Когда война стирает следы истории

В войнах, целью которых является уничтожение этноса, часто разрушают и здания, и прочее материальное наследие, которое могло бы стать свидетельством мультикультурного прошлого. В новой книге исследуется систематическое уничтожение мечетей и памятников во время балканских войн девяностых годов.

Чтобы полностью преобразовать прежнюю Югославию, в девяностые на Балканах проводили не только этнические, но и культурные чистки. Убивали как солдат, так и гражданское население, бомбили и разрушали города, исторические памятники, религиозные сооружения. А обстрелы Национальной библиотеки в Сараево и Старого моста в Мостаре получили международную огласку.

В Боснии и Герцеговине разрушили множество мечетей, и не только потому, что они больше не использовались в ритуальных целях. Атакующие хотели физически стереть с лица земли все следы мусульманской общности и исторической преемственности. Католические церкви и монастыри также стали мишенями культурной чистки.

Более двух миллионов человек бежали от Боснийской войны. Первая фаза войны разразилась весной 1992 года, когда боснийско-сербские силы попытались расширить территорию Республики Сербской.

В августе они уже контролировали чуть более двух третей Боснии и Герцеговины. Второй этап войны начался в январе 1993 года, когда был предложен план Вэнса-Оуэна, чтобы превратить Боснию в мозаику этнических кантонов. Боснийские хорваты, которые прежде были в союзе с босняками, обратились к боснийской армии в попытке отвоевать территорию и получить помощь в укреплении Мостара как столицы хорватского государства. Тогда же — в 1992-1993 годах — произошло печально известное разрушение городов Мостар, Яйце и Баня-Лука.

Когда война завершилась, признание масштабного уничтожения культурного наследия и религиозных сооружений сочли столь важным для процесса мирного урегулирования, что ему была посвящена отдельная часть Дейтонского соглашения. Раздел, получивший название Приложение 8, предписывал создать комиссию охраны национальных памятников. Мирный процесс запустил новые дебаты о том, возможно ли в соответствии с международным правом рассматривать атаки на культурное наследие как форму культурной чистки, которая является продолжением этнической. Вопрос о защите памятников, религиозных сооружений и прочих символов культуры во время конфликтов или их восстановлении после войн, предстал в новом свете.

Музеевед Хелен Валасек (Helen Walasek) долго собирала данные о военном ущербе и восстановлении после войны. Ее книга Bosnia and the destruction of cultural heritage, написанная в сотрудничестве с Ричардом Карлтоном (Richard Carlton), Амрой Хаджимухамедовичем (Amra Hadžimuhamedović), Вэлери Перри (Valery Perry) и Тиной Вик (Tina Wik) — амбициозная работа. Автор документирует и анализирует уничтожение культурного наследия в Боснии и Герцеговине в 1992-1995 годах, а также послевоенное восстановление, включая все проблемы и вызовы, с которыми пришлось столкнуться в связи с мультиэтнической культурой.

Во время войны уничтожение материального культурного наследия сочеталось с ликвидацией этнических групп. Сведения об этом постепенно доходили до окружающего мира, однако, он не предпринял никаких эффективных мер. Экстремисты, желающие уничтожить целый народ, часто пытаются также разрушить физическую структуру общества. В Боснии это происходило особенно изощренным образом. Вместе с религиозными сооружениями, библиотеками, музеями, исторической застройкой времен Османской империи разрушались важные составные части коллективной памяти социума.

В ходе Боснийской войны наблюдатели довольно быстро поняли, что цель подобных атак — стереть коллективную память общества. Боснийские сербы разрушали мечети, чтобы сделать свою оккупацию постоянной и чтобы скрыть, что страна прежде имела значительное мусульманское население. Они хотели переделать облик страны, придать ей моноэтническую идентичность. Мечети бок о бок с католическими и православными церквями воспринимались как провокация. Особенно провокационно выглядели минареты, поэтому их сносили, как только боснийско-сербские или боснийско-хорватские войска захватывали город или деревню. Разрушением предполагалось преобразовать национальную идентичность хорватов и сербов.

Большинство исторических построек, подвергшихся нападениям, были связаны с религией. Но и светские здания и учреждения уничтожались, особенно в Сараево и Мостаре. Разрушительная деятельность велась по большей части за линией фронта и не во время вооруженных столкновений, как, например, в сербском городе Баня-Лука, который в течение 1993 года лишился пятнадцати мечетей, хотя бои там уже не шли. Боснийские мечети и католические церкви в Баня-Луке разрушались систематически, что вынудило многих жителей покинуть город. А часть атак на католические церкви проводились сербами как акт мести хорватам за их военные успехи.

Остатки разрушенных мечетей использовались иногда для того, чтобы засыпать массовые захоронения и тем самым скрывать жестокость по отношению к мирному населению. В других случаях на месте мечетей возводили новые здания, но чаще всего там появлялись парковки, площадки для мусорных контейнеров или просто пустыри. Чистки и разрушения продолжились и после вступления в силу Дейтонского соглашения в конце 1995 года. В этой заключительной фазе мечети уничтожали, чтобы не дать мусульманам вернуться с войны в свои родные места.

Разорение Дубровника в начале хорватской войны за независимость блекнет в сравнении с ущербом, нанесенным Мостару. Блокада югославской армией старинного города и туристической достопримечательности Дубровника  вызвала шквал критики со всего мира. Между тем, в Мостаре во время Боснийской войны уничтожили более 400 зданий, имеющих историческую ценность. Сараево, Сребреница и Мостар пострадали в войне более других. Мечети и минареты не просто расстреливали, но и сносили бульдозерами, чтобы удалить все следы их присутствия. В результате мост и старый город вокруг него пришлось восстанавливать при помощи международных организаций. Сейчас Старый мост признан объектом всемирного наследия. Как пишет Валасек, международное сообщество избрало мост и старый город символом примирения, поэтому туда и направили большую часть средств, выделенных на восстановление культурного наследия.

Экономическую помощь можно было бы более равномерно распределить среди пострадавших частей страны, ведь разрушения были очень велики. В Республике Сербской мечеть и минарет сохранились лишь в одной деревне. Боснийские сербы спасали там местных жителей. Несмотря на сравнительно сильную реакцию мира на события в Боснии, международные организации в целом неохотно брались за восстановление культурного наследия страны после заключения Дейтонского соглашения. Как будто некто сначала сорил деньгами, а потом — после Мостара — остался без гроша. Этническое насилие в Баня-Луке и Требине в 2001 году в основном проигнорировали, несмотря на то, что беспорядки были связаны с реставрацией разрушенных мечетей. Неспособность международных организаций справиться с последствиями систематических разрушений привела и к тому, что сейчас, когда уже прошло много времени после войны, не хватает исследований нанесенного стране ущерба, за исключением Мостара. Хелен Валасек подчеркивает, что восстановление ряда памятников имело бы важное символическое значение, ведь их разрушили намеренно, чтобы переписать историю страны.

В одной из глав книги архитектор Тина Вик, которая работала в Боснии и Косово как представитель шведской организации «Культурное наследие без границ», спорит с распространенным мнением, что работа с культурным наследием ведет к примирению этнических групп. Она рассказывает, как реставрационные проекты, напротив, разжигают старые конфликты. Жители мест с изменившимся этническим составом могли неожиданно начать протестовать против восстановления мечетей. Существуют даже примеры того, как старинные мечети реставрировали, хотя в районе больше не было мусульман. Вероятно, это была попытка противодействовать культурной чистке и показать, что мусульмане некогда жили здесь.

Реставрация исторических символов не способствовала миру, по мнению Вик. Наоборот, она могла дать боснякам причину вернуться. В этом смысле отстройка мечетей была символичной. Как пример приводится город Яйце, где местные политики и владельцы недвижимости не были заинтересованы в восстановлении культурного наследия, особенно памятников Османской империи, сопряженных для них с исламом. Идея заново отстроить старинную мечеть вызвала серьезные протесты, но здания в старой части города все же отреставрировали. Некоторые организации считали, что сложно участвовать в реставрационной деятельности, не вставая на сторону той или другой силы в конфликте. Проще было отказаться от участия. Определенные структуры даже активно способствовали окончательному разрушению старинных зданий или ремонтировали их без учета исторической ценности. Случалось, что ближневосточные организации-помощники сносили библиотеки и медресе при мечетях.

Скрупулезное документирование и анализ причин и последствий уничтожения исторической застройки Боснии в книге Bosnia and the destruction of cultural heritage показывает, как культурное наследие становится мишенью в войне, а также почему международные сообщество во время и после конфликта может действовать неуверенно и даже на грани серьезных ошибок.

Важно извлечь урок из этого опыта, когда отзвуки войны в Сирии и Ираке затихнут, и настанет время восстановительных работ.

Маттиас Легнер — профессор в области охраны культуры Упсальского университета и руководитель исследования причин уничтожения объектов культурного наследия в конфликтах.