Эдвард Сноуден, который три года назад вошел в историю, передав журналистам тысячи секретных документов АНБ, в пятницу выступил с полуторачасовой речью в защиту своих действий, сказав, что таким образом он противостоял антиконституционной массовой слежке государства.
Сноуден казался непринужденным и раскованным. Он был в хорошем настроении, которое ему удалось сохранить на всем протяжении выступления. Он понимает, что общественное мнение склоняется в его пользу.
«Больше всего у меня вызывают воодушевление достигнутые результаты. В 2013 году я слышал самые разные аргументы…. У этого парня кровь на руках. На нас в результате нападут. Мексика нападет на Техас, знаете ли. Это конец света и все прочее, — сказал Сноуден, выступая по видеосвязи в студии, которую, по его словам, он сам оборудовал в России. — Но сейчас 2016 год, и выступать с такими аргументами уже непросто. Они вообще не смогли представить никаких убедительных доказательств… Поэтому мы видим, что общественное мнение со временем меняется, все меньше людей считают мои действия пособничеством террористам, и все больше людей признают, что независимо от того, будет продолжаться такая политика или нет, люди имеют право больше знать о ней».
Лицо Сноудена спроецировали на большой экран в Бруклинской музыкальной академии, где собралось около двух тысяч человек, а ведущий Брайан Лерер (Brian Lehrer) с радиостанции WNYC задавал вопросы. К Лереру на сцене присоединилась журналистка Лора Пойтрас (Laura Poitras), которая среди прочих получала документы от Сноудена. Пойтрас получила награду академии за свой документальный фильм «Citizenfour. Правда Сноудена».
Сноуден сказал, что готов вернуться в США, если ему пообещают справедливый суд, хотя при нынешних обстоятельствах он считает это невозможным. По его словам, суд ограничит объем защиты, которой сможет воспользоваться бывший сотрудник АНБ.
Среди обнародованных им документов была информация о длившейся девять лет работе по массовому сбору АНБ данных о телефонных разговорах. Эти записи, носящие название метаданных, включают информацию о времени звонка, телефонных номерах звонившего и ответившего, но не содержание разговора. Министерство юстиции обвинило Сноудена в том, что он нарушил закон о борьбе со шпионской деятельностью, а также совершил некоторые другие правонарушения. На просьбу дать комментарий министерство не откликнулось.
В прошлом году конгресс поставил задачу по хранению метаданных телекоммуникационным компаниям в рамках новой системы. Теперь АНБ и ФБР должны запрашивать эти данные по каждому конкретному случаю. Прежняя система начала действовать после терактов 11 сентября в соответствии с разделом 215 закона о борьбе с терроризмом в США, что «позволило АНБ собрать данные на миллионы американцев, независимо от их поведения и рода деятельности», сообщила Wall Street Journal.
В своем интервью Сноуден остановился на нескольких темах, в том числе на сегодняшнем споре между ФБР и компанией Apple, которая отказалась исполнить судебное распоряжение о взломе iPhone одного из стрелков из Сан-Бернардино. По словам Сноудена, он уверен, что ФБР могло бы взломать устройство самостоятельно, и что программное обеспечение Apple ему для этого не нужно.
ФБР не разрабатывает такие программы, доступные хакерам и выпускникам вузов, чтобы взломать микросхему в телефоне, сказал Сноуден. Почему, спросил Лерер. «Потому что это неудобно, — ответил Сноуден. — ФБР просит сделать эту работу за него, хочет идти легким путем». Министерство юстиции, под началом которого работает ФБР, на просьбу дать комментарий не откликнулось.
Сноуден отказался ответить на вопрос о том, за кого он хотел бы проголосовать на президентских выборах, заявив, что это сугубо личное дело.
Но беседа была главным образом посвящена подробным доводам Сноудена в пользу обнародования документов. По сути дела, он в отсутствие реального суда неофициально выступил в свою защиту.
«Я стал свидетелем массовых нарушений конституции Соединенных Штатов Америки… Разоблачители — это своего рода предохранительное устройство последней инстанции», — заявил он.
«Мы все чаще наблюдаем, как все новые и новые инакомыслящие вынуждены уезжать в эмиграцию, — сказал Сноуден. — Налицо усиление политической и идеологической напряженности. Нас лишают возможности переезжать из страны в страну и выступать на различных форумах, где обсуждаются важные дела. Но благодаря технологиям людей типа меня… по-прежнему можно увидеть в Нью-Йорке. То же самое можно сказать об инакомыслящих в любой стране… России, Китае, Иране, Бразилии, Германии, Израиле. Этим объясняется то, почему многие государства, включая те, которые мы считаем либеральными, стремятся ограничивать доступ к технологиям. Но благодаря технологиям эти старые и отвратительные инструменты политических репрессий начинают давать сбои».
Дебаты об этих документах неверно представляют как противоречие между безопасностью и неприкосновенностью частной жизни, продолжил Сноуден. «Они ложно представляют это как выбор между безопасностью и конфиденциальностью частной информации, — сказал он. — Но слежка не связана с безопасностью. Она связана с властью».
Эти программы слежки включают доступ по распоряжению суда к учетным записям электронной почты Google и Yahoo, а также массовый сбор метаданных с телефонов, но не содержание разговоров.
«У нас есть эти программы слежки, при помощи которых можно следить за всеми и везде, независимо от того, нарушили эти люди что-то или нет, — заявил Сноуден. — Государство говорит, что это просто выписки счетов, что об этом не нужно беспокоиться. Но когда имеется полная информация о частной жизни на основе звонков, разведчики могут выявить то, что называется образом жизни. Когда ты встаешь, что делаешь, когда встал. Куда и когда едешь на работу. И как. И какие поездки ты совершаешь. Чьи мобильные телефоны едут вместе с твоим мобильным телефоном. Эти метаданные зачастую равноценны слежке сыщика, который ходит за вами и записывает все, что вы делаете.
«Они не могут сидеть рядом с вами в каждом кафе и подслушивать, что вы говорите. Но немного отстав, они будут вас видеть, а вы не будете этого замечать. И они создадут идеальный реестр всех ваших действий и связей. Это важно… это нарушение нашей конституции. В пользу этого можно приводить разные доводы… Но отцов-основателей нашей нации тревожил именно такой тип власти над людьми».
Если страна хочет этого, сказал Сноуден, то она «должна внести поправки в конституцию, а не заниматься этим тайно».
Как отмечает Сноуден, государственные чиновники неверно представляли данные программы на слушаниях в конгрессе. «Вопрос в том, почему они лгут. Они боятся навредить публичным дебатам. И они правы. Мы довели это дело до суда и выиграли». Федеральный суд постановил, что массовый сбор телефонных метаданных противозаконен. Wall Street Journal в прошлом году сообщила, что «судьи не стали думать о том, нарушает ли программа АНБ конституционные права о неприкосновенности частной жизни, о чем говорят некоторые организации, а воспользовались формулировками из закона о борьбе с терроризмом в США, которые взяли на вооружение администрации Буша и Обамы, чтобы оправдать программу и показать, что она не предназначена для такого массового сбора данных».
Сенат в июне проголосовал за то, чтобы ограничить сбор данных с телефонов миллионов американцев, и это стало первым существенным ограничением шпионских полномочий государства после атак 11 сентября. Подписанное президентом Обамой распоряжение на сей счет подтверждает положения «патриотического акта», но предусматривает постепенный отказ от программы АНБ по массовому сбору метаданных.
Среди прочего Сноуден настаивал на том, что массовая слежка не смогла бы предотвратить теракты 11 сентября. «У США была вся нужная информация, — сказал он. — Но они ее не поняли».
Когда Лерер задал вопрос о том, почему Сноуден считает, что справедливый суд над ним в США невозможен, тот ответил: «Когда мы дошли до суда, государство заявило, что нельзя говорить слово „разоблачитель“. Нельзя утверждать, что предпринятые тобой действия были в общественных интересах. А суду присяжных вообще непозволительно это слушать, от начала до конца. Естественно, это те элементы, которые составляют основу несправедливого суда, — сказал Сноуден. — Это инсценировка судебного заседания. Если ты не можешь представить доводы в свою защиту, это вовсе не суд, а процесс. Причем процесс — заказной. Здесь есть много чего, но такой суд несправедлив».
Как сказал Сноуден, он просил власти дать гарантию, что ему будет позволено выступить с аргументами в защиту общественных интересов. «Они ответили письмом, заявив, что пытать меня не будут», — заявил Сноуден.
«Вот это справедливо», — прокомментировал Лерер, вызвав громкий смех в зале.
По словам Сноудена, утечка информации с подробностями об «устаревших», как он выразился, разведывательных операциях за рубежом, вызывает вопрос о том, как Соединенные Штаты должны уравновешивать интересы своих граждан и граждан других стран. «Важно, чтобы мы ставили во главу угла права американских граждан и прежде всего уделяли внимание им, — сказал он. — Но мы также не должны забывать, что 95 процентов мирового населения живет за пределами наших границ, и что у него тоже есть права. И хотя мы в первую очередь обязаны сосредоточивать внимание на правах своей страны, это отнюдь не означает, что права других мы можем полностью игнорировать».
Сноуден подробно остановился на роли прессы как в своих разоблачениях, так и в целом в свободном обществе. Лерер спросил, оценивал ли он ценность раскрываемых документов для общества, или предоставил это журналистам.
«Нет, ничего такого я не говорил, — ответил Сноуден. — Я решил, что буду проявлять дополнительную сдержанность, больше консерватизма. Я попросил журналистов, чтобы они сами дали оценку тому, что следует опубликовать».
В некоторых случаях, по словам Сноудена, государство получило возможность доказать журналистам, что определенную информацию разглашать не следует. Да и в целом критики из числа официальных лиц тоже имели возможность представить свои доводы
«Здесь надо привести один аргумент. Я говорю, хорошо, что не только они могут решать, какую информацию общество должно знать, а какую не должно, — заявил Сноуден. — У нас многочисленная, открытая, свободная и воинственная пресса, которая делает такие выводы от нашего имени, и я рад, что она их делает. Меня вполне устраивают принятые прессой решения».
