У меня была мечта взять большое интервью у моего отца, поговорить обо всем на свете часа два-три, задать все вопросы, накопившиеся за много лет. Казалось, что торопиться не стоит и времени впереди еще много. Впрочем, однажды я все-таки сделала небольшое интервью с папой на РБК. Умерла Маргарет Тэтчер, и я пришла к главному редактору с идеей посвятить программу «железной леди» с участием моего папы, который был одним из немногих россиян, кто неоднократно общался с ней лично.
Позднее познание
На тот момент отец уже был в «черных списках» большинства российских телеканалов, но к моему удивлению в этом случае было сделано исключение. Долго думали над тем, как мне называть отца и решили: просто представить и дальше на «ты». В прямом эфире мы говорили о Маргарет Тэтчер, о том, почему в 1993 году она приехала в Нижний Новгород, а не в Москву и не в Санкт-Петербург, как и почему она подписала документ о передаче Гонконга Китаю, почему была против объединения Европы. Фрагмент этой программы еще можно найти на Youtube.
К сожалению, мне не удалось узнать о моем отце многое при его жизни. Так бывает: мы воспринимаем наших близких именно как близких, не пытаемся вникнуть в тонкости биографии, взглядов и заслуг. После его убийства я, как и многие другие люди, заново открыла его для себя. Стала перечитывать его книги, пересматривать или впервые смотреть интервью, встречаться с теми, кто его знал и работал вместе с ним. И я сделала несколько открытий.
От губернатора в лидеры оппозиции
Я, конечно, знала, что мой папа был видным губернатором, который впервые провел в России малую приватизацию, передал в частные руки грузовики, провел земельную реформу, построил дороги, реализовал программу «Жилье для военных» и т. д. Но я и не догадывалась о том, что газеты всего мира в 1992-93 годах писали о нижегородском губернаторе и его реформах. На карте России была точка притяжения — Нижний Новгород.
А в самом Нижнем издавалась частная газета The Nizhny Novgorod Times. По всей видимости, иностранцев приезжало достаточно, раз такая газета на английском языке существовала.
В своей книге «Исповедь бунтаря», изданной годом позже, он написал: «Изменение спроса на лидера — это смена фазы развития страны. Ведь что характеризует нынешнюю Россию? Ностальгия по империи и гордость собой. <…> Это фаза летаргического сна, и в этой фазе народу не нужна свобода слова, не нужна демократия, не нужны лишние права. В эту фазу органично вписывается Путин, потому что он сильно переживает из-за распада СССР, пытается, хотя и не очень удачно, вершить дела на международном уровне, демонстрирует по всем каналам, как он возрождает былую мощь».
И все это задолго до Грузии, Крыма, войны на востоке Украины и в Сирии. Тогда, в 2007 году, на пике экономического роста мало кто слушал моего отца, к нему относились свысока и попросту считали неудачником из 90-х, который не смог вписаться в «систему». Время прошло, и стало очевидным, что инструментализация имперских чувств стала главным в политике Путина.
Мой путь
Папа был в оппозиции почти всю мою взрослую жизнь, то есть более 10 лет. Быть в оппозиции в сегодняшней России с практической точки зрения занятие бесперспективное, а сейчас и опасное. Это удел идейных пассионариев, поэтому оппозиция малочисленна. На протяжении многих лет разные люди неоднократно говорили мне, что папа не прав, зря он критикует Путина, никому неинтересен и так далее. А на мое 30-летие тогдашний главный редактор телеканала РБК произнес тост о том, что я выбрала более правильный путь, чем мой папа.
Однако после аннексии Крыма «правильный путь» политической нейтральности (хоть я всегда была человеком демократических взглядов и осознавала, что Россия развивается не в том направлении) выбирать стало более невозможно.
И вот этот март 2014 года стал каким-то мрачным предвестником чего-то страшного. Тогда я сказала маме, что этой мой последний день рождения, который мы нормально отмечаем. Интуиция меня не подвела. Гибель моего отца год назад заставила меня выбрать самый правильный путь в своей жизни — не идти на компромиссы в принципиальных вопросах и быть самой собой. Папа меня часто в шутку спрашивал: «Надеюсь, ты не будешь Павликом Морозовым?» Точно не стала, только папа об этом уже не узнает.
