Даже новейшие медицинские технологии бессильны и не в состоянии помочь еле-еле поднимающейся Украине. Некоторые страны беспокоит «усталость от Украины». Но победить эту усталость может только Киев.
Украина кое-как продержалась 2015 год. Она не оправдала ни трепетных и восторженных ожиданий своих горячих сторонников, ни злобных надежд своих недоброжелателей. Ее главное достижение за этот год выглядит весьма скромным — минимальным, и, тем не менее, оно является важным: страна выжила. После отступления из Дебальцева в начале 2015 года вооруженные силы Украины смогли стабилизировать фронт на Донбассе, и в начале 2016 года военная обстановка выглядит для Киева гораздо более благоприятной, чем год назад. Остальные южные и восточные регионы Украины избежали той разрухи и убыли населения, которые выпали на долю Донецкой и Луганской областей. Возможно, Мариуполь, Харьков и Херсон и пострадали, но лишь в переносном смысле — из-за серьезного экономического кризиса, а не физически от действий российской артиллерии. Даже на экономическом фронте макроэкономическая стабилизация предвещает возобновление роста (хотя и незначительного) в 2016 году — после нескольких лет экономического спада. Резкое и затянувшееся падение цен на энергоносители оказалось для Украины благом — хотя Россию, противника страны, оно поставило в трудное положение.
Российская военная кампания в Сирии не только обеспечила Украине передышку и временное облегчение от военного давления, но и опровергла предсказания о том, что Россия и Запад придут к взаимопониманию в Сирии в ущерб Киеву. Многие наблюдатели теоретически допускали (с разной степенью воодушевления или недовольства), что стремление создать общий фронт борьбы с ИГИЛ заставит Запад ослабить или отменить санкции против России — а, возможно, и передать Украину в сферу привилегированных интересов ее могущественного соседа. Примечательно, что, похоже, никто не предложил другой, не менее правдоподобный сценарий, согласно которому ввиду необходимости обеспечить взаимодействие сил Запада в борьбе с ИГ Россия (возможно, более уязвимая для исламского терроризма, чем Запад) будет вынуждена отказаться от своего неудавшегося проекта «Новороссия». И бросить своих марионеток на Донбассе — чтобы те во всей мере ощутили всю неопределенность своего положения.
В любом случае не произойдет ни того, ни другого. И причина, наверное, даже не столько в угрызениях совести Запада в отношении Украины (хотя они бы свою роль сыграли), сколько в том, что сейчас между Россией и Западом никаких прочных договоренностей по Сирии попросту быть не может. Главная цель России — защитить режим Асада от всех противников и конкурентов, а уничтожение ИГИЛ является логическим следствием — но в достижении главной цели оно явно будет иметь второстепенное значение. Запад, с другой стороны, намерен отстранить Асада от власти и уничтожить ИГИЛ. И трудно сказать, какая из этих целей (на какой-то конкретный момент и для какой-то конкретной западной страны) имеет первостепенное значение.
Так что на трехмерной шахматной доске сирийской гражданской войны Россия и Запад, скорее всего, будут и дальше наносить преимущественно нескоординированные удары по ИГИЛ и при этом действовать наперекор друг другу, преследуя противоположные цели в отношении Асада. Недавние успехи сирийских правительственных войск и наметившаяся угроза осады удерживаемых повстанцами районов Алеппо (и то, и другое при значительной поддержке российской авиации) не соответствуют поспешным прогнозам о том, что Россия и Запад найдут точки соприкосновения и договорятся по Сирии. Условному российско западному альянсу против ИГИЛ наносят ущерб реальные обстоятельства — военные действия России, которые в основном направлены не против ИГИЛ, а, похоже, предпринимаются специально для увеличения потоков сирийских беженцев, отчаянно стремящихся попасть в Европу. И какой-либо логический путь для Украины представить довольно трудно — даже с учетом этой ситуации. (Правда, Украине не следует расслабляться на фоне уменьшения вероятности того, что ее сдадут из-за Сирии — она должна признать, что победная российская кампания в Сирии может подстегнуть Кремль, и он вернется к делам, которые не завершил у себя по соседству).
Аналитики задаются вопросом, на кого были нацелены объявленные в последний момент военные учения России, проходившие в начале февраля на юго-западе страны — на Украину или Турцию. Дело в том, что вряд ли эти два варианта взаимно исключают друг друга. Для Москвы вся прелесть внезапных военных учений по отработке боевой готовности состоит в том, что они позволяют отработать многочисленные варианты развития ситуации. Они создают обстановку с множеством объектов-целей — куда входят не только Украина и Турция, но и Грузия а также действия по оказанию помощи Армении или Приднестровью, или даже переброска сил на свой собственный неспокойный Северный Кавказ. Так много врагов, и так мало времени…
В несколько ином ключе аналитики ухватились за другие факты, ставшие возможным предвестником разрешения проблемы — по крайней мере, войны на Донбассе. Речь идет о назначении близкого Путину Бориса Грызлова представителем России в контактной группе по Украине — вместо функционера из министерства иностранных дел. Теоретически Путин выбрал Грызлова, чтобы подать сигнал о том, что настроен серьезно и намерен приступить к серьезным переговорам. Еще одним намеком стала серия убийств на Донбассе лидеров сепаратистов, которых Москва якобы считала слишком независимыми и бескомпромиссными. И опять похоже на то, что Кремль готовит почву для уступок.
Хотя и нельзя исключать, что Грызлова назначили для того, чтобы избежать полного провала России на Донбассе и сохранить для Москвы самые лучшие условия, ни один из этих вариантов нельзя считать само собой разумеющимся. Возможно, что это тот случай, когда лучше уступить, чтобы добиться большего. Может быть, Грызлов пришел как раз для того, чтобы занять жесткую позицию и дать понять, что его начальнику надоело быть «хорошим парнем». Точно так же факты более жесткого контроля Москвы над своими донбасскими ставленниками не обязательно служат сигналом о предстоящей сдаче сепаратистов. Надо лишь вспомнить те нападки, которым подвергли шовинисты Владислава Суркова — «серого кардинала» по делам Украины — в 2014 году за то, что он якобы был готов отказаться от Новороссии и сепаратистов, бросив их на милость киевской «фашистской хунты». По сути, это была ожесточенная и в значительной степени открытая война между теми россиянами, которые хотели проглотить Украину целиком, и теми, кто хотел съесть ее по частям — что, вообще-то, означало почти одно и то же. Разница заключалась в том, что в последнем случае была ниже вероятность несварения.
Тем не менее, насильственное отстранение донбасских командиров преподносит важный урок. Если комментаторы начнут утверждать, что Москва не контролирует и не может контролировать сепаратистское движение на Донбассе, надо направить их к вдовам Александра Беднова, Павла Дремова, Алексей Мозгового или Дмитрия Уткина — и они услышат непререкаемые контрдоводы.
Если военная передышка в 2015 году была для Украины хорошей новостью, то, наверное, самым зловещим и ничего хорошего не предвещающим из событий стало возвращение «усталости от Украины». Это — изнуряющее и, в конечном счете, деструктивное состояние, характеризующееся симптомами психического и эмоционального характера, которые проявляются по-разному — от злобы, раздражения, негодования и отвращения до цинизма, ироничного веселья, отчаяния и чувства полной беспомощности. Катастрофическая вспышка «усталости от Украины» в 2007-2010 годах убила интерес Запада к самой идее посткоммунистического преобразования страны, и он перестал ее поддерживать. Паталогическая история этой болезни свидетельствует о том, что переносчиками «усталости от Украины» являются все представители украинского политического класса, которые сами по себе симптомов этой страшной болезни не демонстрируют, но заражают ею практически всех деятелей Запада, с которыми контактируют. Клинические проявления этой болезни могут изрядно раздражать больного, но для него они не смертельны — хотя для самой Украины могут в итоге оказаться гибельными.
«Усталость от Украины»" имеет значение потому, что поддержка Киева Западом на протяжении нескольких последних тяжелых лет прочно держалась на двух опорах. Первая — это основанная на реальной политике задача сохранения/восстановления в Центральной и Восточной Европе безопасности, созданной после окончания холодной войны. Правда, вторая опора больше связана с амбициями и некими фантазиями — желанием видеть Европу «единой и свободной», состоящей из демократических государств с рыночной экономикой, которые были бы достойными кандидатами (на случай, если бы они захотели ими стать) на роль членов европейских или евроатлантических организаций. Однако если для такого числа западных наблюдателей заразительной оказалась майдановская эйфория, то таким же заразительным является и чувство разочарования и бессилия, связанное с повальной коррупцией и неумелым руководством. И если Украина в этом отношении будет разочаровывать и дальше, то возникает вопрос, как долго сможет поддержка Украины со стороны Запада продержаться лишь на одной опоре.
Было бы смешно и горько, если доброжелатели Украины увидят, что Киев, по сути, проигрывает в деле, в котором ему светила победа. Сорвав планы России отделить всю юго-восточную часть Украины в 2014 году и стабилизировав военную и экономическую ситуацию в 2015 году, руководство Украины рискует в 2016 году упустить свой шанс, не воспользовавшись достигнутыми успехами из-за своей неспособности или нежелания до конца проводить реформы внутри страны. Февраль вполне может стать переломным моментом, учитывая отставку министра экономики Украины литовца Айвараса Абромавичуса, предупреждение главы МВФ Кристин Лагард о приостановке траншей для Украины и долгожданную отставку генерального прокурора с запятнанной репутацией Виктора Шокина. И хотя непопулярный премьер-министр Яценюк преодолел — при пассивной поддержке олигархов — вотум недоверия, не исключено, что властям под давлением внутренних и внешних сил придется пойти на перестановки в правительстве или даже провести новые выборы, после которых принять серьезную программу реформ. Если этого не произойдет, нетрудно представить, что «усталость от Украины» перерастет в «панику из-за Украины» — из-за того, что все усилия и все жертвы были напрасны — или даже «отвращение к Украине», связанное с тем, что с самого начала все было бессмысленно, и никакое улучшение невозможно. Можно даже представить себе, что внутри самой Украины возникнет ожесточенность, которая приведет к революции, причем, к революции не столько бархатной, сколько якобинской — и к появлению на Майдане современного варианта гильотины.
Россия же, со своей стороны, не для того разжигала войну на Украине, чтобы довести до краха экономику зависимого государства, которому надо будет помогать до бесконечности. Замороженные конфликты нужны для того, чтобы их размораживать и в подходящий момент подавать к столу горячими — с пылу с жару. На Украине Москва ждет удачного стечения трех обстоятельств — восстановления цен на углеводороды, отвлечения внимания Запада, его раздражения или утраты интереса, а также дестабилизации обстановки на Украине. С ценами на энергоносители Кремлю вряд ли повезет. Однако если достаточное количество людей на Украине и на Западе придут к выводу, что «Революция достоинства» оказалась такое же ничтожной и бесполезной, как и «Оранжевая революция», Москва вполне может почувствовать соблазн и предпринять еще одну попытку своей авантюры с Новороссией. И в этой связи трудно поверить, что Кремль послал бы Грызлова договариваться как раз тогда, когда события, возможно, принимают оборот в пользу Москвы.
Самые лучшие, самые инновационные западные медицинские технологии не в состоянии излечить «усталость от Украины». План комплексной терапии может разработать только Киев. Причем, нельзя терять ни минуты.
