Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В политическом и экономическом плане Казахстан находится на перепутье. В 2000–2015 годах благодаря высоким ценам на нефть страна демонстрировала впечатляющий экономический рост, но ей не удалось провести диверсификацию экономики, и она по-прежнему зависит от добычи и экспорта сырья. Направление развития Казахстана в постсоветский период определялось только одним политическим деятелем — президентом Нурсултаном Назарбаевым.
Казахстан сталкивается с рядом геополитических и экономических вызовов, на которые он способен повлиять лишь в ограниченной степени. Однако главную из назревающих проблем — переход к постназарбаевской эпохе — страна создала себе сама.
В политическом и экономическом плане Казахстан находится на перепутье. В 2000–2015 годах благодаря высоким ценам на нефть страна демонстрировала впечатляющий экономический рост, но ей не удалось провести диверсификацию экономики, и она по-прежнему зависит от добычи и экспорта сырья. Направление развития Казахстана в постсоветский период определялось только одним политическим деятелем — президентом Нурсултаном Назарбаевым. Лишь сейчас правительство стало пытаться выстроить институциональный фундамент, который мог бы способствовать сохранению стабильности после его ухода со сцены.
В условиях низких цен на нефть и экономических проблем у трех главных торгово-инвестиционных партнеров Казахстана (Китая, Евросоюза и России) в 2014 году экономика самого Казахстана начала скатываться вниз. Перспективы на 2016 год также незавидны: по прогнозу аналитической службы журнала The Economist, ВВП страны впервые с 1998 года сократится. Неопределенность в сфере экономики привела к поспешному решению о проведении досрочных выборов — президентские состоялись в апреле 2015 года, а парламентские запланированы на март 2016-го. 75-летний Назарбаев, возглавляющий Казахстан еще с советских времен, победил на апрельских выборах, получив невероятные 97% голосов — и в очередной раз оттянул неизбежную смену руководства. Внеочередные выборы следует расценивать как превентивную меру, обеспечивающую беспроблемное возвращение к власти Назарбаева и возглавляемой им политической системы до того, как усиливающийся экономический кризис в стране приведет к росту недовольства социально-экономической ситуацией — а этот процесс, похоже, уже начинается. Одним из основных поводов для беспокойства в правительстве является падение курса национальной валюты — тенге. С лета 2015 года тенге значительно обесценился и, согласно оценке Bloomberg, по степени девальвации оказался за этот год на втором месте среди валют мира.
Политическая система Казахстана долгое время исключала появление у Назарбаева серьезного политического соперника — как в оппозиции, так и в рядах правящей элиты. Много лет это отсутствие достойной альтернативы внутри страны рассматривалось как преимущество, оберегающее Казахстан от политической нестабильности киргизского или украинского образца. Сейчас, однако, казахская политическая система выглядит все менее прочной, что порождает тревогу за судьбу страны в «постназарбаевскую» эпоху.
Политическое представительство, независимые СМИ и гражданское общество в Казахстане все еще находятся в зачаточном состоянии — и их развитие тоже сдерживается намеренно. Гражданское общество в Казахстане пользуется большей свободой, чем в соседних Азербайджане, Туркменистане и Таджикистане, но это не высокая планка для сравнения. У казахских независимых общественных активистов и журналистов часто возникают проблемы с правоохранительными и налоговыми органами. Публичные заявления (в том числе в социальных сетях) по таким «чувствительным» вопросам, как девальвация национальной валюты или обвинения высшего чиновничества и сотрудников спецслужб в коррупции, а также комментарии, расцениваемые правоохранительными органами как шовинистические или экстремистские, тщательно отслеживаются властями.
Подобное отсутствие живых политических дискуссий и легитимных каналов связи общества с государством не составляет особой проблемы в период экономического бума, но в ситуации, когда казахское государство и бизнес оказались стесненными в средствах, положение дел может измениться. Экономический кризис, с которым Казахстан столкнулся в 2015 году после стольких лет динамичного роста и который продолжится в 2016-м, ослабит способность назарбаевской системы оправдывать надежды людей на повышение жизненного уровня. После девальвации национальной валюты в августе 2015 года в стране состоялись, пусть и небольшие, акции протеста из-за ситуации в экономике. Реакцией стала отправка в отставку нескольких видных руководителей в финансовой сфере, в том числе главы Центробанка и председателя правления Казахстанской фондовой биржи. Экономический кризис влияет и на ситуацию внутри элиты: у Назарбаева остается меньше ресурсов для распределения между влиятельными группами и кланами.
Долгое время темпы роста в Казахстане были необычайны. Так, ВВП на душу населения увеличился с 1647 долларов в 1991 году до 13172 долларов в 2013-м: всего за два десятка лет Казахстан превратился из нищего постсоветского государства в страну со средним уровнем доходов населения. Это — одна из главных причин сохраняющейся популярности Назарбаева. Однако экономическое процветание страны было неравномерным. В Казахстане существуют большое имущественное неравенство среди населения в целом и различия в уровне жизни между регионами. Экономическое недовольство растет, особенно среди тех, кому ускоренное развитие страны не принесло никаких благ — они в основном доставались жителям столицы Астаны и главного коммерческого центра Алма-Аты.
Новые реалии в регионе
Хваленой стабильности в Казахстане угрожает также сочетание тенденций за его пределами, на которые Астана не в состоянии сильно повлиять. Для иностранных наблюдателей властями создается образ Казахстана как оазиса стабильности и процветания на все менее спокойном евразийском континенте. В какой-то степени эти утверждения соответствуют истине, вот только планка для оценки стабильности и процветания в регионе крайне низка. Среди государств, с которыми сравнивают Казахстан — все более напористая, но экономически неблагополучная Россия, сверхавторитарный Узбекистан, наглухо изолированный Туркменистан, а также Киргизия и Таджикистан, где часто происходят вспышки нестабильности. Кроме того, к этим странам относятся потенциально нестабильный Азербайджан, который начал поворачиваться спиной к Западу, и Афганистан, где вновь усилилась экстремистская угроза.
Самую главную проблему для Казахстана представляют отношения со все более воинственным российским государством — его официальным ближайшим союзником, экономика которого тесно взаимосвязана с казахской (хорошо это или плохо — другой вопрос). Однако своими действиями на Украине и в Сирии Москва проявила себя как непредсказуемый участник региональной политики. Астана, судя по всему, пытается дистанцироваться от войны России с Украиной и ее интервенции в Сирии. Астана обеспокоена и тем, что Москва с готовностью пользуется реальными или мнимыми межнациональными распрями — для Казахстана, где примерно 23% населения составляют русские, это серьезная проблема.
Дополнительную проблему создает продолжение диалога с западными странами в условиях обострения напряженности между Востоком и Западом. Более того, Евросоюз, НАТО и США, некогда крайне заинтересованные в Центральной Азии в качестве перевалочного пункта для операций в Афганистане, вывели из региона большую часть войск и перенацеливают свое внимание на другие направления. Это ослабление внимания Запада к Афганистану и Центральной Азии происходит в тот момент, когда Казахстан с тревогой относится к ближайшим намерениям России, исламскому экстремизму в регионе, а также к возможности дестабилизации обстановки в ряде соседних стран. Угасающий интерес Запада к Центральной Азии — неприятная тенденция для Казахстана.
Хотя у Казахстана, как и у других государств Центральной Азии, имеются законные опасения относительно исламского экстремизма, эта угроза также искусственно раздувается представителями казахских спецслужб, для того чтобы оправдать жесткий контроль государства над гражданским обществом, религиозными движениями и информационным пространством, а также получать от Китая, России и Запада помощь в сфере безопасности. К сожалению, частое использование государством понятия «экстремизм» в качестве ярлыка для дискредитации любых исламских политических и общественных движений или религиозных текстов, в которых власть усматривает для себя угрозу, затрудняет оценку подлинного влияния и привлекательности экстремистской идеологии в Казахстане. То же самое можно сказать и о принятом в 2014 году законе, который упрощает процедуру включения тех или иных групп в число экстремистских и их запрета, а также о постепенном ужесточении контроля государства над интернетом.
Экстремистским группировкам, скорее всего, будет трудно усилить свое влияние в Казахстане и других государствах Центральной Азии, но отсутствие транспарентности в стране и публичного обсуждения угрозы экстремизма в регионе (как и ее причин, в том числе социально-экономического неравенства) смазывает картину. Вполне вероятно, что жесткий контроль властей над внутриполитической ситуацией может негативно сказаться на их способности распознавать внешние проявления международного экстремизма и реагировать на них.
Тем временем Китай продолжает усиливать экономическое влияние в регионе и стремится использовать Казахстан для реализации своих амбиций по созданию новых торговых и транспортных путей в Центральную Азию и за ее пределы. Казахстан, надеющийся придать импульс своей экономике за счет инфраструктурных проектов и создать тем самым новые рабочие места, видит себя главным транзитным государством в рамках китайской инициативы «Один пояс и один путь», призванной связать торговые маршруты «восток — запад» и «север — юг». Несмотря на собственные экономические неурядицы в последнее время, Китай — главный торговый партнер Казахстана — судя по всему, по-прежнему имеет и желание, и возможности, и институциональную инфраструктуру для осуществления этого проекта. Конкурирующий проект «Новый шелковый путь», предлагаемый Соединенными Штатами, остается, напротив, во многом мертворожденным из-за отсутствия целевых ресурсов, слабеющего интереса стран региона, а также нестабильности в Афганистане и Пакистане.
Ядерное соглашение с Ираном может привести к постепенному возвращению в регион Тегерана — которого хотят видеть экономическим партнером, но опасаются из-за его политической программы — в качестве более активного игрока, что, возможно, откроет для Казахстана новые пути транспортировки углеводородов. Вариант с превращением Ирана в независимый от России или Китая транзитный коридор в Персидский залив выглядит интригующе и способен дать Астане рычаги влияния на две крупнейшие державы, господствующие в Центральной Азии и контролирующие доступ этого региона к внешнему миру.
Эти геополитические изменения происходят в тот момент, когда казахские элиты начинают осознавать — пожалуй, слишком поздно — необходимость диверсификации экономики и преодоления зависимости от экспорта нефти, а также реформирования слишком слабых, зависящих от личности президента политических институтов. Центральное место Назарбаева в развитии постсоветского Казахстана может превратиться в одну из самых острых проблем страны.
В недалеком будущем Казахстан рискует одновременно столкнуться с внешней геополитической неопределенностью, экономическими неурядицами из-за сохранения низких цен на нефть и неясным положением во внутриполитической сфере.
Проводить многовекторную внешнюю политику становится все труднее
Долгие годы Астане удавалось успешно проводить многовекторную внешнюю политику, в рамках которой Казахстан стремился к сбалансированным отношениям с Китаем, Россией, США и, в меньшей степени, Евросоюзом.
Кроме того, Казахстан давно уже стремится к сближению со странами Персидского залива, которые представляют для него другую модель развития. Однако эти усилия долгое время осложняла международная изоляция Ирана, географически связывающего Центральную Азию и Залив. Режим санкций против Ирана препятствовал созданию транспортной, торговой и коммуникационной инфраструктуры, необходимой для установления более тесных экономических связей между Казахстаном и странами Залива; впрочем, эту ситуацию может изменить ввод в эксплуатацию нового железнодорожного маршрута Казахстан — Туркменистан — Иран и сворачивание антииранских санкций.
Политические элиты Казахстана рассматривают страну как потенциальный мост между Востоком и Западом — эта роль становится все важнее по мере дальнейшего ухудшения отношений России с США (да и Европой тоже). Назарбаев, осознавая усиление угроз безопасности Казахстана, предлагает себя и свою страну в качестве посредников в ряде международных конфликтов — от украинского до сирийского. К сожалению, однако, посреднические усилия Назарбаева не дают результата и не воспринимаются всерьез большинством внешних держав.
Назарбаев считает себя политическим патриархом, который смог провести страну через бурный постсоветский переходный период и в партнерстве с США обеспечил безопасность, а затем и демонтаж советских объектов на территории Казахстана, связанных с ядерным и биологическим оружием. Он заслуженно гордится своей ролью в вывозе ядерных вооружений из Казахстана и превращении страны в неядерное государство. Однако после российской интервенции на Украине это решение выглядит не столь однозначным. В 1994 году, в обмен на отказ от ядерного оружия, Казахстан и Украина получили от России, Великобритании и США гарантии безопасности, закрепленные Будапештским меморандумом. Тот факт, что в 2014 году Россия пренебрегла этими гарантиями в отношении Украины, а Западу не удалось этому помешать, не может не беспокоить политическую элиту Казахстана и ставит под сомнение надежность России как союзника, соседа и торгового партнера в долгосрочной перспективе.
В украинском конфликте Казахстан старается не становиться на чью-либо сторону. В 2014 году Астана — скорее всего, под давлением России — воздержалась при голосовании за резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН № 68/262, согласно которой аннексия Крыма признается незаконной, но по мере перерастания украинского конфликта в войну начала несколько отдаляться от Москвы. Когда усилия Москвы по дестабилизации обстановки на Украине активизировались и приобрели явный характер, власти Казахстана, судя по всему, стали все больше тревожиться, что близкие отношения Астаны с Москвой испортят ее репутацию на международной арене.
Сейчас, когда Украина охвачена непрекращающейся смутой и находится на грани экономического коллапса, немногие западные политики обращают достаточно внимания на то, как конфликт в этой стране и резкое ухудшение отношений между Востоком и Западом влияют на Казахстан. Проект «Восточное партнерство» (ВП) по сути не сдвинулся с мертвой точки, но в ЕС все еще говорят о надеждах на усиление интеграции с европейскими странами бывшего СССР. В то же время у Брюсселя по-прежнему нет четкой концепции отношений с Астаной — хотя именно ЕС является для Казахстана крупнейшим источником прямых зарубежных инвестиций. Правда, в декабре 2015 года ЕС и Казахстан подписали Соглашение о расширенном партнерстве и сотрудничестве, но это произошло почти через год после завершения переговоров по этому весьма расплывчатому дипломатическому документу, предусматривающему куда более низкий уровень сотрудничества с Казахстаном по сравнению со странами, входящими в ВП. Может быть, эта ситуация изменится: в июне 2015 года Брюссель дал понять, что намерен пересмотреть свою стратегию в Центральной Азии. Тем не менее сейчас ЕС занят другими проблемами, имеющими к нему непосредственное отношение — как внутренними (терроризм, Греция, будущее самого Союза), так и внешними (Украина, Сирия и миграционный кризис). Вряд ли новая стратегия в Центральной Азии обернется повышенным вниманием Брюсселя к этому региону.
В Вашингтоне у руководства США сейчас остается еще меньше времени и стимулов, чтобы уделять региону такое же внимание, как в разгар войны в Афганистане (в последние годы президентского срока Джорджа Буша-младшего и в первые годы — его преемника Барака Обамы), когда одним из приоритетов Белого дома была эффективная транспортировка военных грузов по Северной распределительной сети через Центральную Азию. Сегодня ситуацию в Центральной Азии вытесняют более важные и насущные с точки зрения национальной безопасности и повестки дня будущей администрации вопросы: Иран, Сирия, запрещенный в России ИГИЛ, кризис с беженцами, украинский кризис, Куба, Греция, угроза инфекционных заболеваний и многое другое. Хотя озабоченность действиями России уже играет большую роль в предвыборной президентской кампании в США (и обсуждается публично), маловероятно, что кандидаты будут сосредоточивать внимание на постсоветском пространстве, за исключением Украины и Прибалтики.
Что же касается НАТО, то во время войны в Афганистане организация придавала Центральной Азии стратегическое значение, пусть и в качестве запасного входа в этот конфликт. Хотя в натовских документах и заявлениях чиновников Казахстан и другие центральноазиатские государства до сих пор фигурируют как «партнеры», внимание альянса сосредоточено прежде всего на планах защиты от российской агрессии против его восточных стран-участниц и куда меньше — на дальних регионах Центральной и Южной Азии. Никто в Астане не рассчитывает на серьезную поддержку Запада в случае, если Россия когда-либо в будущем решит вмешаться во внутренние дела Казахстана или исламский экстремизм распространится из Южной Азии в Центральную.
Опасность со стороны России и внутренние угрозы
Казахстан — одно из государств, в котором Кремль при желании может легко повторить «украинский сценарий». Основная часть русскоязычного населения Казахстана живет на севере страны, который, по словам русских националистов, исторически принадлежит к Сибири. Россия, хотя и не совсем недавно, была причастна к разжиганию межэтнической напряженности на севере Казахстана. В 1999 году казахские власти раскрыли заговор с участием более двадцати этнических русских (в том числе 12 граждан России), направленный на поощрение сепаратизма в этих районах. Все они были осуждены в Казахстане. Россия, однако, потребовала экстрадиции своих граждан, участвовавших в заговоре, после чего многие говорили, что Москва как минимум знала о попытках отколоть север Казахстана от страны, а может быть, и играла в них определенную роль.
Страх перед русским сепаратизмом — одна из главных причин, по которым Назарбаев пытается провести «казахизацию» севера страны. В 1997 году он перевел правительственные учреждения из Алма-Аты на юг, в Астану, превратив этот город в показную новую столицу, и поощряет переселение на север казахов из других районов страны и из соседних государств. Кроме того, правительство Назарбаева — особенно в первые годы после распада СССР — негласно способствовало эмиграции русских из Казахстана, хотя государственные чиновники тщательно избегают любых крайних проявлений казахского национализма.
Власти Казахстана по-прежнему весьма болезненно относятся к любым проявлениям сепаратизма и русского шовинизма — как в собственной стране, так и в других государствах. Казахские суды приговорили к тюремному заключению нескольких русских граждан Казахстана за то, что они сражались в рядах сепаратистов на Украине и разжигали «межэтническую ненависть» — эта стандартная формулировка служит юридическим обоснованием для уголовного преследования крайних форм русского национализма в Казахстане, публичных насмешек над казахским государством и призывов казахских граждан к интервенции России в их страну.
В 2014 году российский президент Владимир Путин усугубил беспокойство относительно сепаратизма, публично заявив, что Казахстан — это искусственное государство, созданное Назарбаевым «на территории, на которой государства не было никогда». Обращая особое внимание на заслуги Назарбаева в утверждении казахстанской государственности, Путин хотел подчеркнуть его важную роль творца и гаранта казахского суверенитета. Это заявление также привлекло внимание к серьезному изъяну политической системы Казахстана: отсутствию политических и культурных институтов, способных послужить опорой для страны в постназарбаевскую эпоху. Пока Назарбаев остается у власти, Россия вряд ли будет активно пытаться дестабилизировать Казахстан. В конце концов, Казахстан — один из немногих ее друзей в регионе, и единственный из них, потенциально обладающий глобальным статусом благодаря своим размерам и богатству. Но Москва, несомненно, сделает все возможное, чтобы на смену Назарбаеву к власти пришел лидер, настроенный однозначно пророссийски.
Сложная экономическая ситуация
После 2000 года в стране начался период беспрецедентного роста, который подпитывался в основном высокими нефтяными ценами и способствовал формированию в Казахстане среднего класса. Безусловной заслугой казахского государства является тот факт, что, в отличие от некоторых соседей, оно «вкладывается» в этот новый средний класс, отправляя молодых людей учиться за границу — причем многих из них на основе личных способностей, а не связей с политической или экономической элитой. Кроме того, в Казахстане создаются ориентированные на западные методы обучения вузы, занимающиеся подготовкой квалифицированных кадров для госструктур, а также нового поколения специалистов. Однако эти квалифицированные молодые профессионалы не распределяются равномерно по всем секторам народного хозяйства. Другой серьезной проблемой учебных заведений Казахстана, в том числе и самых элитных, остается коррупция.
Примерно четверть ВВП Казахстана приходится на долю энергоносителей, но падение цен на нефть заставило правительство снизить прогноз роста ВВП на 2015 год с 4,8% до 1,5%, а затем до 1%. По оценке Азиатского банка развития, рост ВВП Казахстана в первом полугодии 2015 года составил 1,7% (по сравнению с 3,9% годом ранее). Экспорт Казахстана — в основном это углеводороды — за первое полугодие 2015 года сократился на 73%.
Правительство разрабатывало амбициозные планы диверсификации экономики, чтобы избавиться от сырьевой зависимости, но на практике в период высоких нефтяных цен в этом направлении сделано было немногое. Так, на долю обрабатывающей промышленности приходится 11% ВВП, а сельского хозяйства — 5%. Оба эти сектора неэффективны. По данным Всемирного банка, работник сельского хозяйства в Казахстане в среднем производит продукции лишь на 3 тысячи долларов в год — от 17 до 23 раз меньше годовой выработки фермера в развитых странах (50–70 тысяч долларов).
В течение 2015 года некоторым крупным компаниям в Казахстане пришлось урезать зарплаты и сократить производство. Судя по всему, власти особенно обеспокоены массовыми увольнениями на западе страны — это центр казахской нефтяной промышленности, но получаемая здесь прибыль не доходит до основной массы населения, и имущественное неравенство в регионе буквально бросается в глаза. В Западном Казахстане часто происходили акции протеста политического и экономического характера, и его жители в прошлом оказывались более податливы к экстремистским идеям, чем в других областях страны.
Многомесячная забастовка в Жанаозене в 2011 году закончилась разгоном демонстрации силовыми структурами, в результате чего погибло не менее 16 человек. Хотя протест был явно вызван экономическими причинами, власти долгое время называли демонстрантов и их сторонников «экстремистами». Этот акт насилия спровоцировал негативную реакцию в адрес руководства Казахстана в стране и мире. Сейчас казахские власти тщательно следят за жителями региона в поисках любых признаков политического протеста.
В ответ на растущие экономические трудности правительство в ноябре 2014 года разработало пакет стимулов, представленный Назарбаевым в обращении к нации в рамках программы «Нурлы Жол» («Путь в будущее») и предусматривающий в первую очередь реализацию новых инфраструктурных и транспортных проектов. Однако бюджетные ресурсы Казахстана перенапряжены, что вынудило правительство в 2015 году снизить оценочную цену нефти, заложенную в бюджет, с 80 до 50 долларов за баррель. В августе 2015 года Назарбаев заявил, что Казахстану в обозримом будущем необходимо прорабатывать экономическую политику исходя из колебаний нефтяных цен от 30 до 40 долларов, а некоторые аналитики прогнозируют их падение до уровня ниже 20 долларов. По словам министра экономики Ерболата Досаева, бюджет на 2016 год будет скорректирован на основе цены на нефть в 40 долларов за баррель.
Решение о прекращении поддержки тенге и переходе к плавающему курсу национальной валюты, принятое Центробанком Казахстана в конце августа 2015 года, долго откладывалось и вызывало большие опасения — ведь девальвация в 2014 году спровоцировала недовольство и протесты в широких кругах общества. До введения плавающего курса правительство, как сообщалось, пользовалось деньгами из резервного фонда, формируемого за счет нефтяных доходов. Однако этот фонд абсолютно непрозрачен, и надежная информация о том, сколько средств из него было потрачено, отсутствует. Тем не менее возможность истощения фонда из-за государственных расходов, несомненно, вызывает озабоченность, а Назарбаев был вынужден повторить, что для предотвращения этого необходима новая финансовая политика. Помимо перехода к плавающему курсу тенге правительство, скорее всего, урежет зарплаты государственным служащим — как уже поступили в России. Похоже, что антикризисная политика Астаны представляет собой запоздалое копирование соответствующих мер Москвы.
Помня о том, что случилось после девальвации 2014 года, власти не стали называть новую валютную политику этим словом — по-видимому, это свидетельствует о том, что режим и в настоящее время боится народного недовольства. Однако после прекращения поддержки национальной валюты в августе 2015 года тенге подешевел вдвое, и его курс продолжает снижаться. Это побудило Назарбаева в ноябре того же года сменить главу Центробанка — шаг, имеющий, вероятно, не больше общего с монетарной политикой, чем с оптическим эффектом. От девальвации тенге особенно пострадали работники розничной торговли и те граждане Казахстана, которые взяли ипотечные и другие кредиты в иностранной валюте.
Экономические проблемы России влияют на Казахстан во многих аспектах. Так, на экономике страны негативно сказываются западные санкции против российского финансового сектора. Отчасти это вызвано тем, что казахские фирмы тесно связаны с российскими, а некоторые казахские компании берут кредиты в российских банках, у которых теперь стало меньше ресурсов и возможностей для кредитования отечественного бизнеса, не говоря уже о предприятиях из других стран бывшего СССР.
Кроме того, российская агрессия подорвала долгосрочные перспективы Евразийского экономического союза (ЕАЭС), среди основателей которого числятся Казахстан и Россия. Для Назарбаева эта организация имеет важное символическое значение, поскольку именно он первым предложил ее создать. Но в ходе финальных переговоров весной 2014 года Казахстан (вместе с Белоруссией) исключил из сферы деятельности ЕАЭС большинство политических аспектов, а летом 2015 года снова не поддался давлению Москвы, отказавшись ввести контрсанкции на сельскохозяйственную продукцию из США и ЕС, что, очевидно, соответствует многовекторному подходу Назарбаева к внешней политике.
Назарбаев неоднократно и четко давал понять: Казахстан выйдет из ЕАЭС, если Россия будет использовать эту организацию для подрыва его независимости. Сегодня из-за ослабления рубля Казахстан буквально завален дешевыми российскими товарами, что вредит его промышленности и сельхозпроизводителям. Поэтому в марте 2015 года власти Казахстана начали вводить запреты на реализацию некоторых продуктов питания из России (масла, конфет, мяса и т.д.). Правительство страны ссылалось на санитарно-медицинские нормы, но реальной причиной стало вытеснение дешевыми российскими товарами казахстанской продукции. В ответ Роспотребнадзор — орган, отвечающий за безопасность пищевых продуктов, который Кремль регулярно использует для блокирования товаров из США и постсоветских государств, ориентирующихся на Запад — в апреле 2015 года ввел запрет на молочную и другую продукцию из Казахстана по тем же основаниям. В результате экономические отношения между двумя основными членами ЕАЭС по сути переросли в торговый конфликт. Скорее всего, в этом состоит одна из причин, по которым Назарбаев довольно редко высказывается о ЕАЭС. Так, выступая на молодежном форуме в ходе избирательной кампании весной 2015 года, он сосредоточил внимание не на этой организации, а на своем намерении сделать Казахстан одной из тридцати богатейших экономик мира — наряду с Японией, Сингапуром, Южной Кореей и Объединенными Арабскими Эмиратами. Более того, после образования ЕАЭС товарооборот Казахстана с двумя другими его членами — Арменией и Белоруссией — резко сократился.
Планировать смену руководства уже поздно?
В ближайшие годы Казахстан столкнется с рядом экономических и политических проблем. Многие представители казахских элит (не говоря уже об иностранных инвесторах) считают Назарбаева тем лидером, который сможет провести страну через эти испытания и гарантировать стабильность в Казахстане. Однако подобное мнение может оказаться недальновидным: не исключено, что самая серьезная угроза стабильности в стране исходит от самого Назарбаева.
После переизбрания Назарбаев пообещал провести политические реформы, в частности передать часть сверхшироких полномочий президента парламенту и госаппарату. В мае 2015 года он анонсировал «План нации», включающий 100 конкретных шагов по осуществлению пяти институциональных реформ, направленных на повышение профессионализма государственных чиновников, преобразование судебной системы для усиления верховенства закона, обеспечение подотчетности государства народу, стимулирование экономического роста за счет диверсификации народного хозяйства и привлечение иностранных инвестиций в новые секторы. Эта амбициозная программа может заложить фундамент для постназарбаевской эпохи.
Впрочем, руководство Казахстана уже не раз обещало осуществить политические или экономические реформы, поэтому скептики опасаются, что дальше слов дело у властей не пойдет. Но даже если они предпримут реальные шаги, неясно, какую часть этой амбициозной программы удастся реализовать до ухода Назарбаева со сцены, и сумеет ли следующий президент так же искусно находить баланс между разнонаправленными внутри— и внешнеполитическими интересами страны. Казахстан сталкивается с рядом геополитических и экономических вызовов, на которые он способен повлиять лишь в ограниченной степени. Однако главную из назревающих проблем — переход к постназарбаевской эпохе — страна создала себе сама.
Подобное отсутствие живых политических дискуссий и легитимных каналов связи общества с государством не составляет особой проблемы в период экономического бума, но в ситуации, когда казахское государство и бизнес оказались стесненными в средствах, положение дел может измениться. Экономический кризис, с которым Казахстан столкнулся в 2015 году после стольких лет динамичного роста и который продолжится в 2016-м, ослабит способность назарбаевской системы оправдывать надежды людей на повышение жизненного уровня. После девальвации национальной валюты в августе 2015 года в стране состоялись, пусть и небольшие, акции протеста из-за ситуации в экономике. Реакцией стала отправка в отставку нескольких видных руководителей в финансовой сфере, в том числе главы Центробанка и председателя правления Казахстанской фондовой биржи. Экономический кризис влияет и на ситуацию внутри элиты: у Назарбаева остается меньше ресурсов для распределения между влиятельными группами и кланами.
Долгое время темпы роста в Казахстане были необычайны. Так, ВВП на душу населения увеличился с 1647 долларов в 1991 году до 13172 долларов в 2013-м: всего за два десятка лет Казахстан превратился из нищего постсоветского государства в страну со средним уровнем доходов населения. Это — одна из главных причин сохраняющейся популярности Назарбаева. Однако экономическое процветание страны было неравномерным. В Казахстане существуют большое имущественное неравенство среди населения в целом и различия в уровне жизни между регионами. Экономическое недовольство растет, особенно среди тех, кому ускоренное развитие страны не принесло никаких благ — они в основном доставались жителям столицы Астаны и главного коммерческого центра Алма-Аты.
Новые реалии в регионе
Хваленой стабильности в Казахстане угрожает также сочетание тенденций за его пределами, на которые Астана не в состоянии сильно повлиять. Для иностранных наблюдателей властями создается образ Казахстана как оазиса стабильности и процветания на все менее спокойном евразийском континенте. В какой-то степени эти утверждения соответствуют истине, вот только планка для оценки стабильности и процветания в регионе крайне низка. Среди государств, с которыми сравнивают Казахстан — все более напористая, но экономически неблагополучная Россия, сверхавторитарный Узбекистан, наглухо изолированный Туркменистан, а также Киргизия и Таджикистан, где часто происходят вспышки нестабильности. Кроме того, к этим странам относятся потенциально нестабильный Азербайджан, который начал поворачиваться спиной к Западу, и Афганистан, где вновь усилилась экстремистская угроза.
Самую главную проблему для Казахстана представляют отношения со все более воинственным российским государством — его официальным ближайшим союзником, экономика которого тесно взаимосвязана с казахской (хорошо это или плохо — другой вопрос). Однако своими действиями на Украине и в Сирии Москва проявила себя как непредсказуемый участник региональной политики. Астана, судя по всему, пытается дистанцироваться от войны России с Украиной и ее интервенции в Сирии. Астана обеспокоена и тем, что Москва с готовностью пользуется реальными или мнимыми межнациональными распрями — для Казахстана, где примерно 23% населения составляют русские, это серьезная проблема.
Дополнительную проблему создает продолжение диалога с западными странами в условиях обострения напряженности между Востоком и Западом. Более того, Евросоюз, НАТО и США, некогда крайне заинтересованные в Центральной Азии в качестве перевалочного пункта для операций в Афганистане, вывели из региона большую часть войск и перенацеливают свое внимание на другие направления. Это ослабление внимания Запада к Афганистану и Центральной Азии происходит в тот момент, когда Казахстан с тревогой относится к ближайшим намерениям России, исламскому экстремизму в регионе, а также к возможности дестабилизации обстановки в ряде соседних стран. Угасающий интерес Запада к Центральной Азии — неприятная тенденция для Казахстана.
Хотя у Казахстана, как и у других государств Центральной Азии, имеются законные опасения относительно исламского экстремизма, эта угроза также искусственно раздувается представителями казахских спецслужб, для того чтобы оправдать жесткий контроль государства над гражданским обществом, религиозными движениями и информационным пространством, а также получать от Китая, России и Запада помощь в сфере безопасности. К сожалению, частое использование государством понятия «экстремизм» в качестве ярлыка для дискредитации любых исламских политических и общественных движений или религиозных текстов, в которых власть усматривает для себя угрозу, затрудняет оценку подлинного влияния и привлекательности экстремистской идеологии в Казахстане. То же самое можно сказать и о принятом в 2014 году законе, который упрощает процедуру включения тех или иных групп в число экстремистских и их запрета, а также о постепенном ужесточении контроля государства над интернетом.
Экстремистским группировкам, скорее всего, будет трудно усилить свое влияние в Казахстане и других государствах Центральной Азии, но отсутствие транспарентности в стране и публичного обсуждения угрозы экстремизма в регионе (как и ее причин, в том числе социально-экономического неравенства) смазывает картину. Вполне вероятно, что жесткий контроль властей над внутриполитической ситуацией может негативно сказаться на их способности распознавать внешние проявления международного экстремизма и реагировать на них.
Тем временем Китай продолжает усиливать экономическое влияние в регионе и стремится использовать Казахстан для реализации своих амбиций по созданию новых торговых и транспортных путей в Центральную Азию и за ее пределы. Казахстан, надеющийся придать импульс своей экономике за счет инфраструктурных проектов и создать тем самым новые рабочие места, видит себя главным транзитным государством в рамках китайской инициативы «Один пояс и один путь», призванной связать торговые маршруты «восток — запад» и «север — юг». Несмотря на собственные экономические неурядицы в последнее время, Китай — главный торговый партнер Казахстана — судя по всему, по-прежнему имеет и желание, и возможности, и институциональную инфраструктуру для осуществления этого проекта. Конкурирующий проект «Новый шелковый путь», предлагаемый Соединенными Штатами, остается, напротив, во многом мертворожденным из-за отсутствия целевых ресурсов, слабеющего интереса стран региона, а также нестабильности в Афганистане и Пакистане.
Ядерное соглашение с Ираном может привести к постепенному возвращению в регион Тегерана — которого хотят видеть экономическим партнером, но опасаются из-за его политической программы — в качестве более активного игрока, что, возможно, откроет для Казахстана новые пути транспортировки углеводородов. Вариант с превращением Ирана в независимый от России или Китая транзитный коридор в Персидский залив выглядит интригующе и способен дать Астане рычаги влияния на две крупнейшие державы, господствующие в Центральной Азии и контролирующие доступ этого региона к внешнему миру.
Эти геополитические изменения происходят в тот момент, когда казахские элиты начинают осознавать — пожалуй, слишком поздно — необходимость диверсификации экономики и преодоления зависимости от экспорта нефти, а также реформирования слишком слабых, зависящих от личности президента политических институтов. Центральное место Назарбаева в развитии постсоветского Казахстана может превратиться в одну из самых острых проблем страны.
В недалеком будущем Казахстан рискует одновременно столкнуться с внешней геополитической неопределенностью, экономическими неурядицами из-за сохранения низких цен на нефть и неясным положением во внутриполитической сфере.
Проводить многовекторную внешнюю политику становится все труднее
Долгие годы Астане удавалось успешно проводить многовекторную внешнюю политику, в рамках которой Казахстан стремился к сбалансированным отношениям с Китаем, Россией, США и, в меньшей степени, Евросоюзом.
Кроме того, Казахстан давно уже стремится к сближению со странами Персидского залива, которые представляют для него другую модель развития. Однако эти усилия долгое время осложняла международная изоляция Ирана, географически связывающего Центральную Азию и Залив. Режим санкций против Ирана препятствовал созданию транспортной, торговой и коммуникационной инфраструктуры, необходимой для установления более тесных экономических связей между Казахстаном и странами Залива; впрочем, эту ситуацию может изменить ввод в эксплуатацию нового железнодорожного маршрута Казахстан — Туркменистан — Иран и сворачивание антииранских санкций.
Политические элиты Казахстана рассматривают страну как потенциальный мост между Востоком и Западом — эта роль становится все важнее по мере дальнейшего ухудшения отношений России с США (да и Европой тоже). Назарбаев, осознавая усиление угроз безопасности Казахстана, предлагает себя и свою страну в качестве посредников в ряде международных конфликтов — от украинского до сирийского. К сожалению, однако, посреднические усилия Назарбаева не дают результата и не воспринимаются всерьез большинством внешних держав.
Назарбаев считает себя политическим патриархом, который смог провести страну через бурный постсоветский переходный период и в партнерстве с США обеспечил безопасность, а затем и демонтаж советских объектов на территории Казахстана, связанных с ядерным и биологическим оружием. Он заслуженно гордится своей ролью в вывозе ядерных вооружений из Казахстана и превращении страны в неядерное государство. Однако после российской интервенции на Украине это решение выглядит не столь однозначным. В 1994 году, в обмен на отказ от ядерного оружия, Казахстан и Украина получили от России, Великобритании и США гарантии безопасности, закрепленные Будапештским меморандумом. Тот факт, что в 2014 году Россия пренебрегла этими гарантиями в отношении Украины, а Западу не удалось этому помешать, не может не беспокоить политическую элиту Казахстана и ставит под сомнение надежность России как союзника, соседа и торгового партнера в долгосрочной перспективе.
В украинском конфликте Казахстан старается не становиться на чью-либо сторону. В 2014 году Астана — скорее всего, под давлением России — воздержалась при голосовании за резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН № 68/262, согласно которой аннексия Крыма признается незаконной, но по мере перерастания украинского конфликта в войну начала несколько отдаляться от Москвы. Когда усилия Москвы по дестабилизации обстановки на Украине активизировались и приобрели явный характер, власти Казахстана, судя по всему, стали все больше тревожиться, что близкие отношения Астаны с Москвой испортят ее репутацию на международной арене.
Сейчас, когда Украина охвачена непрекращающейся смутой и находится на грани экономического коллапса, немногие западные политики обращают достаточно внимания на то, как конфликт в этой стране и резкое ухудшение отношений между Востоком и Западом влияют на Казахстан. Проект «Восточное партнерство» (ВП) по сути не сдвинулся с мертвой точки, но в ЕС все еще говорят о надеждах на усиление интеграции с европейскими странами бывшего СССР. В то же время у Брюсселя по-прежнему нет четкой концепции отношений с Астаной — хотя именно ЕС является для Казахстана крупнейшим источником прямых зарубежных инвестиций. Правда, в декабре 2015 года ЕС и Казахстан подписали Соглашение о расширенном партнерстве и сотрудничестве, но это произошло почти через год после завершения переговоров по этому весьма расплывчатому дипломатическому документу, предусматривающему куда более низкий уровень сотрудничества с Казахстаном по сравнению со странами, входящими в ВП. Может быть, эта ситуация изменится: в июне 2015 года Брюссель дал понять, что намерен пересмотреть свою стратегию в Центральной Азии. Тем не менее сейчас ЕС занят другими проблемами, имеющими к нему непосредственное отношение — как внутренними (терроризм, Греция, будущее самого Союза), так и внешними (Украина, Сирия и миграционный кризис). Вряд ли новая стратегия в Центральной Азии обернется повышенным вниманием Брюсселя к этому региону.
В Вашингтоне у руководства США сейчас остается еще меньше времени и стимулов, чтобы уделять региону такое же внимание, как в разгар войны в Афганистане (в последние годы президентского срока Джорджа Буша-младшего и в первые годы — его преемника Барака Обамы), когда одним из приоритетов Белого дома была эффективная транспортировка военных грузов по Северной распределительной сети через Центральную Азию. Сегодня ситуацию в Центральной Азии вытесняют более важные и насущные с точки зрения национальной безопасности и повестки дня будущей администрации вопросы: Иран, Сирия, запрещенный в России ИГИЛ, кризис с беженцами, украинский кризис, Куба, Греция, угроза инфекционных заболеваний и многое другое. Хотя озабоченность действиями России уже играет большую роль в предвыборной президентской кампании в США (и обсуждается публично), маловероятно, что кандидаты будут сосредоточивать внимание на постсоветском пространстве, за исключением Украины и Прибалтики.
Что же касается НАТО, то во время войны в Афганистане организация придавала Центральной Азии стратегическое значение, пусть и в качестве запасного входа в этот конфликт. Хотя в натовских документах и заявлениях чиновников Казахстан и другие центральноазиатские государства до сих пор фигурируют как «партнеры», внимание альянса сосредоточено прежде всего на планах защиты от российской агрессии против его восточных стран-участниц и куда меньше — на дальних регионах Центральной и Южной Азии. Никто в Астане не рассчитывает на серьезную поддержку Запада в случае, если Россия когда-либо в будущем решит вмешаться во внутренние дела Казахстана или исламский экстремизм распространится из Южной Азии в Центральную.
Опасность со стороны России и внутренние угрозы
Казахстан — одно из государств, в котором Кремль при желании может легко повторить «украинский сценарий». Основная часть русскоязычного населения Казахстана живет на севере страны, который, по словам русских националистов, исторически принадлежит к Сибири. Россия, хотя и не совсем недавно, была причастна к разжиганию межэтнической напряженности на севере Казахстана. В 1999 году казахские власти раскрыли заговор с участием более двадцати этнических русских (в том числе 12 граждан России), направленный на поощрение сепаратизма в этих районах. Все они были осуждены в Казахстане. Россия, однако, потребовала экстрадиции своих граждан, участвовавших в заговоре, после чего многие говорили, что Москва как минимум знала о попытках отколоть север Казахстана от страны, а может быть, и играла в них определенную роль.
Страх перед русским сепаратизмом — одна из главных причин, по которым Назарбаев пытается провести «казахизацию» севера страны. В 1997 году он перевел правительственные учреждения из Алма-Аты на юг, в Астану, превратив этот город в показную новую столицу, и поощряет переселение на север казахов из других районов страны и из соседних государств. Кроме того, правительство Назарбаева — особенно в первые годы после распада СССР — негласно способствовало эмиграции русских из Казахстана, хотя государственные чиновники тщательно избегают любых крайних проявлений казахского национализма.
Власти Казахстана по-прежнему весьма болезненно относятся к любым проявлениям сепаратизма и русского шовинизма — как в собственной стране, так и в других государствах. Казахские суды приговорили к тюремному заключению нескольких русских граждан Казахстана за то, что они сражались в рядах сепаратистов на Украине и разжигали «межэтническую ненависть» — эта стандартная формулировка служит юридическим обоснованием для уголовного преследования крайних форм русского национализма в Казахстане, публичных насмешек над казахским государством и призывов казахских граждан к интервенции России в их страну.
В 2014 году российский президент Владимир Путин усугубил беспокойство относительно сепаратизма, публично заявив, что Казахстан — это искусственное государство, созданное Назарбаевым «на территории, на которой государства не было никогда». Обращая особое внимание на заслуги Назарбаева в утверждении казахстанской государственности, Путин хотел подчеркнуть его важную роль творца и гаранта казахского суверенитета. Это заявление также привлекло внимание к серьезному изъяну политической системы Казахстана: отсутствию политических и культурных институтов, способных послужить опорой для страны в постназарбаевскую эпоху. Пока Назарбаев остается у власти, Россия вряд ли будет активно пытаться дестабилизировать Казахстан. В конце концов, Казахстан — один из немногих ее друзей в регионе, и единственный из них, потенциально обладающий глобальным статусом благодаря своим размерам и богатству. Но Москва, несомненно, сделает все возможное, чтобы на смену Назарбаеву к власти пришел лидер, настроенный однозначно пророссийски.
Сложная экономическая ситуация
После 2000 года в стране начался период беспрецедентного роста, который подпитывался в основном высокими нефтяными ценами и способствовал формированию в Казахстане среднего класса. Безусловной заслугой казахского государства является тот факт, что, в отличие от некоторых соседей, оно «вкладывается» в этот новый средний класс, отправляя молодых людей учиться за границу — причем многих из них на основе личных способностей, а не связей с политической или экономической элитой. Кроме того, в Казахстане создаются ориентированные на западные методы обучения вузы, занимающиеся подготовкой квалифицированных кадров для госструктур, а также нового поколения специалистов. Однако эти квалифицированные молодые профессионалы не распределяются равномерно по всем секторам народного хозяйства. Другой серьезной проблемой учебных заведений Казахстана, в том числе и самых элитных, остается коррупция.
Примерно четверть ВВП Казахстана приходится на долю энергоносителей, но падение цен на нефть заставило правительство снизить прогноз роста ВВП на 2015 год с 4,8% до 1,5%, а затем до 1%. По оценке Азиатского банка развития, рост ВВП Казахстана в первом полугодии 2015 года составил 1,7% (по сравнению с 3,9% годом ранее). Экспорт Казахстана — в основном это углеводороды — за первое полугодие 2015 года сократился на 73%.
Правительство разрабатывало амбициозные планы диверсификации экономики, чтобы избавиться от сырьевой зависимости, но на практике в период высоких нефтяных цен в этом направлении сделано было немногое. Так, на долю обрабатывающей промышленности приходится 11% ВВП, а сельского хозяйства — 5%. Оба эти сектора неэффективны. По данным Всемирного банка, работник сельского хозяйства в Казахстане в среднем производит продукции лишь на 3 тысячи долларов в год — от 17 до 23 раз меньше годовой выработки фермера в развитых странах (50–70 тысяч долларов).
В течение 2015 года некоторым крупным компаниям в Казахстане пришлось урезать зарплаты и сократить производство. Судя по всему, власти особенно обеспокоены массовыми увольнениями на западе страны — это центр казахской нефтяной промышленности, но получаемая здесь прибыль не доходит до основной массы населения, и имущественное неравенство в регионе буквально бросается в глаза. В Западном Казахстане часто происходили акции протеста политического и экономического характера, и его жители в прошлом оказывались более податливы к экстремистским идеям, чем в других областях страны.
Многомесячная забастовка в Жанаозене в 2011 году закончилась разгоном демонстрации силовыми структурами, в результате чего погибло не менее 16 человек. Хотя протест был явно вызван экономическими причинами, власти долгое время называли демонстрантов и их сторонников «экстремистами». Этот акт насилия спровоцировал негативную реакцию в адрес руководства Казахстана в стране и мире. Сейчас казахские власти тщательно следят за жителями региона в поисках любых признаков политического протеста.
В ответ на растущие экономические трудности правительство в ноябре 2014 года разработало пакет стимулов, представленный Назарбаевым в обращении к нации в рамках программы «Нурлы Жол» («Путь в будущее») и предусматривающий в первую очередь реализацию новых инфраструктурных и транспортных проектов. Однако бюджетные ресурсы Казахстана перенапряжены, что вынудило правительство в 2015 году снизить оценочную цену нефти, заложенную в бюджет, с 80 до 50 долларов за баррель. В августе 2015 года Назарбаев заявил, что Казахстану в обозримом будущем необходимо прорабатывать экономическую политику исходя из колебаний нефтяных цен от 30 до 40 долларов, а некоторые аналитики прогнозируют их падение до уровня ниже 20 долларов. По словам министра экономики Ерболата Досаева, бюджет на 2016 год будет скорректирован на основе цены на нефть в 40 долларов за баррель.
Решение о прекращении поддержки тенге и переходе к плавающему курсу национальной валюты, принятое Центробанком Казахстана в конце августа 2015 года, долго откладывалось и вызывало большие опасения — ведь девальвация в 2014 году спровоцировала недовольство и протесты в широких кругах общества. До введения плавающего курса правительство, как сообщалось, пользовалось деньгами из резервного фонда, формируемого за счет нефтяных доходов. Однако этот фонд абсолютно непрозрачен, и надежная информация о том, сколько средств из него было потрачено, отсутствует. Тем не менее возможность истощения фонда из-за государственных расходов, несомненно, вызывает озабоченность, а Назарбаев был вынужден повторить, что для предотвращения этого необходима новая финансовая политика. Помимо перехода к плавающему курсу тенге правительство, скорее всего, урежет зарплаты государственным служащим — как уже поступили в России. Похоже, что антикризисная политика Астаны представляет собой запоздалое копирование соответствующих мер Москвы.
Помня о том, что случилось после девальвации 2014 года, власти не стали называть новую валютную политику этим словом — по-видимому, это свидетельствует о том, что режим и в настоящее время боится народного недовольства. Однако после прекращения поддержки национальной валюты в августе 2015 года тенге подешевел вдвое, и его курс продолжает снижаться. Это побудило Назарбаева в ноябре того же года сменить главу Центробанка — шаг, имеющий, вероятно, не больше общего с монетарной политикой, чем с оптическим эффектом. От девальвации тенге особенно пострадали работники розничной торговли и те граждане Казахстана, которые взяли ипотечные и другие кредиты в иностранной валюте.
Экономические проблемы России влияют на Казахстан во многих аспектах. Так, на экономике страны негативно сказываются западные санкции против российского финансового сектора. Отчасти это вызвано тем, что казахские фирмы тесно связаны с российскими, а некоторые казахские компании берут кредиты в российских банках, у которых теперь стало меньше ресурсов и возможностей для кредитования отечественного бизнеса, не говоря уже о предприятиях из других стран бывшего СССР.
Кроме того, российская агрессия подорвала долгосрочные перспективы Евразийского экономического союза (ЕАЭС), среди основателей которого числятся Казахстан и Россия. Для Назарбаева эта организация имеет важное символическое значение, поскольку именно он первым предложил ее создать. Но в ходе финальных переговоров весной 2014 года Казахстан (вместе с Белоруссией) исключил из сферы деятельности ЕАЭС большинство политических аспектов, а летом 2015 года снова не поддался давлению Москвы, отказавшись ввести контрсанкции на сельскохозяйственную продукцию из США и ЕС, что, очевидно, соответствует многовекторному подходу Назарбаева к внешней политике.
Назарбаев неоднократно и четко давал понять: Казахстан выйдет из ЕАЭС, если Россия будет использовать эту организацию для подрыва его независимости. Сегодня из-за ослабления рубля Казахстан буквально завален дешевыми российскими товарами, что вредит его промышленности и сельхозпроизводителям. Поэтому в марте 2015 года власти Казахстана начали вводить запреты на реализацию некоторых продуктов питания из России (масла, конфет, мяса и т.д.). Правительство страны ссылалось на санитарно-медицинские нормы, но реальной причиной стало вытеснение дешевыми российскими товарами казахстанской продукции. В ответ Роспотребнадзор — орган, отвечающий за безопасность пищевых продуктов, который Кремль регулярно использует для блокирования товаров из США и постсоветских государств, ориентирующихся на Запад — в апреле 2015 года ввел запрет на молочную и другую продукцию из Казахстана по тем же основаниям. В результате экономические отношения между двумя основными членами ЕАЭС по сути переросли в торговый конфликт. Скорее всего, в этом состоит одна из причин, по которым Назарбаев довольно редко высказывается о ЕАЭС. Так, выступая на молодежном форуме в ходе избирательной кампании весной 2015 года, он сосредоточил внимание не на этой организации, а на своем намерении сделать Казахстан одной из тридцати богатейших экономик мира — наряду с Японией, Сингапуром, Южной Кореей и Объединенными Арабскими Эмиратами. Более того, после образования ЕАЭС товарооборот Казахстана с двумя другими его членами — Арменией и Белоруссией — резко сократился.
Планировать смену руководства уже поздно?
В ближайшие годы Казахстан столкнется с рядом экономических и политических проблем. Многие представители казахских элит (не говоря уже об иностранных инвесторах) считают Назарбаева тем лидером, который сможет провести страну через эти испытания и гарантировать стабильность в Казахстане. Однако подобное мнение может оказаться недальновидным: не исключено, что самая серьезная угроза стабильности в стране исходит от самого Назарбаева.
После переизбрания Назарбаев пообещал провести политические реформы, в частности передать часть сверхшироких полномочий президента парламенту и госаппарату. В мае 2015 года он анонсировал «План нации», включающий 100 конкретных шагов по осуществлению пяти институциональных реформ, направленных на повышение профессионализма государственных чиновников, преобразование судебной системы для усиления верховенства закона, обеспечение подотчетности государства народу, стимулирование экономического роста за счет диверсификации народного хозяйства и привлечение иностранных инвестиций в новые секторы. Эта амбициозная программа может заложить фундамент для постназарбаевской эпохи.
Впрочем, руководство Казахстана уже не раз обещало осуществить политические или экономические реформы, поэтому скептики опасаются, что дальше слов дело у властей не пойдет. Но даже если они предпримут реальные шаги, неясно, какую часть этой амбициозной программы удастся реализовать до ухода Назарбаева со сцены, и сумеет ли следующий президент так же искусно находить баланс между разнонаправленными внутри— и внешнеполитическими интересами страны. Казахстан сталкивается с рядом геополитических и экономических вызовов, на которые он способен повлиять лишь в ограниченной степени. Однако главную из назревающих проблем — переход к постназарбаевской эпохе — страна создала себе сама.
