковки хватает на два дня. Мать его, конечно же, кормит — какая же мать откажется от своего сына после того, что произошло?
«Это нормально, если они кого-то просто ранили», — говорит Гончаровский. Приказ есть приказ, и противника надо вывести из игры. «Но им было недостаточно того, что я уже лежал на земле. Это было так нечестно — выстрелить еще раз». Теперь он уже не хочет предоставлять все это Господу. Если бы существовало видео со стрелявшим, «то его уже не было бы в живых», — говорит Гончаровский. — В любом случае, я бы сделал так, чтобы ему было больно».
Не лучше ли было послушаться матери и жены?
«Нет, нет. — Гончаровский качает головой, — Я жалею только об одном — о том, что я на Институтской смог спасти только трех раненых, а не 33. Они теперь навсегда остались там, на фотографиях».
Если в Киеве идти от здания Парламента вверх по Институтской улице (справа находится гостиница «Украина», а слева надпись в стиле граффити «С днем рождения, Крава!» (Happy Birthday, Krawa), то в этот момент картины в памяти выстраиваются в ряд: от каждого погибшего должно что-то остаться — ниша в стене, фотография, свеча, лента, засохшие цветы. Если спуститься вниз, то можно заказать поездку в бывшую резиденцию Януковича. Как только набирается восемь любопытных, автобус отправляется.
Роман Линдов работает в 200 метрах отсюда. Это значит в 200 метрах от того места, на котором он обгорел. В качестве места встречи он назвал Макдональдс на Майдане, а оттуда он ведет нас в свою организацию. Снаружи нет никакого звонка, он должен постучать и назвать пароль. Он долго думал, стоит ли ему приглашать сюда посетителей: его организация имеет на Западе не самую лучшую репутацию.
У 24-летнего Линдова сохранилась правая рука, а вместо левой у него — протез. На лице видны следы от ожога, он почесывает рубцы от ожогов на теле и говорит: «Жизнь прекрасна». Он побывал на вершине Говерлы (2061 метр), это самая высокая гора на Украине. Он занимается смешанными единоборствами — смесь бокса с ударами ногами. И у него есть девушка, «она прекрасна».
Когда Линдов был в Кобленце, люди, далекие от медицины, давали ему мало шансов. Четверть его тела обгорела, он лежал в специальной кровати, и видны были только его правое ухо и красные части лица. Говорить он мог с трудом, и он не хотел рассказывать о том, что с ним произошло. «Это очень тяжело». А теперь он открывает свой ноутбук, показывает видео, на котором виден приближающийся бронетранспортер. Этот БТР врезается в толпу, и сразу после этого все вокруг загорается. В своих палатках демонстранты хранили коктейли Молотова — это было их оружие, которое тогда неожиданно сработало против них самих. «Вот это я», — говорит Линдов и показывает на человека, который находится очень близко к огню и не в состоянии от него защититься. После этого он быстро закрывает ноутбук.
Украина не стала тем государством, о котором мечтал Роман Линдов. В свои 24 года он еще сохранил некоторые патетические представления. Линдов хотел, чтобы была такая Украина, которая «была бы честной по отношению к самой себе, а также к другим». Вместо этого он видит наркотики, сигареты и алкоголь — все это потребляется «в больших количествах», а еще люди ездят «зайцами» и идут на другие мелкие хитрости, чтобы свести концы с концами Снег, который лежит перед зданием больницы, не убирается, потому что никто не чувствует никакой ответственности. И он видит олигарха Петра Порошенко, которому как президенту Украины даже не удалось найти виновных в кровавой бойне на Майдане, однако он, тем не менее, спас свой шоколадный концерн, включая фабрику, находящуюся на территории России.
«Правительство еще не осознало, с помощью кого оно, по сути, пришло к власти», — говорит Владимир Гончаровский.
«Любой народ имеет такого лидера, которого он заслуживает, — говорит Роман Линдов. — А той критической массы, которая необходима для выдвижения другого лидера, у нас пока нет».
«За счет переворота Украина, по крайней мере, получила шанс стать лучше», — это говорит Юрий Кравчук.
Кравчук сидит вместе со своей женой и 8-летним сыном в своей квартире, занимающей весь этаж, в Старой Синяве — этот населенный пункт расположен примерно на полпути между Киевом и румынской границей. Здесь он прожил все свои 38 лет (для фотографии он наденет потом национальную рубашку своего региона). Он вспоминает о том, как его в Кобленце называли сумасшедшим. Он получил одну пулю в руку, другую — в район голени, однако спустя три дня после операции этот украинец отказался от обезболивающих средств, чтобы не возникло привыкание. Вместо этого он вставлял платок между зубами. А уже дома он стал приглашать массажистку. Крава — так его все называют — лидер по своему психотипу. Кравчук спрашивает, видели ли мы поздравление в его адрес в виде граффити на Институтской? Он очень хотел бы вновь встать на ноги. Массажистка причиняла ему «ужасную боль», Кравчук кричал, но это была ее работа. И только его черная кошка ничего не могла понять и нападала на женщину, поскольку она не переносила криков. Массажистка не выдерживала и уходила.
Стоило ли это делать?
От полученных ранений у Кравчука уже не осталось никаких следов, он говорит: «На 100%». Он является членом партии «Свобода», ее часто называют националистической. Но если проводить сравнение с немецкой партией Альтернатива для Германии (АдГ), то это было бы неверно, так как еще существует Национал-демократическая партия Германии (НДПГ), и представители «Свободы» посетили ее в 2012 году, когда у нее еще была фракция в саксонском Ландтаге. В настоящее время «Свобода» также не представлена в Парламенте в Киеве, что, однако, не мешает ее представителям устраивать там свои акции. Более 100 ее членов протестовали в конце августа перед главным входом — в качестве аргументов использовались дубинки, палки с гвоздями и ручные гранаты; трое членов Национальной гвардии тогда погибли.
Член партии «Свобода» Юрий Кравчук говорит, что, если бы Янукович не был свергнут, Украина вновь стала бы «частью Советского Союза». А сейчас у нее есть возможность поддерживать свой язык, свою литературу, свой театр — «наполнить территориальное пространство национальным содержанием», так он это называет. Он проводит различие между националистами и патриотами, и при этом последние не имеют особого значения: патриоты просто радуются, сидя перед телевизором, когда их страна продвигается вперед. Тогда как националисты сами что-то для этого делают. Кравчук в настоящее время является заместителем председателя районного Совета того округа, в который входит его поселок. Он пышет энергией и похож на человека, который, скорее, находится в начале, а не в середине своей карьеры, а его политические взгляды весьма определенны: введенные против России санкции кажутся ему слишком мягкими. Он выступает за введение «полной экономической блокады», и вообще он не понимает, почему в Берлине можно принимать близкий к Кремлю телеканал Russia Today, тогда как «то же самое не делается в противоположном направлении».
Стоило ли все это делать?
Роман Линдов отвечает: «Все имеет свою цену». С другими что-то происходит во время катания на лыжах, а с ним это случилось на Майдане. Некоторые остаются без работы, у него есть друг, с помощью которого он получил свою работу — в отделе учета личного состава батальона «Азов». Это добровольческое формирование, которое было образовано в ходе необъявленной войны между Украиной и Россией и которое украинское государство, смогло использовать, но которое имеет собственное представление о государстве и нации.
Роман Линдов разместил эмблему этого батальона на стене над письменным столом: волчий капкан на желтом фоне. «Возможно, немцы назовут это свастикой». Но он видит в нем букву И, а перед ней — Н, то есть «идея нации», так говорят у них в батальоне. Вот какой он представляет себе Украину: пенсионерам в ней живется так же хорошо, как в Германии, в чем он сам имел возможность убедиться. Ведт пожилые люди имеют возможность путешествовать и не вынуждены проезжать каждую третью станцию метро «зайцем», потому что три гривны и десять копеек для них слишком дорого. В коридоре висит доска, и по тому, что на ней находится, можно понять, как видит себя сам этот батальон. Его члены явно не хотят быть национал-социалистами. Они хотят быть социал-националистами.
Три года назад Линдов, Кравчук и Гончаровский произнесли слово, которое стало заголовком репортажа из Кобленца — «Прощение». Два года назад Украина бурлила, враг, казалось, находился за пределами страны, в Москве. Сегодня, по словам Владимира Гончаровского, коррупция — это более серьезная проблема, чем Путин, а революция закончилась слишком рано. Надо было сравнять с землей Парламент. Там теперь сидят новые люди, но проводят они старую политику.
Кравчук, напротив, говорит о том, что у него не было депрессивных периодов, а Линдов со своими шрамами, говорит, что у него не такие тяжелые ранения, чтобы быть невыносимыми. Он хочет распространять среди людей национальную идею, а пока он занят поисками волонтеров, готовых расчистить лопатами снег перед больницей.
