Примечание редактора: Как Россия и Запад расценивают друг друга? Каковы взгляды экспертов на конфронтацию между Россией и Западом? Как ученые объясняют российско-украинскую войну и гамбит России в Сирии? Каковы корни западной мифологии о России, и почему Запад оказался не в состоянии спрогнозировать и понять траекторию российского движения? Это девятая часть эссе из серии, в которой делается попытка ответить на данные вопросы.
В стране, которая значимее всех прочих в вопросах формирования и проведения западной политики в отношении России, повеяли новые ветры. Речь идет о Германии. Это немного парадоксально, но на сей факт мало кто обращает внимание, а Россия его точно игнорирует. Российская элита по-прежнему смотрит на Соединенные Штаты как на ключевого западного партнера по переговорам, следуя советской традиции двухполярности, которая исчезла примерно четверть века назад. Между тем, по самым разным причинам (история, география, экономическая взаимозависимость, появление мощной лоббистской машины, и прежде всего, то обстоятельство, что Вашингтон передал свои функции кризисного управления в Европе на внешний подряд Берлину) Германия сегодня играет в западном оркестре ведущую скрипку, когда дело доходит до исполнения русских мелодий.
Берлин в своей политике по отношению к России исходил из чувства вины за роль Германии во Второй мировой войне и за ее нападение на СССР. Это проявлялось в традиционном тяготении Германии к России в культуре и в настроениях, а также в экономическом сотрудничестве с ней (главным образом, в сфере энергетики). Сочетание идеализма и деловых интересов дало толчок влиятельной линии прагматизма, известной как Östpolitik, и появлению целой плеяды авторитетных экспертов и обозревателей, которые придерживались такого подхода (их называют Russlandversteher — понимающие Россию). Благодаря этому Германия долгие годы была главной основой поддержки Кремля во всех его инкарнациях — советской и постсоветской. По словам Штефана Майстера (Stefan Meister), возглавляющего программу Восточной Европы и Центральной Азии в Германском обществе внешней политики (DGAР), «Германия всегда отстаивала российские интересы в Европейском Союзе и была стратегическим партнером России в вопросах энергетики и экономического сотрудничества».
Сегодня Германия начинает искать новые подходы к внешней политике и пытается по-новому осмыслить происходящее в России. Отражением этих поисков стали вызванные украинским кризисом беспрецедентные дебаты о том, как расценивать Россию. Сторонники традиционной Ostpolitik, включая видных деятелей из немецкого истэблишмента, по сути дела продолжают настаивать: «Давайте будем учитывать интересы безопасности России. Прекратим „демонизировать“ российский народ. Продемонстрируем большее понимание российских страхов». Это ключевые идеи из манифеста «понимающих Россию», который призывает искать с этой страной компромиссы (конечно, «Россия» означает «Кремль»).
«Самый прогерманский политик сидит сегодня в Кремле, но немецкие средства массовой информации подвергают его нападкам», — жалуется один из наиболее активных «понимающих» Александр Рар (Alexander Rahr). «Путин дал Германии самый дешевый газ!» — заявляет он. По его мнению, именно по этой причине Германия должна отвечать взаимностью. Посмотрим, как Рар объясняет причины украинского кризиса: «Украина не сумела стать сильным и экономически развитым государством…. Украинская нация не смогла стать единой нацией…. ЕС принуждал Януковича к подписанию соглашения об ассоциации….» Но даже если две первые посылки верны, могут ли они служить оправданием для аннексии и агрессии? А что касается последней посылки, то Рар просто повторяет кремлевские аргументы.
Похоже, что сегодня время неоспоримого господства «понимающих Россию» подошло к концу, по крайней мере, на уровне экспертов и в общественном сознании. Большинство немецких специалистов и аналитиков склонно к пересмотру позиции Германии в отношении путинской России. «Надо проводить различие между агрессором и жертвой», — говорится в письме о роли Германии в украинском кризисе, написанном сотней немецких экспертов. Это может стать переломным моментом для немецких политических мыслителей и аналитиков, которые в прошлом обычно избегали столь резких заявлений, говоря о России. Конечно, такая эволюция была бы невозможна без Ангелы Меркель и ее позиции. Йошка Фишер (Joschka Fischer) писал, что «Ангела Меркель пережила удивительную трансформацию». Во многом такая трансформация дала в Германии толчок к новому толкованию политики, включая политику в отношении России. Сегодня на немецкой интеллектуальной сцене и в СМИ трудно найти активную группу «понимающих Россию». Они находят пристанище главным образом в коридорах Валдайского клуба. «Когда Россия оказала вооруженную поддержку „сепаратистам“ на востоке Украины, они поняли, почему боятся прибалты. Теперь Меркель стремится сохранить единую европейскую коалицию против Путина», — говорит старший научный сотрудник Института Брукингса Констанце Штельценмюллер (Constanze Stelzenmueller), объясняя изменение настроений в Берлине. Она добавляет, что легендарный рекламный лозунг 1970-х годов («Ты проделала большой путь, детка!») в данном случае вполне применим к Германии. «Но ей еще предстоит долгая дорога», — предупреждает Штельценмюллер.
Самое важное, что процесс переосмысления на немецкой политической сцене начался. Берлин запустил процесс «самоанализа в отношении перспектив внешней политики Германии» Германское Министерство иностранных дел в своем документе под названием «Обзор 2014: Новый взгляд на внешнюю политику» ставит провокационные вопросы перед немецкими и иностранными экспертами. Что не так с внешней политикой Германии? Что нужно менять? Это по-настоящему беспрецедентное и смелое начинание.
Вот как об этом говорит Джон Корнблум (John Kornblum), бывший посол США в Германии, бывший заместитель госсекретаря по европейским делам и один из самых проницательных специалистов по Германии:
Я думаю, Германия постепенно превращается в устойчивого лидера. Не такого, как Соединенные Штаты, и даже не такого, какими были Британия или Франция, с крупными инициативами. Немецкое лидерство всегда осуществлялось посредством осмоса…. Германия взяла на себя роль главного западного переговорщика с Россией. Никто даже не думал, что такое произойдет. Канцлер Германии Ангела Меркель одна из тех, кто ведет этот диалог. Даже Обама не может говорить с Путиным. Конечно, для критики в адрес немцев есть основания…. Но в целом благодаря своему поведению за последние полвека Германия стала самой уважаемой страной в Европе. И она неплохо справляется с этой ролью.
Но несмотря на это Корнблюм вместе с бывшим ведущим специалистом по Европе и Евразии из сенатского комитета по международным отношениям Дэниелом Вайдичем (Daniel Vajdich) в феврале 2014 года написал докладную записку, в которой выразил обеспокоенность: «Немецкий политический истэблишмент мечтает о возврате к Östpolitik…» Издание Economist недавно тоже выступило с предостережением: «Ностальгия по Östpolitik запутывает немецкую дипломатию. Упорно держась за свою „восточную политику“ с упором на Россию, социал-демократы осложняют развитие отношений с Востоком в целом».
Управляющий партнер Manatee Global Advisors и член «Рабочей группы молодых атлантистов» при Атлантическом совете Дастин Дехе (Dustin Dehez) недавно представил критический анализ немецкой внешней политики, в котором заявил, что в отношении России у Берлина сохраняется «множество заблуждений, приводящих в движение внешнюю политику Германии». Дехе ссылается на следующие утверждения и дает опровержения по каждому из них:
— «Обе стороны» должны соблюдать минские соглашения, хотя «одна сторона явно является агрессором».
— «Запад тоже допускает ошибки»… Это «запутывает процесс честного осмысления успехов и неудач немецкой политики в отношении России».
— «…хотя Германия ошибок не допускает». «На самом деле, Германия неверно истолковывает действия Кремля и своих собственных союзников».
— «Относиться к России как к равной». Такое отношение способствует «геополитическому ревизионизму России».
— «Россия нужна нам для урегулирования международных кризисов». Это значит «надо пожертвовать Украиной ради маловероятного содействия России в других местах».
Немецкий самообман, заключает Дехе, влияет на сегодняшнюю политику Запада, создавая ситуацию, когда «военная агрессия, бросающая вызов основам европейской безопасности, не встречает соразмерный отпор».
В такой момент утраты ориентиров, когда, по словам посла и председателя Мюнхенской конференции по безопасности Вольфганга Ишингера (Wolfgang Ischinger), «возникшее 12 лет назад представление о Евросоюзе полностью разрушилось», возврат к гарантировавшим стабильность в прошлом политическим моделям кажется естественным. Но загвоздка в том, что старые рецепты, используемые при решении новых проблем, могут привести к новым провалам, неудачам и неверию в собственные силы. Более того, самообман Запада может породить самообман у Кремля, и тогда возникнет порочный круг взаимного непонимания.
В 2016 году Германия стала председателем ОБСЕ. Можно надеяться, что это заставит Берлин активнее искать выход из украинского кризиса. Но как именно Берлин сможет действовать в условиях, когда цели Киева и Москвы несовместимы? Кто будет отступать на сей раз, и под каким давлением? Когда немецкий министр иностранных дел Франк-Вальтер Штайнмайер в январе 2016 года изложил приоритеты председательства в ОБСЕ, повестка Берлина стала понятна. Можно сделать следующий вывод: Штайнмайер по-прежнему считает, что нынешняя конфронтация это результат недоверия, вытекающего из нарушения связи и контактов между Россией и Западом. Поэтому решение проблемы — в налаживании диалога и общения. Знакомая песня прагматиков! Вот как Дехе характеризует приоритеты Берлина в ОБСЕ: «Недоверие действительно существует. Но оно является прямым следствием российской агрессии, а не западного непонимания».
Штефан Майстер тоже критикует европейский и немецкий вектор:
Пугает то, насколько сильно европейские лидеры обеспокоены необходимостью кризисного управления, как им хочется добиться краткосрочных успехов, не имея при этом плана долгосрочных интересов. Поддержав «Северный поток 2» и совершив поездку в Москву, Зигмар Габриэль (Sigmar Gabriel) поступил как чисто внутренний политик, как человек, которого совершенно не волнует внешняя политика России…. Председательство Германии в ОБСЕ, а также идея министра иностранных дел Франка-Вальтера Штайнмайера о сотрудничестве с Россией в рамках «Евразийский экономический союз — ЕС» дадут российским лидерам большое пространство для маневра, чтобы подорвать доверие к политике Меркель в отношении России…. А Украина может стать жертвой такого развития событий, поскольку на нее все чаще смотрят как на помеху нормализации отношений с Москвой.
Похоже, что добиться прорыва в немецкой политике намного труднее, чем кажется. Немецкий историк и один из наиболее авторитетных обозревателей евразийских событий Карл Шлёгель (Karl Schlogel) был вынужден признать: «Те настроения, которые выразил Зигмар Габриэль, давно уже висят в воздухе. Очень многие хотят вернуть статус-кво и просто заниматься бизнесом в надежде на разрядку, которая не имеет ничего общего с действительностью. Подтверждением тому является соглашение о „Северном потоке 2“».
Старший научный сотрудник Трансатлантической академии в Вашингтоне Ульрих Шпек (Ulrich Speck) объясняет, почему Берлину трудно отыскать равновесие в своей политике по отношению к России:
Изоляция — рискованный курс. Даже НАТО, которая вела себя весьма воинственно на пике украинского кризиса, обеспокоена отсутствием каналов связи, потому что в таких условиях эскалация может очень быстро выйти из-под контроля. Но взаимодействие тоже чревато рисками, поскольку оно подает неверные сигналы Кремлю. Россия может сделать вывод (и она видимо сделала такой вывод перед нападением на Украину), что Запад молча соглашается с ее точкой зрения на постсоветское пространство как на сферу российского контроля. Она может снова предположить, что Запад слаб, расколот и не в состоянии дать ответ на вызовы со стороны России. Лучший путь это сотрудничество с соблюдением принципов — подавать правильные сигналы и не оставлять сомнений по поводу своих взглядов и позиций. Запад должен делать и то, и другое: давать отпор, когда это необходимо, и сотрудничать, когда это возможно.
Перед Берлином встала поистине архисложная задача: создать баланс между «отпором» и взаимодействием в период, когда Америка пытается снять с себя глобальные обязательства, когда Европа борется с кризисом, грозящим ее существованию, и когда Запад парализован интеллектуальными и политическими потрясениями, организованными путинской Россией. Немцев можно понять, когда они колеблются, не решаясь взять на себя роль лидера в западном политическом прорыве, так как подобные решения всегда чреваты болезненными последствиями. «Мы уже сделали две попытки изменить статус-кво в 20-м веке, и мы помним, чем это закончилось», — сказал мне один немецкий дипломат.
Тем не менее, любое воссоздание традиционной немецкой Ostpolitik, ассоциирующейся с временами разрядки и сотрудничества, может дезориентировать Кремль, породив иллюзию того, что Германия готова вернуться к прежним временам ухаживаний и соглашательства. «Немецким руководителям было бы нелишне хорошо подумать, прежде чем продавать свои ценности и принципы», — говорит Майстер. Будем надеяться, что официальный Берлин понимает это. Когда Вашингтон ищет пути отступления, Германия — нравится ей это или нет — обречена играть ведущую роль в формировании позиции Европы по отношению к России и Евразии. Так или иначе, она будет определять позицию Запада по отношению к глобальным противникам либерализма.
