Есть люди, которых непреодолимо тянет шутить — в любое время дня и ночи. Обозреватель BBC Future решил разобраться, чем это объясняется.
Супруга Дерека терпела дольше, чем вытерпел бы иной человек, но в итоге все-таки решила позвонить врачу.
Почти еженощно ее муж будил ее, чтоб рассказать очередную шутку, пришедшую ему в голову. Желая наконец-то выспаться, она убедила его записывать остроты, а не делиться ими посреди ночи.
Вскоре Дерек прилежно настрочил 50 страниц шуток такого рода:
«Прихожу я как-то проверять зрение, чтобы получить водительские права. Врач показывает мне буквы, а я такой говорю: «А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, давайте мне права уже».
Или:
«Как избавиться от голода? Надо отойти от шведского стола».
Его остроты совершенно явно не тянули на талант Оскара Уайльда, но Дерек (имя изменено) радостно хихикал, читая их.
Несложно догадаться, что после пяти лет выслушивания этих юмористических потуг жена Дерека уже не могла их больше терпеть.
К тому же ее беспокоили и другие странности в поведении мужа — к примеру, склонность воровать конфеты в местных магазинах.
В итоге она договорилась о приеме у невролога Марио Мендеса из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.
«Во время нашей беседы он шутил так много, что его было трудно прервать», — вспоминает Мендес, опубликовавший отчет об этом случае впрофильном неврологическом журнале.
Мендес диагностировал у пациента морию (патологически повышенное настроение в сочетании с дурашливостью, возбуждением и склонностью к глупым шуткам), вызванную, судя по всему, двумя инсультами, случившимися с промежутком в пять лет.
Так семья Дерека узнала, что на самом деле это нешуточное расстройство. Но при этом оно способно помочь нам понять сложные мыслительные процессы, лежащие в основе обычного человеческого чувства юмора.
Один из первых описанных случаев мории был обнаружен германским неврологом Отфридом Фёрстером в 1929 году при весьма необычных обстоятельствах.
Фёрстер оперировал опухоль у пациента-мужчины. Пациент пребывал в сознании, как это часто бывает при операциях головного мозга.
Когда Фёрстер начал работать с его раковой опухолью, мужчина неожиданно разразился потоком слов, выдавая одну ужасную шутку за другой.
С тех пор было описано множество аналогичных случаев. Как ни странно, многие такие пациенты — в том числе Дерек — не смеются над остротами других, хотя свои собственные находят уморительными.
Судя по всему, такое поведение связано с характерными повреждениями лобных долей головного мозга.
К примеру, Дерек около 10 лет тому назад перенес кровоизлияние в мозг, повредившее правую лобную долю.
После этого случая его поведение изменилось: он стал тщательно обыскивать мусорные баки, чтобы найти утиль, который можно было бы сдать во вторичную переработку.
Однако на том этапе его не очень выраженное чувство юмора оставалось таким же, как и прежде.
Затем, похоже, с ним случился второй инсульт, травмировавший так называемое хвостатое ядро мозга. Этот глубоко упрятанный отдел работает в качестве связующего звена между лобными долями (отвечающими за сознательные, аналитические размышления) и остальным мозгом.
В результате на Дерека напала тяга безудержно шутить, доводившая его супругу до белого каления.
Чтобы понять, каким образом такие повреждения мозга могут стать причиной склонности к плоским шуткам, для начала стоит задуматься над тем, как мозг обрабатывает юмор в целом.
Возьмем анекдот, признанный исследователями из Оксфорда одним из самых смешных в мире:
Три человека на необитаемом острове нашли лампу с джинном, который согласился исполнить каждому по одному желанию. Один захотел вернуться домой. Второй тоже попросился домой. Когда джинн исполнил их желания, третий высказал свое: «Как-то скучно стало. Ящик водки и вернуть собутыльников!»
Пожалуй, бывают анекдоты и посмешнее. Но большинство подобных острот построено на некоем несоответствии финальной фразы ожидаемому развитию событий, и мозгу приходится сделать несколько умозаключений, чтобы понять соль.
Нужно представить себя на месте людей, оказавшихся на необитаемом острове, то, что они чувствуют, когда их сокровенное желание исполняется, а потом нас ждет неожиданная концовка.
Процесс построения нужной логической цепочки раздражает мозговые центры удовольствия, и человек смеется (или хотя бы вежливо улыбается).
«Момент, когда становится понятной суть анекдота, сродни любому моменту озарения», — поясняет Джейсон Уоррен из Университетского колледжа в Лондоне.
Эти мыслительные процессы происходят в районах, расположенных в лобных долях мозга — тех самых отделах, которые отвечают за аналитическое мышление, и повреждения которых наблюдались у Дерека и других пациентов с аналогичным расстройством.
«Они не видят связи ключевой фразы с началом анекдота, поэтому не выказывают удивления», — говорит Мендес.
Но при этом такие повреждения мозга, похоже, нарушают сигнальные цепи, соединяющие лобные доли с центрами удовольствия.
Поэтому хотя остроты других не кажутся таким пациентам смешными, их собственные мысли и чувства, вытекающие из случайных ассоциаций, могут приводить к выбросам нейромедиатора дофамина и вызывать приступы смеха.
По крайней мере, такова теория. И для дальнейшего изучения этого расстройства есть серьезные причины.
Уоррен работает с пациентами с лобно-височной деменцией — она возникает у людей в расцвете сил. Среди ее симптомов — появление трудностей в распознании чувств и мотивации окружающих людей.
«В результате сильно ухудшаются их социальные способности», — говорит специалист. Эти проблемы нередко накладываются на нарушенное чувство юмора.
Один из пациентов, которому Мендес поставил диагноз «мория», страдал и лобно-височной деменцией — хотя эти два расстройства не всегда связаны.
Не так давно Уоррен попросил своих пациентов рассмотреть и оценить разные подборки карикатур, сопоставляя результаты со снимками их мозга.
Выяснилось, что многие из них плохо понимают сложные, неоднозначные шутки, предпочитая юмор погрубее (к примеру, рисунок растерянной женщины, с которой сорвало платье проезжающим автомобилем).
Чем сложнее пациентам казалась эта задача, тем более серьезные повреждения наблюдались в их «юмористической мозговой системе».
Ученый считает, что эти наблюдения могут помочь предсказать приближение заболевания.
Врачам стоит интересоваться тем, не замечала ли семья пациента каких-то перемен в чувстве юмора: это может быть первым признаком расстройства.
«Были случаи, когда о таких изменениях близкие пациента сообщали за годы (в одном случае — за девять лет) до того, как ставился диагноз», — говорит Уоррен.
Не исключено, что удастся даже разработать стандартный тест на чувство юмора, позволяющий отслеживать перемены в социальных способностях таких людей.
Ну и в конце концов это лишний повод задуматься над тем, какую сложную серию умозаключений должен сделать мозг, чтобы понять шутку собеседника.
«Юмор — это очень сложный феномен, но мы зачастую воспринимаем его как данность», — резюмирует Уоррен.
