14 марта российский президент Владимир Путин объявил о начале вывода своих основных сил из Сирии. Оценочно Россия разместила в Сирии около 70 летательных аппаратов различных типов и более четырех тысяч человек из технического состава и сил обеспечения для обслуживания самолетов и их охраны и защиты. Группировку нельзя назвать крупной, но она быстро изменила обстановку в Сирии. Перед прибытием российских войск было много разговоров о том, что режим Башара аль-Асада загнан в угол. Но эти ожидания рассыпались в прах, когда Россия начала наносить удары по тем, кто пытался свергнуть этот режим. Возможно, что того ограниченного количества боевых вылетов, которые совершили русские, оказалось достаточно, чтобы ослабить боеспособность оппозиции. А может, одного только российского присутствия хватило для того, чтобы изменить психологический настрой оппозиции и сломить ее силу воли. Возможно также, что оппозиция была исключительно раздроблена и слаба, а поэтому разгромить ее могло что угодно. Об этом можно говорить бесконечно, но факт остается фактом: русские пришли и добились того, чего хотели.
Но без ответа остается вопрос о том, зачем вообще они осуществили это вмешательство. Отец Асада был тесно связан с Советами, а постсоветская Россия подавала сигналы о том, что хочет продолжать эти отношения. Но Сирия никогда не была в центре российских интересов. И поэтому кажется весьма странным то, что имея на руках множество других проблем, прежде всего на Украине, Россия выделила драгоценные ресурсы на решение довольно незначительного вопроса. Но если задуматься, это было вполне разумно даже без обеспечения выживания Асада.
Во-первых, Путин направил войска в Сирию, просто чтобы показать, что он может это сделать. А показать это нужно было двум аудиториям: российскому обществу и Западу, особенно США. Действия России на Украине были в лучшем случае посредственными. Она «захватила» Крым, не встретив сопротивления, и поддержала восстание на востоке, которое не смогло воспламенить весь регион. Ее разведка не сумела понять, что происходит в Киеве, и не смогла повлиять на события. Что еще важнее, падение нефтяных цен породило мощный экономический кризис в России. Это был критический момент для внутренней политики Москвы и для ее внешних отношений.
Направив в Сирию авиационную группировку в составе различных типов самолетов и вертолетов, а затем успешно проводя воздушную кампанию в течение нескольких месяцев, Россия продемонстрировала, что обладает значительными боевыми возможностями и способна использовать их весьма эффективно. В России, как и в других странах, успешные и непродолжительные военные операции пользуются массовой поддержкой. Москва показала Соединенным Штатам, что может и будет вторгаться в те регионы, которые Вашингтон считает своими оперативными зонами. Это изменило представление о России как о слабеющей державе, неспособной контролировать Украину. Сейчас ее считают серьезной силой глобального масштаба. Правда это или нет — не имеет особого значения. Надо было просто показать, что это так. В то же время, нельзя отрицать, что в таких представлениях есть доля истины.
Вторая причина вторжения еще более странная и не совсем совпадает с первой. Русские вошли в Сирию, чтобы помочь США, оказавшимся в очень трудной ситуации. Соединенные Штаты выступали против режима Асада и хотели заменить его коалицией оппозиционных сил. Становилось все более очевидно, что у них ничего не получится. Асада можно было сместить, но на смену ему пришла бы раздробленная оппозиция, воюющая не только с Асадом, но и друг с другом. Да, она была предпочтительнее Асада, но «Исламское государство» к тому времени уже глубоко проникло на территорию Сирии и разгромило часть ее танковых войск, не говоря уже о том, что ИГ контролировало гораздо большую территорию, чем любая другая повстанческая группировка. В случае свержения Асада и прихода к власти оппозиции вполне можно было представить себе, что ее в свою очередь сменит ИГ. США поняли, что серьезно недооценили ИГ, а возможность прихода исламистов в Дамаск была вполне реальна и совершенно неприемлема для Вашингтона.
У Соединенных Штатов была политическая проблема. Они не просто выступали против Асада, они были тесно связаны с его противниками. Америка не могла внезапно выступить на защиту режима Асада. В то же время, теперь и падение Асада стало для нее недопустимо. Российская интервенция решила эту проблему для США. Асад был спасен. ИГ было заблокировано, и выходившая из-под контроля ситуация изменилась в лучшую сторону.
Что это было, формальная договоренность или неожиданный результат? Я сомневаюсь, что стороны подписывали какие-то бумаги, но я также сомневаюсь, что это было неожиданностью для обеих сторон. Русским точно было известно о положении американцев в Сирии: США не доверяли оппозиции, которую поддерживали и финансировали, их пугало ИГ, и они не знали, что с этим делать. Российское же вмешательство полностью соответствовало официально заявленной позиции Москвы и не представляло проблем для Америки.
Поступив таким образом, несмотря на угрозу со стороны огромной воздушной мощи Америки, Россия могла исходить из того, что она сможет со временем координировать свои действия с США. Либо же вопрос о такой координации был оговорен в самом начале. Решение американской проблемы в Сирии это тот вопрос, о котором люди обычно узнают полвека спустя, когда рассекречивают документы. Я не говорю о том, что было соглашение. Было такое соглашение или нет, но русские знали, что они решают американскую проблему, а американцы вопреки всем громким заявлениям знали, что проблема решается. И благодаря этому русские заработали несколько очков в решении второй по важности проблемы.
Безусловно, самая серьезная проблема для них это нефть, и у этой проблемы нет решения. Вторая по важности проблема это Украина, представляющая для России основополагающий интерес. Они не могут допустить, чтобы эта страна стала составной частью системы западных альянсов, и данный вопрос мы уже подробно обсуждали. В основе российских интересов лежит военная нейтрализация Украины. Во-вторых, они заинтересованы в создании некоей автономии на востоке и в урегулировании вопроса Крыма, что дало бы России в этих регионах больше прав, чем прежде.
Сирия должна была решить две задачи. Во-первых, она была призвана показать, что каковы бы ни были дипломатические усилия, к российской военной мощи надо относиться серьезно. Во-вторых, она должна была поставить США в такое положение, в котором публичные выступления против России стали бы слишком рискованными, и в котором США втайне начали бы смотреть на Россию как на партнера, а не как на враждебную силу. Европейцам уже хотелось заключить какую-нибудь сделку, чтобы снять санкции, и это пошло бы на пользу.
Здесь дело не в Сирии. Будущее Асада не являлось для России главным стратегическим вопросом. Главное было изменить представления о российской мощи, продемонстрировать, что она готова использовать эту мощь, решить проблему и уйти. В отличие от американцев, которые направляют войска, оставляют их и начинают вязнуть как в болоте, русские сделали то, для чего пришли, и теперь уходят.
Мы не должны переоценивать военные достижения России. Но они соизмеримы с политическими задачами, а именно это и было нужно. Эти достижения не решили украинскую проблему России, но и не навредили шансам на достижение договоренности по ней. В любом случае, это было сделано хорошо, и я подозреваю, что США не настолько потрясены таким исходом, как кажется. Проблема для Путина заключается в том, что все закончилось. Он должен превратить этот исход в решение стратегических проблем. И теперь вопрос в том, превратится ли этот успех России в уважение к ней, или он просто растворится в водах политической памяти.
