В первые месяцы пребывания Надежды Савченко в российской тюрьме еще можно было найти объяснение сложившейся ситуации. Да, наверное, ее держат, чтобы при случае на кого-нибудь обменять. Да, никто не верит в официальную версию о незаконном переходе границы, но ведь и военнопленной ее не объявишь, и поэтому российскому государству приходится играть с законом.
Да, это некрасивые игры, но и сама роль России в донбасском конфликте некрасивая, а закон — ну, не будем делать вид, что российские власти когда-либо волновало, как они выглядят с точки зрения закона. Некрасиво, но объяснимо — так можно было описать поведение российского государства по отношению к Савченко в 2014-м и отчасти в 2015 году. К весне 2016-го все аргументы формата «ну вы же понимаете» действовать перестали.
Таких политзаключенных еще не было
Стать национальным героем Украины — это был естественный путь для Надежды Савченко с первых дней ее попадания в российский плен. Спустя почти два года после пленения она превращается в важный символ и для России. Таких политзаключенных у нас еще не было. Годами российская репрессивная система тренировалась только на своих подданных, а в случае с Савченко она вышла на международный уровень.
Традиционная российская практика, в которой закон, как в поговорке, похож на дышло, давно стала частью общественного договора. Никто всерьез не оспаривает, что выше закона в России всегда оказываются интересы силовых органов, готовых ради дела и наркотики подбросить, и про сколотую эмаль зубов нафантазировать, и при политической необходимости устроить какой угодно «Кировлес».
Дело Савченко помещает эту практику в международный контекст. Аргумент «у нас так принято» и доброе полицейское подмигивание работает только с соотечественниками. Дело Савченко демонстрирует всему миру, чего на самом деле стоят российское следствие и российский суд — на случай, если у кого-нибудь были сомнения на этот счет. И проблема не только в том, что официальная Россия давно не стесняется политически мотивированных дел. Гораздо важнее с точки зрения описания порочных черт сложившейся системы то, что дело Савченко сейчас, весной 2016-го, уже и политически мотивированным не назовешь — все возможные политические резоны оно растеряло в последние два года.
Савченко или Бастрыкин?
Позади осталась и возможность торговаться Надеждой Савченко в минском процессе или в переговорах «нормандской четверки». Менять ее сейчас, кажется, тоже уже не на кого, и даже пропагандистские потребности Кремля за это время настолько изменились, что сюжеты о «карателях из батальона «Айдар», востребованные два года назад, теперь навсегда отступили перед ближневосточной тематикой.
Все выглядит так, что Савченко судят и держат в тюрьме вообще ни для чего — просто система не имеет заднего хода, и шестеренки государственного механизма не могут вращаться назад. Растеряв все рациональные объяснения, дело Савченко уже превратилось в символ тупой бессмысленности российской репрессивной машины, а сама Савченко становится не только украинским, но и российским символом сопротивления этим судам, этим следователям, этому государству, живой иллюстрацией к лозунгу «За вашу и нашу свободу».
Как не раз уже бывало в последние годы, политическая реальность ставит перед российским обществом самые неприятные вопросы в формате «или-или», требующие однозначного ответа. Бастыркин или Савченко? Конечно, Савченко. Вот эта националистка из батальона «Айдар», вот этот живой символ украинской «антитеррористической операции», человек, воплощающий в себе все или почти все, чего в обычной жизни не приемлет средний антипутинский интеллигент — благодаря талантам российских спецслужб и судов даже такая спорная фигура превратилась в важнейший антипутинский символ.
Если бы российские власти вели себя чуть менее чудовищно, фигура Савченко могла бы вызывать у многих в России и вопросы, и откровенное неприятие. Но, и это происходит уже не впервые, российские власти сумели выставить себя в таком виде, что даже батальон «Айдар» на их фоне выглядит чуть более прилично, чем они.
