Atlantico: На прошлой неделе госсекретарь США Джон Керри и президент России Владимир Путин провели встречу, на которой обсуждались, в частности, вопросы Сирии и Украины. На первый взгляд, она свидетельствовала о сближении двух стран, в отношениях которых в последнее время просматривалась напряженность опять-таки по сирийскому и украинскому вопросам. Как бы то ни было, Вашингтон параллельно объявил о намерении разместить на постоянной основе бронетанковую бригаду в Восточной Европе.
Наблюдаемые в последнее время сигналы и заявления отражают противоречивую динамику. Почему, как вам кажется, России и США так и не удалось избавиться от груза недоверия после холодной войны?
Жан-Бернар Пинатель: Американская политика может показаться непоследовательной и опасной, и ваш вопрос в полной мере отражает то впечатление, которая она производит на иностранных наблюдателей.
США представляют собой демократию с доминирующим положением лобби, влияние которых осуществляется через Конгресс. Они заставляют любого президента США идти на компромиссы по внешней политике, которую тот хотел бы проводить во имя интересов американской нации. Эти лобби производят с 1991 года три неизменных константы, чей вес варьируется в зависимости от обстоятельств и личности руководства.
Любого президента США с 1991 года подводят к необходимости проводить такую внешнюю политику, которая позволила бы сохранить полученное после распада СССР мировое верховенство Америки. Но эта задача должна быть достигнута параллельно с защитой интересов доминирующих в американской демократии лобби. Самое сильное воздействие на внешнюю политику страны оказывают три лобби. Самое сильное и опасное из них — это военно-промышленное лобби. С его критикой выступил генерал Эйзенхауэр в обращении к американской нации 17 января 1961 года, по окончанию двух своих президентских мандатов. Второе по значимости — это лобби Уолл-стрит, цель которого — разрушить все границы и торговые барьеры, чтобы позволить американским предприятиям и капиталам развиваться по всему миру. Наконец, израильское лобби добивается безусловной поддержки Израиля при любых обстоятельствах (даже довольно сомнительных), что влияет на американскую политику на Ближнем Востоке.
Как бы то ни было, первая константа американской внешней политики (она ни в коей мере не противоречит целям военно-промышленного и прочих лобби) заключается в недопущении формирования Евразии, то есть альянса или стратегического сотрудничества Европы и России, так как он мог бы бросить вызов мировому первенству США. Бывший советник по национальной безопасности США Збигнев Бжезинский выпустил в 1997 году книгу «Великая шахматная доска», в которой подчеркивает, что «для Америки главный геополитический вопрос — это Евразия». В частности, он так объясняет свою мысль: «Если Украина падет, это кардинально уменьшит геополитические варианты России. Без Украины с ее 52 миллионами братьев и сестер славян любая попытка Москвы воссоздать евразийскую империю может затянуть Россию в долгие конфликты с неславянскими народами, которыми движут национальные или религиозные мотивы».
Любая напряженность с Россией опирается на этот анализ. США и НАТО играют на вполне понятном недоверии восточноевропейских стран к России. Печальнее всего то, что Ангела Меркель и Франсуа Олланд прогнулись перед американскими требованиями. При этом факты говорят любому мало-мальски независимому аналитику, что это действия США стоят за государственным переворотом на Майдане 20 февраля 2014 года. Этот переворот привел к смещению пророссийского президента Виктора Януковича, что повлекло за собой ответ Путина в Крыму и формирование атмосферы холодной войны (Вашингтон пользуется этим для развертывания бронетанковой бригады в Восточной Европе).
— Несмотря на проявленное в начале президентского срока намерение нажать на кнопку «перезагрузки» отношений с Россией, Обама этого так и не сделал. Почему? На каких уровнях нужно работать, чтобы отношения США и России можно было восстановить на здравых основах?
— Дело в том, что в представлении американской общественности Россия является сейчас единственным достаточно впечатляющим противником, который мог бы удовлетворить потребности военно-промышленного лобби, то есть сохранить военный бюджет на более высокой отметке, чем у всех остальных ключевых мировых игроков вместе взятых. Цифры говорят сами за себя: оборонный бюджет США в 2013 году составил 640 миллиардов евро, что превышает сумму бюджетов девяти следующих за США государств, в том числе Китая (188 миллиардов), России (88 миллиардов) и Франции (61 миллиард).
Что касается бюджета 16-ти американских спецслужб, он равен всему военному бюджету России, то есть 76 миллиардам долларов в 1973 году.
Как бы то ни было, ситуация может измениться, потому что Китай представляется американским экспертам все более подходящей кандидатурой для экономических и стратегических интересов. В частности, они внимательно следят за стратегическим сближением России и Китая, для них оно совершенно неприемлемо. Это единственное, что может кардинально измениться в позиции США по России.
Кроме того, в торговых отношениях США и Китая наблюдается все больший дисбаланс, что было отмечено в докладе Комиссии Конгресса по безопасности и экономическим связям с Китаем. Подчеркивается в нем и ухудшение отношений двух стран.
— Хотя холодная война осталась в прошлом, некоторые официальные лица и эксперты до сих пор руководствуются схемами биполярного мира. В каких кругах они представлены шире всего и обладают наибольшим влиянием, как в США, так и в России? Упирается ли все в возраст? Может ли обновление элит и приход новых поколений изменить мышление?
— Не думаю, что это вопрос возраста. Все упирается в интересы в том смысле, в котором употреблял это слово премьер королевы Виктории Бенджамин Дизраэли. По его словам, у государства нет ни друзей, ни врагов, а только «постоянные интересы».
Главная проблема наших демократий сегодня в том, кто определяет эти самые интересы: суверенная нация всеобщим голосованием или же лобби?
