Многие годы она возглавляла в Крыму театральную студию. Но потом началось российское вторжение, а с ним и попытки защитить дом от оккупантов. Галина Джикаева противостояла давлению ФСБ так же, как и осужденный на 20 лет «террорист» Олег Сенцов. Однако, в отличие от известного режиссера, она избежала заключения в России. «Сумасшедшего нельзя раздражать», — говорит Галина Джикаева в интервью порталу Lidovky.cz, подразумевая Кремль.
Lidovky.cz: В Крыму вы многие годы возглавляли арт-центр «Карман». Чем он для вас был?
Галина Джикаева: «Карман» — мое детище. Я занималась экспериментальным театром 20 лет, у нас была театральная студия, а центр «Карман» вырос как раз из нее в 2006 году. Это был не только театр, но и площадка для молодых крымских художников, скульпторов, поэтов и музыкантов, у которых не было возможности показать себя на официальных платформах. Центр был маленький — буквально карманный, но в этот карман мы вкладывали все. Это был наш дом.
— Как к вам относились власти?
— Помимо искусства как такового, мы занимались и общественной деятельностью. В нашем киноклубе мы показывали социально-психологические фильмы, порой критические по отношению к правительству. Так, у нас шли фильмы о Януковиче, о Pussy Riot… Из-за этого нас осуждали. Уже тогда за нами следила спецслужба Украины СБУ, при Януковиче подконтрольная Москве. Кстати, и тот человек, с которым я впоследствии столкнулась, имея проблемы с ФСБ, после вторжения России быстро сменил мундир.
— Оно не стало неожиданностью. Стратегия агрессии была спланированной, пророссийские партии в Крыму были очень активными, и никто им не противостоял. Когда случился Майдан и Янукович был вынужден бежать, стало ясно, что Россия просто так не остановится. Был выбран правильный момент: после кровопролития на Майдане мы все были утомлены, а наше правительство было не готово взять на себя ответственность за борьбу с Россией. Все было пронизано коррупцией, начиная воинскими частями и заканчивая правительственными органами, так что решить проблему Крыма в тот момент было практически невозможно.
Точно так же, как прежде, я боялась, что Янукович сам не уйдет и на Майдане прольется кровь, я стала опасаться того, что что-то случится в Крыму. Но я думала, что будет открытое сопротивление, а события в ночь с 26 на 27 февраля, когда было захвачено здание нашего правительства… Такого я не ожидала. Ведь это полностью парализовало правительство.
— Как вы отреагировали?
— Дом правительства захватили в четыре утра, а мы узнали об этом двумя часами позже. Появились те самые отряды «самообороны», масса казаков с Кубани, и по некоторым из них было ясно, что они не местные. В Симферополь привезли казаков из Ставрополя, приехали колонны с «зелеными человечками»: десятки машин, и пока мы стояли вдоль шоссе, протестовали и митинговали за мир, они показывали нам вот что (показывает вульгарный жест рукой, согнутой в локте со сжатым кулаком — эквивалент демонстрации среднего пальца).
А если вы имеете в виду, что у меня творилось в голове… Меня охватило ощущение чего-то нереального, как будто я была в каком-то 5-D кинотеатре и наблюдала за происходящим откуда-то издалека. Вы находитесь там, все это видите, но в то же время события кажутся вам сном: «Ведь это же не может быть правдой, — повторяете вы себе. — Так не бывает!» Все в вас восстает против этой реальности, в которую вы не можете поверить.
— Однако вы действовали по ситуации: вместе с инициативной группой «Крым_ SOS» вы начали открыто выступать против оккупации…
— После Майдана было ясно, что есть угроза столкновения и жертв. Поэтому мы начали организовывать курсы первой помощи, чтобы люди знали, что делать, если зеленые человечки вдруг начнут стрелять. Мы сотрудничали с (режиссером) Олегом Сенцовым и (Геннадием) Афанасьевым. Гена жил в нашем районе и ходил к нам в театр. В «Кармане» мы координировали журналистов, переводчиков, водителей и медработников. Вместе с Олегом мы планировали мирные демонстрации. В центре хранились наши транспаранты, символы против оккупации, баллончики с красками — все это впоследствии было расценено как террористическая деятельность.
— И было назначено наказание. Олегу Сенцову — 20 лет, Александру Колченко — 10 лет. Из Геннадия Афанасьева пытками выбили признания. Анастасия Черная и некоторые другие, подвергшись угрозам, бежали из Крыма. Как наказания избежали вы?
— Уже в начале апреля Олег советовал нам, мне и моему другу Антону Романову, режиссеру «Кармана», уехать хотя бы на какое-то время. Мы послушались. Я поехала к дочери в Москву, а Антон — в Черкассы, где он делал театральную постановку. Из-за нее он там, к счастью, остался, потому что, не сделай он этого, сегодня он был бы уже где-нибудь в Иркутске (намек на сибирскую тюрьму — прим. ред.). Я вскоре вернулась, потому что, как казалось, ничего не происходит. Однако 11 мая (2014 года) были арестованы наши друзья (Сенцов, Колченко, Афанасьев и Алексей Чирниго — прим. ред.), поэтому и я стала готовиться. Долгое время все было спокойно — мы работали, ездили на фестиваль в Севастополь… Но чем дальше, тем больше людей предупреждали меня, что Крым для меня не безопасен, что мной интересуется ФСБ. И наконец зазвонил телефон, и меня пригласили на «неформальную встречу».
— Не в кабинет?
— Сначала нет. Моя знакомая, юрист из Санкт-Петербурга, посоветовала мне встретиться с ними в месте, где много людей, и чтобы кто-то из знакомых за мной наблюдал. И главное, она сказала, что мне ни в коем случае нельзя ничего подписывать. Поэтому мы встретились в кафе. «Вы же понимаете, что вы террористка, не так ли?— сказали мне практически сразу. — Ведь вам хорошо известно, как мы поступаем с такими, как вы». Я была готова и не подала виду, что меня испугали их угрозы.
Они постоянно возвращались к Олегу, показывали фотографии людей и хотели, чтобы я о них рассказала, но я не хотела говорить ничего, что могло кому-либо навредить. Я сказала, что знают только тех, кто к тому моменту был уже в безопасности в Киеве, а об остальных я молчала. Они хотели, чтобы я подписала какой-то протокол, рассказ о моем знакомстве с Олегом, Геной и другими, но я отказалась. Мне было понятно, что любое мое слово могут обратить против моих друзей. И вот так мы беседовали три часа…
— Беседовали? С людьми из ФСБ?
— Это был чрезвычайно интересный опыт, как игра — все в тот момент были актерами. Порой меня это даже в определенной степени успокаивало, на меня действовал адреналин. Разумеется, через два часа после того, как мы распрощались, у меня вдруг от страха затряслись колени.
Во второй раз они пришли в «Карман» на спектакль и снова предложили подписать. Я отказалась, оправдавшись тем, что забыла очки, что без них ничего не вижу. Так что в третий раз они пригласили меня прямо к себе. Но уже буквально на пороге меня застала моя питерская подружка, которая заявила: «Ты никуда не пойдешь! Не думай, что тебе удастся оттуда уйти». Мы провели ночь в безопасной квартире, а потом знакомые помогли мне покинуть Крым (Галина Джикаева бежала из Крыма в конце июля 2014 года — прим. ред.)
— Вы ехали тайно?
— ФСБ знала, что вскоре я должна поехать в Одессу к тете — у меня был билет на мое имя. Я не рассчитывала уехать раньше. Друзья отвезли меня на машине к границе, которую я перешла пешком, а потом села на автобус. И он, пусть и в обратном направлении, довез меня до Мелитополя, откуда я уехала в Одессу ночным поездом, вернее на полу в нем, потому что больше мест не было.
— Теперь вам приходится наблюдать за событиями со стороны. Нет ли у вас ощущения беспомощности?
— Это жестокий вопрос. Как будто кто-то отсекает вам руку, а потом спрашивает: «Как вы себя чувствуете? Больно, да?»
Я не чувствую себя беспомощной. Я делаю все, что в моих силах, работаю журналистом и продолжаю заниматься критическим театром, стараюсь воспитывать граждански активного зрителя, который сможет когда-нибудь постоять за то, чтобы Крым нам вернулся, но без кровопролития. Конечно, существуют не зависящие от нас геополитические процессы, с которыми мы ничего не поделаем, но кое-что мы сделать все же можем.
— Что, по-вашему, делает мир? Не забыл ли он о Крыме?
— Я не уверена, что обладаю достаточной информацией, чтобы судить об этом. Конечно, я рада, что на Украине опять говорят о Крыме, хотя еще недавно о нем молчали — Донбасс был важнее. Возвращение Крыма — это вопрос, который нужно урегулировать на самом высоком уровне, и многое тут зависит от активности украинских политиков.
С другой стороны, опрометчивое решение, как я думаю, было бы неправильным. Украинцы крайне разочарованы тем, как действует правительство. Они спрашивают, почему проблема Крыма не решается, почему ничего не делается: «Ведь мы можем победить их в два счета!» Мало кто понимает, что это вопрос длительного процесса и договоренности. Ведь у Запада не так много причин, чтобы договариваться с Москвой. Я думаю, что сейчас, в общем-то, единственным путем являются санкции против России, и очень важно, чтобы они продолжались. Сумасшедшего нельзя раздражать, дикий зверь может искусать. А вот давить на него можно.
— А что касается самой Украины?
— То, что произошло, это следствие неграмотной внутриполитической, а значит и социально-экономической, ситуации. К сожалению, после Майдана она не слишком изменилась: нам досталось чрезвычайно тяжелое наследство российского империалистического менталитета, который уничтожал наш менталитет на протяжении столетий. Не стоило ожидать, что случится Майдан и мы вдруг превратимся в европейскую страну. Страна пронизана коррупцией, и перемены — вопрос не одного десятилетия, а тем более не пары лет. Но один ощутимый результат Майдан все же принес: гражданское общество обретает силы и учится влиять на государственную власть, хотя это по-прежнему очень трудно. Поэтому просвещение и воспитание критического мышления столь важны. Это единственная надежда на изменения.
