Как пишет издание The Daily Beast, представители американского разведывательного сообщества в ярости от беспомощности бельгийских спецслужб и их неспособности противостоять террористам. У американцев были опасения, что следующей после Франции под удар попадет именно Бельгия, где с одной стороны контртеррористические подразделения не имеют достаточно ресурсов для работы, а с другой — бельгийская политика загнала исламские меньшинства в гетто наподобие Моленбека, где террористы легко находят себе укрытие. Американцы говорят, что спецслужбы в Бельгии и в Европе в целом — как дети, что когда США пытается поговорить с ними, то отчетливо видят, что европейцы инфантильны, неактивны, не реагируют на американские предупреждения, не понимают происходящее, что Европа начала задумываться о противодействии террору только сейчас, хотя уже как лет двадцать на континенте идет активная инфильтрация исламистов, что Европа прячет голову в песок, делает вид, что нет ничего серьезного, успокаивает себя и боится признать факт того, что теряет себя и проигрывает исламистам.
То, что у них нет ресурсов, признают и сами бельгийцы. На каждого из подозреваемых в террористической деятельности надо выделять от 20 до 25 сотрудников спецслужб, чтобы эффективно проводить слежку. На прослушку каждого телефона также выделяется как минимум один человек, а некоторые вероятные террористы используют по 20 телефонов для своих разговоров. То есть, если у вас есть несколько сотен подозреваемых (а количество бельгийцев, воевавших или воюющих за ИГИЛ на Ближнем Востоке исчисляется сотнями) и несколько сотен уже открытых дел, то нужны большие ресурсы для работы по ним. Их просто нет в Бельгии, сегодня по международным террористам и угрозам работает почти каждый полицейский, даже те, в чьи обязанности это не входит, в стране нет инфраструктуры такого масштаба, нет эффективного информационного сотрудничества между множеством силовых структур.
Politico делится американским опытом противодействия исламскому радикализму. Издание публикует материал о работе главы полиции Дирборна, пригорода Детройта. Дирборн — это некий очень отдаленный аналог бельгийского Моленбека. С одной стороны, в этом пригороде находится самая большая мечеть США, из 95 тысяч жителей около трети арабского происхождения, Дирборн называют «арабской столицей Северной Америки», в McDonald’s продают халяльные бургеры, а сатирики из Fox News приезжают туда, чтобы с издевкой поинтересоваться у жителей, не скучают ли они по пустыне. С другой стороны, в этом пригороде работает специальная программа по награждению тех, кто сообщил о преступлениях, глава полиции лично и регулярно посещает для проведения бесед все школы и мечети, в учебных заведениях у него много «контактов», а отцы в Дирборне сами сдают своих сыновей и студенты своих сокурсников в полицию, если подозревают, что те встали на путь исламской радикализации. Глава полиции Дирборна считает, что американцам удается сделать исламское население частью американского общества, общины. Дирборн, «арабская столица» с его системой информаторов, активного участия ФБР и бесед с молодежью, считается моделью интеграции арабского населения для всех США. Американские спецслужбы отмечают, что, несмотря на антиисламскую предвыборную шумиху, речь идет не о радикализации исламских общин, а скорее об их удивительной готовности сотрудничать с властями и ФБР.
The Economist предлагает в свою очередь рассмотреть опыт Вилворда, еще одного пригорода Брюсселя. Об этом пригороде пишут не так часто, как о Моленбеке, но с 2012 по 2014 годы этот пригород поставил джихадистам больше рекрутов в процентном соотношении от количества проживающих в нем мусульман, чем Моленбек или любой другой населенный пункт Западной Европы. Местные жители говорят, что если всем известно, что в Моленбеке скрываются террористы, то в Вилворде это не так очевидно. В пригороде проживает 43 тысячи человек, из них 43% — это иностранцы, и половина из них безработные. В 2014 году местные социальные работники начали программу по предотвращению радикализации, прекратив практику обысков в домах и задержаний подростков полицейскими на улицах. Участие полиции сегодня сведено к минимуму. Полиция проводит теперь публичные встречи с молодежью и выслушивает их претензии, а социальные работники после наводки от родителей или учителей в школе формируют группы из представителей здравоохранения, религиозных деятелей, друзей семьи, школьных работников и направляются в дом тех молодых людей, кто возможно находится под угрозой радикализации. Эти социальные группы проводят беседы с семьей, с молодыми людьми, предлагают психологическую терапию, помощь семье по быту в доме и помощь в поиске работы.
Мнения об успешности программы и о том, стоит ли оказывать столько добра потенциальным террористам, разделились. В Саудовской Аравии раскаявшимся исламистам в рамках реабилитации предлагают, например, гораздо больше: дом для проживания и содействия в поиске жены. В Орхусе в Дании, которая является второй страной после Бельгии по количеству уехавших воевать за ИГИЛ из Западной Европы в процентном соотношении от населения, тоже есть программа реабилитации и предотвращения радикализации, которая считается моделью для всего Евросоюза. В Орхусе ее инициировали еще в 2007 году и активно начали воплощать в 2013м, снизив количество уезжающих воевать с десятков до нескольких человек. В рамках этой программы вернувшимся и раскаявшимся джихадистам помогали с жильем, работой и даже организовывали переезд в другие города страны.
Так или иначе, считается, что программа под Брюсселем дала плоды и что с 2014 года никто больше из пригорода Вилворде не уехал воевать за ИГИЛ, но из 28 уехавших до этого 8 человек возможно уже вернулись домой и могут представлять угрозу. Мэр пригорода считает, что с ними надо разговаривать и убеждать, что они не потеряны для общества. Большинство думает, что за вернувшимися должна пристально следить полиция, другие высказывают мнение, что они должны оказаться в тюрьме и быть лишены гражданства.
