Путешествуя два месяца по стране и занимаясь освещением первичных выборов, я пришел к выводу о том, что Соединенные Штаты переживают своего рода кризис идентичности после десятилетий доминирования. Кандидаты в президенты размышляют о том, о чем думают и избиратели: что значит для Америки быть великой?
Для путешественника величие Америке открывается простым визуальным способом. Везде, даже в малонаселенной сельской местности, можно видеть здоровое бурление активности. Американцы встают рано, и они не могут сидеть без дела. На одном перекрестке во Флориде я наблюдал за тем, как человек умело жонглировал вывеской магазина по продаже матрасов для привлечения покупателей. Вероятно, он держал эту вывеску за минимальную плату, но не по этой причине он ею жонглировал. Вся страна никогда не находится в состоянии покоя; такой энергии, как в Америке, не найдешь в другом месте, и, кроме того, там неизменно присутствует чувство постоянной и привычной конкуренции. Америка — крупнейшая экономика в мире, и именно это там ощущается. Чувствуется, что это великая нация.
Но, если посмотреть на президентских кандидатов, то вопрос о величии представляется спорным.
«Мы больше не побеждаем», — жалуется Дональд Трамп, который бесстыдным образом воспользовался лозунгом Рональда Рейгана во время кампании 1980 года — «Сделай Америку вновь великой» (Make America Great Again). Для него как для кандидата и потенциального лидера, это игра с нулевой суммой: если ты побеждаешь, то кто-то должен проиграть. Трамп много рассуждает о переговорах, а также о заключении сделок, однако при этом он не имеет в виду, как это делают европейцы или азиаты, достижение компромисса или консенсуса: те переговоры, о которых он говорит, представляют собой силовую игру, а сделки — это победа для Соединенных Штатов и поражение для их партнеров. Это, по своей сути, фундаментальная империалистическая концепция величия, в соответствии с которой Соединенные Штаты берут от других то, что им надо, будь то нефть из исламских государств («возьмите нефть», часто повторяет Трамп), или деньги из Мексики для строительства стены, которая будет помогать удерживать мексиканцев за пределами Соединенных Штатов.
Со времени окончания Второй мировой войны Америка в этом отношении была великой, и существующее во всем мире мнение, что она способна брать то, что хочет, находится в основании негативного восприятия Соединенных Штатов. Нарратив российской государственной пропаганды состоит в том, что Обама — задира, который делает ставку на использование силы. Трамп и его сторонники в это не верят, они хотят, чтобы Соединенные Штаты в еще большей степени были задиристыми. Возможно, даже Трамп сочтет это нелегкой задачей.
После своей победы в штате Айова Тед Круз (Ted Cruz) заявил, что Америка «является величайшей нацией в истории человечества», однако она отошла от тех принципов, которые и сделали ее таковой, она отошла от свободного рынка, от конституционных свобод, а также от того, что консервативные кандидаты продолжают называть «иудео-христианскими ценностями» — непонятный для меня, как еврея, термин, но он является мобилизующим для миллионов людей, подобных тем, которых я видел в мегацерквях на Юге, людей, которые считают, что их религиозная свобода находится в опасности.
Среди всех кандидатов Круз отличается тем, что его концепция величия Америки наиболее сложна для понимания посторонними. Конституция, в верности которой Круз постоянно клянется, уже в значительной мере превратилась в священную корову, чем во что-либо другое. Во многих странах конституции развиваются; в Соединенных Штатах Конституция — это нечто священное и неприкосновенное, своего рода религиозный артефакт. Рыночные свободы также находятся в поле зрения в значительно большей степени, чем в Европе: здесь меньше взаимодействия с правительством и явно больше коммерческой, предпринимательской культуры. Что касается вопроса о религиозной свободе, за счет которого Круз постоянно получает поддержку на митингах, то это является загадкой.
Нигде я не видел такого впечатляющего разнообразия форм христианской веры, а также таких богатых и процветающих церквей, как в Соединенных Штатах. Нужно обладать невероятно сильным воображением, чтобы найти здесь какие-нибудь признаки преследования. Религиозная культура в Америке — живая, радостная, открытая для эксперимента; и нет никаких видимых причин для того, чтобы христиане вынуждены были занимать оборонительные позиции.
Поэтому Круз, судя по всему, просто хочет, чтобы Соединенные Штаты имели еще больше того, чего у них и так в избытке. У него квантитативная концепция величия, которая предназначена исключительно для внутреннего потребления. Неамериканцы не смогут ничего заметить, если Америка станет более великой на условиях Круза.
В тот день, когда он занял второе место в штате Нью-Гемпшир и получил импульс к продолжению борьбы, Джон Кейсик (John Kasich) говорил о необходимости «отполировать» и «подправить нашу великую нацию». Интуитивно нетрудно понять, на что он намекает: речь идет о более высокой эффективности, об ощущении хорошо смазанной машины, которое возникает, скажем, в промышленных регионах Германии. При сравнении Америка оказывается более небрежной, в большей мере настроенной на какую-то конкретную цель: часто можно видеть бедность и сбои в работе. Я много летал на самолете за последние два месяца, и ни один из рейсов не вылетел по расписанию. Концепция Кейсика — это представление практичного и рассудительного менеджера. Величие для него — это хорошо закрученные гайки и болты.
Однако подобную концепцию сложно оценить из Белого дома или из штата Огайо, который Кейсик постоянно выставляет в качестве примера для остальной страны. Почти осязаемый дух свободы, пропитывающий Соединенные Штаты, не особенно благоприятен, когда речь заходят о мелочах жизни. Эта страна — слишком разноплановая, чтобы ею можно было управлять как механизмом.
Марко Рубио (Marco Rubio), снявшийся с президентской гонки на прошлой неделе, использовал свой вариант напыщенной речи с целью представить ясную и привлекательную концепцию величия:
«Америка — великая нация. Потому что каждое поколение до нас сделало свою часть работы. Каждое поколение до нас шло на жертвы, люди принимали вызовы, пользовались возникавшими возможностями, и на протяжении двух веков каждое новое поколение улучшало ситуацию для следующего поколения».
Смысл послания Рубио состоял в том, что этот вариант больше не работает из-за предательства Американской мечты со стороны членов Демократической партии, что произошло из-за чрезмерного регулирования и излишнего вмешательства со стороны правительства. Его претензии были бы более убедительными, если бы он не посетил Флориду, включая Хайалиа — американский город с самой большой долей кубинцев, то есть народа, к которому принадлежит и сам Рубио. В городе с населением 230 тысяч человек имеется 44 тысячи предприятий малого бизнеса, и их владельцы до сих пор вынуждены идти на жертвы, они принимают вызовы, пользуются возникающими возможностями и реализуют Американскую мечту. Именно американская социальная ткань делает эту страну великой, и ее материал, судя по всему, продолжает оставаться неповрежденным.
Что касается Демократической партии, то Берни Сандерс (Bernie Sanders) предлагает привлекательную концепцию, основанную на ином виде величия. «Величие нации, — говорит он, — измеряется тем, как она относятся к наиболее уязвимым из нас». А вот еще цитата: «Испытание на величие нации состоит не в том, как много войн она может вести, а в том, насколько она способна урегулировать международные конфликты мирным путем».
Понимание Сандерсом величия имеет много общего со справедливостью и состраданием. Иностранцу в этой стране уже легко почувствовать себя как дома. Где бы я ни был, везде люди готовы были оказать помощь, они вежливы и внимательны, что не является обычным делом в остальной части мира. Американская культура довольно любезна. Однако на более глубоком уровне многие американцы чувствуют себя неуверенными, они бояться остаться без помощи, если окажутся в беде. Сандерс намерен заниматься именно этими проблемами. Он не понимает, как страна, оборонный бюджет которой составляет 34% всех мировых военных расходов, имеет одну из самых плохих систем здравоохранения в богатом мире. Он не понимает, почему студенты в этой стране отстают от своих европейских и азиатских сверстников в области навыков чтения и математики. Конечно же, все кандидаты хотели бы, чтобы Америка лидировала по этим параметрам.
Однако я подозреваю, что идея Сандерса относительно исправления ситуации за счет давления на бизнес и увеличения налогов несколько умалит то величие, которое Рубио столь лаконично описал. Вмешательство в вопросы относительно социальной ткани является опасным делом, и в результате она может оказаться менее функциональной, а не более справедливой.
Хиллари Клинтон внесла типичный прагматичный вклад в дебаты относительно величия. «Вопреки тому, что вы слышите, нам не надо делать Америку вновь великой, — заявила она несколько раз в последние время. — Америка никогда не переставала быть великой». Клинтон меняет предмет: она хочет говорить о преодолении разрывов, о том, чтобы «страна вновь стала единой».
Клинтон не обещает мгновенного прыжка в величие. Она хочет, чтобы Соединенные Штаты стали глобальным лидером — например, в области устойчивых источников энергии, однако такого рода лидерство, судя по всему, не может быть достигнуто даже за два следующих президентских срока. Лидер среди кандидатов от Демократической партии хочет, чтобы Соединенные Штаты постепенно становились более приятной страной. Это не очень вдохновляющая цель, но в ней есть смысл. Возможно, именно поэтому Клинтон получила пока больше голосов, чем другие кандидаты в президенты.
Я родом из страны, которая раньше была великой как империя и как тоталитарное государство. Величие всегда было в центре внимания российских правителей. И продолжает там находиться, хотя экономика страны в настоящее время переживает сложный период, а многие из числа ее наиболее способных граждан пытаются устроить свое будущее где-то в другом месте. Здесь я встретил многих из них за последние два месяца, когда я пытался понять смысл американской мечты. Было бы лучше, если бы политические лидеры на моей родине забыли на время о величии и сфокусировали бы свое внимание на более мирских приоритетах.
Было бы неплохо, если бы американские лидеры сделали то же самое. Соединенные Штаты, несомненно, могут это себе позволить. Однако кандидаты в президенты не могут сбросить с себя бремя американского величия. Как и в случае с Россией, это сидит в генах нации.
Стремление к величию имеет глубокие корни. Оно неотвратимо. Тем не менее, американцы пока еще не договорились о том, к чему они стремятся. Означает ли величие быть непобедимым задирой или бастионом предпринимательства и изобретательности, или предметом зависти для всего мира в области здравоохранения и образования? Попытка сразу добиться всех трех перечисленных целей представляется маловероятной. Если учитывать силы Клинтон, то Соединенные Штаты, вероятно, отложат вопрос о «величии», поскольку она меняет тему. В таком случае этот разговор будет отложен, по меньшей мере, до следующего цикла. Но пока не будет найден консенсус относительно величия Америки, все президентские выборы будут представлять собой попытку дать ответ на этот вопрос. Все они будут такими же спорными и яростными, как и ее нынешний вариант.
Эта статья не обязательно отражает мнение редакционной коллегии, компании Bloomberg LP или ее владельцев.
