Сцена, напоминающая обмен агентами и правозащитниками во времена холодной войны на Глиникском мосту. Солдаты в военной форме, два наблюдателя ОБСЕ в белых шлемах, гражданские лица в темных очках — и двое пленных, обмен которыми происходит. Одна из них — 31-летняя журналистка Мария Варфоломеева. Когда она переходит мост неподалеку от населенного пункта Счастье на линии соприкосновения на востоке Украины, ее охвачена противоречивыми чувствами — хочется и смеяться, и плакать.
«Она истощала», — говорит Ирина Геращенко, она первой обняла Марию и передала ей букет красно-розовых тюльпанов. «Страдания будто сделали ее красоту еще более отчетливой. Невозможно себе представить, что она сидела в подвале». Депутат Геращенко представляет Украину в политической рабочей группе трехсторонней контактной группы, состоящей из представителей России, Украины и ОБСЕ.
В это же время телеканалы показывают кадры начала марта, как молодой человек, лицо которого скрыто под капюшоном толстовки, идет по мосту в другую сторону, сопровождаемый мужчинами. По сообщениям СМИ, это гражданин России, который был задержан украинской армией на территории боевых действий.
Сепаратисты удерживают свыше ста человек
Снова стало на двоих пленных меньше в конфликте на востоке Украины. На переговорах в Минске, проходивших год назад с участием французской и немецкой сторон, в достигнутом соглашении по урегулированию конфликта в пункте 6 значилось следующее — «Обеспечить освобождение и обмен всех заложников и незаконно удерживаемых лиц на основе принципа „всех на всех“». По условиям соглашения, это должно было произойти еще несколько месяцев назад.
Но даже освобождение украинской летчицы Надежды Савченко, которое обещал якобы сам Путин, не продвигается. «128 наших граждан, часть из которых — солдаты, часть — гражданские лица, все еще в заключении», — сказала Геращенко. Девять из них находятся в тюрьме в России, а большая часть — в плену сепаратистов на Донбассе. В отношении большей части из них мы даже не знаем, где они находятся.
Другая сторона, представляемая Россией, говорит о более одной тысячи людей, удерживаемых украинцами. «Это не соответствует действительности», — отмечает Геращенко. Велик соблазн за счет преувеличения цифр пытаться получить дополнительные очки на переговорах.
В подвале у сепаратистов
Когда поддерживаемые Россией ополченцы в 2014 году на востоке страны насильственным образом заполучили власть, в моду вошло брать заложников. В плену дважды оказывались и наблюдатели ОБСЕ из Германии. Ни один из них после этого не делал официальных заявлений. Мария Варфоломеева поступает иначе. Девушка родом из Луганска, до войны жила в Киеве. Сейчас, спустя почти две недели после освобождения, она, находясь в больнице в Киеве, начинает привыкать к свободной жизни и дает первые интервью.
Она находилась в плену 14 месяцев. В январе 2015 года она решила навестить оставшуюся в Луганске бабушку. Коллега из Киева попросил Марию сфотографировать несколько жилых домов. Когда она это делала, внезапно появились мужчины, которые ее увезли. Те дома находились под контролем сепаратистов.
Так начались ее скитания по темницам самопровозглашенной Луганской республики. Сначала она оказалась в здании местного МВД, затем в министерстве госбезопасности. «Поначалу были ужасные допросы, оказывалось психологическое давление», — вспоминает Варфоломеева. «Пистолет у виска или у колен, рычание этих огромных мужчин, они угрожали, что ранят меня. Они не стреляли. Но угрозы с пистолетом в руках были реальные. Они рычали, что сломают мне руки и грозили включенным электрошокером».
В конце концов, ей, наверное, помогло то, что она была хрупкого телосложения. «Они сказали, была бы я покрепче, им не было бы жалко меня побить, но такую хрупкую девушку им было жаль».
Постоянная смена чувств. Порой она чувствовала стокгольмский синдром, странную эмоциональную связь между заложником и тем, кто удерживает в плену. «Мужчина, который меня допрашивал, бросался к столу, когда хотел мне сделать больно. Но вечером, со стаканом коньяка в руке, он говорил: Маша, я нехорошо с тобой поступил, ты хороший человек».
Ее не били, она старалась занять себя чем-нибудь, учила немецкий и французский языки. Ей разрешали получать книги. Но молодая девушка рассказывает о других пленных, с поломанными ребрами, гематомами на теле после допросов. «Они одевали пленным на уши зажимы с электротоком. Они это называли „звонок Обаме“. Они пытали током».
Показывали по российскому телевидению и унижали
Мария Варфоломеева избежала худшего. Возможно, потому, что те, кто ее удерживал, имели на ее счет друге планы. Они обвиняли ее в контактах с одним из членов добровольческого батальона и участии в боевых действиях. Однажды приехали журналисты из России и стали снимать ее на камеру в тюрьме.
В распоряжении украинского телевидения сейчас есть те кадры, которые предназначались для российской аудитории. Мария Варфоломеева в слезах высказывается самокритично и говорит, что сожалеет о содеянном. В советское время это был распространенный метод — показать на экранах кающихся правозащитников и унизить их.
Сейчас Мария Варфоломеева в Киеве. Макияж, хорошая одежда, она выступает по телевидению. Возвращение к нормальной жизни дается ей нелегко, говорит она. «Я один год лежала в подвале, как овощ. Я привыкла к другой, пассивной жизни. Сейчас я хочу чем-то заняться. Я еще не знаю, чем». По крайней мере, одной заботой у нее вскоре будет меньше — киевский телеканал предложил ей работу.
